Четвёртый прыжок с кульбитом и портфелем

Официант побледнел и, кажется, похудел. В глазах его читался немой крик: «а меня-то за что?».

– Вы присядьте, - посоветовал шеф, и это оказалось весьма кстати.

Внутренние правила запрещают персоналу садиться за стол клиента, тем более пить его воду. Но официант проделал и то и другое. Никаких документов шеф не предъявил, но посеревшему парню требовать их даже в голову не пришло. Как опытный заяц, матерого волка он чуял издали.

– Мы здесь с секретной миссией, - тихо известил его шеф.
– Ищем фальшивомонетчиков.

– Чего?
– официант вытаращил глаза.

– Понимаете, - терпеливо продолжил шеф, - аферисты рисуют фальшивые деньги, а потом идут с ними в ресторан. Они гудят как вон те, что в углу. И деньгами сорят налево и направо. Ничего такого не замечали?

Официант начал оживать. Глаза его приобрели осмысленное выражение. Он понял вдруг: сегодня ни казни, ни разговора об этом не будет.

– Такое у нас ближе к закрытию, - допив воду, сообщил он.
– И гудят, и пляшут, и деньгами швыряются. Каждый второй посетитель, особенно кто из кавказских республик. И каждый божий день, без выходных.

– Так-так... Значит, придем вечером, к закрытию, - задумчиво молвил шеф.
– Будем жуликов брать тепленькими, прямо на выходе. Но чтобы не выпадать из общего ряда, в целях маскировки и конспирации, мы чего-нибудь перекусим прямо сейчас. Что можете предложить на скорую руку?

Парень долго не раздумывал и меню не листал. Опыта в работе с особыми клиентами ему было не занимать:

– Уху будете? Для себя к обеду готовили, только что с плиты сняли.

– Рыбный супчик, - пробормотал шеф.
– Годится. А с чем он?

– Из осетровых хвостов, на сливочном масле и с укропом. А пока будете уху кушать, барабульку поджарим на второе. Это дело быстрое.

– Годится, - благосклонно кивнул шеф.
– Какое вино посоветуете к рыбе?

Входя в свою стихию, официант встал, гордо выпрямив спину.

– Бытует мнение, что под мясо надо подавать красное вино, а под рыбу - белое. Это так. Однако под нашу барабульку годится любое крымское вино. Потому что такой рыбы и такого вина нигде больше не сыскать.

– И все-таки?

– Возьмите на пробу «Мускат белый Красного Камня». Тонкий букет мускатных ягод и апельсиновой корочки. А для разнообразия - «Эким Кара», что в переводе означает «Черный доктор». Глубокое рубиновое вино с насыщенным вкусом. Бархатистая терпковатость пикантно сочетается со вкусом шоколада. К такому вину я бы рекомендовал вяленой барабульки, получится необычайное созвучие ощущений. И специально для вас она у нас есть!

– «Черного доктора» в меню нет, - прошептала Марина.
– Дайте две!

– Зачем тебе столько?
– удивился Агопян.
– Нам еще на экскурсию ехать.

– А что не допью, с собой заберу, - возразила она.

– Мариночка, ты обедать не будешь, - мягко осадил ее шеф.
– Сейчас ты, милая, пойдешь на пляж, и приведешь сюда этого медведя Мишу с его девочкой Машей.

– Зачем?
– очередной бутерброд едва не выпал у Марины изо рта.

– Буду их вербовать, - шеф развел руками.
– Один глаз Агопяна хорошо, а три лучше. И на территорию «России» Володя с ними пройдет без подозрений.

Вспыхнув, Марина вскочила.

– Давай-давай, одна нога здесь, другая там, - пробурчал шеф. И уже вслед смилостивился: - Барабульку для тебя отдельно закажем, чтоб с пылу с жару горячая была.

Глава тридцать пятая, в которой покрасневшее от стыда солнце спряталось за верхушки деревьев

Поглощая трапезу, шеф просвещал Агопяна:

– Наша служба немногим мирным гражданам известна, хотя ведет свою историю со времен Его Императорского Величества. Как говорится, нас мало избранных, счастливцев праздных. Чиновники тайной канцелярии занимались и делами особыми. Уже тогда их интересовала мистика, колдуны, внушение, манипуляция сознанием, закладки в памяти... Чтение мыслей, в конце концов.

– А такое возможно?
– опешил Агопян.

– Сам увидишь. Если сработаемся, конечно, то и до этого дойдет. Проще говоря, нас интересует все необычное, что

привычными терминами и понятиями не объяснить. И одна из проблем, которой занимается наш отдел - это пропавшие люди.

– Пропащие?
– не понял капитан.

– Нет, именно пропавшие.

– Хм...

– В стране ежедневно пропадает пятьсот человек, - вздохнул шеф.
– И никто их не ищет.

– Погоди, - возразил Агопян, - а милиция на что?

– Милиция принимает заявления о пропавших без вести. Заявлений много, в год их пишется около двухсот тысяч. Это сейчас, в мирное время. Учти, что заявления милиция принимает неохотно, и не обо всех пропавших заявляют. А если человек переехал в другое место, и не общается с родными? А если у него нет родных и близких?

– Стоп, а что тогда делает милиция?
– Агопян разлил вино по бокалам.
– Просто принимает заявления?

– Вот именно, - хмыкнул шеф.
– Милиция просто принимает заявления, и рассылает ориентировки. Полный формализм! Нет единой службы, нет общей базы данных. Володя, оглянись, во дворе 1971 год! ЭВМ шагает по планете, каждый НИИ обзавелся машинным залом. Патлатые программисты, с пивом и красными глазами, уже успели стать персонажами анекдотов. А мы людей найти не можем. В советской стране, где нет беспризорников и тунеядцев, пропадают люди! Не поверишь, но при таких страшных цифрах нет четкого юридического определения, что следует понимать под «пропавшим без вести». Сегодня, по сложившейся практике, под этим понятием подразумевается человек, который пропал неожиданно, при неизвестных обстоятельствах и без видимых причин.

– Что, и никого не находят?
– усомнился Агопян.

– Почему, находят. Но чаще сами находятся. Из двухсот тысяч находится половина, часть из них живыми. Это наши клиенты, мы их изучаем ненавязчиво, расспрашиваем аккуратно. По статистике, за год куда-то деваются не менее пяти высокопоставленных чиновников и до двухсот людей в форме - военных, чекистов и милиционеров. Эти пропажи нами расследуются в первую очередь.

– Поэтому вы такзаинтересовались утонувшим деятелем из свердловского обкома?
– догадался Агопян.