Четвёртый

– Нет. И вообще темень была кромешная, я на искры из паровозной трубы целился и ориентировался по прожекторам, которыми охрана моста шарила по земле.

– А от второй батареи шумом поезда не прикрыться.

– Вообще-то артиллерийские наблюдатели не рядом с орудиями сидят, - заметил капитан.
– Поэтому ваши рассуждения не кажутся мне верными.

– Да!
– разочарованно протянул Фимка.

– Первую батарею я видел, когда вы мост взрывали, - вмешался Лючикин.
– С точки зрения подходов с воздуха обзор у них отличный. Имею в виду наблюдательный пункт батареи, но огневые позиции открыты для обстрела с противоположного берега. Дистанция - метров четыреста. Вполне доступно из ручного пулемёта...
– мы склонились над картой в шесть голов.

Недолго длился наш совет - Фимка вдруг поднял голову и сказал:

– Кто-то летит.

Мы схватились за оружие и подтянулись к опушке. Звук сделался более чётким, но на звучание У-2 или "Дугласа" похож не был. И вообще он шёл с большой высоты. Не знаю, в скольки километрах над нами почти висел на одном месте самолёт с тонким и длинным фюзеляжем.

– Костыль, разведчик. Аэрофотосъёмкой занимается. Срисуют нашу площадку, - как о неизбежном высказался летчик.
– Разбомбят.

– Ага, кивнул я.
– И группу зачистки подтянут сюда на грузовиках. Одного батальона нам хватит с головой.

– А чего это обязательно срисуют?
– возмутился Фимка.
– Пусто же - нет никого и ничего.

– Следы от самолётных колёс видны долго, а только этой ночью прилетал двухмоторник и наделал свежих, да и я немного натоптал. Если хорошенько рассмотрят аэрофотоснимки, найдут.

– Они же не в воздухе плёнку проявляют и фотографии печатают, - рассудил Миша.
– Значит, сколько-то времени у нас есть.

– До ночи всё равно управятся, и с проявкой, и с бомбёжкой и с переброской батальона, - пожала плечами Ольга.

– А вам обязательно нужен батальон?
– как от кислого скривился лётчик.
– Да на всю вашу компанию и отделения хватит.

– Отделения им мало. Они поротно работают, чтобы немцам как раз хватало на минимальное кладбище, - ухмыльнулся Лючикин. Он всё ещё был сердит на капитана и был рад возможности его потроллить.

– Зубоскалите, молокососы!
– вызверился на нас старший по званию.
– А у меня боевой приказ. И я просто обязан взлететь в ближайшее время, чтобы его исполнить, потому, что, уже через час здесь может начаться ад.

– Разведчик высоко, да и не станет он за вами гоняться, а в лесах и болотах у немцев зениток нет. Подойдите над рекой на бреющем. После вот этого поворота русла, что в двух километрах от цели, вас обнаружит прикрытие переправы, - ткнул я пальцем в излучину.
– То есть всего за минуту окажетесь под мостом. Немцы, не успеют открыть огонь - вряд ли расчёты сидят у заряженных зениток со стволами, направленными на реку. Проскочите через просвет между рекой и настилом, сделаете полупетлю с полубочкой и сбросите бомбу. Всё, приказ выполнен. Потом, - я снова указал пальцем место на карте, - прилетаете сюда и садитесь прямо на дорогу. Мы вас или заберём с собой, или дозаправим, чтобы горючего хватило до линии фронта.

По мере того, как я излагал, лицо капитана делалось всё более и более безжизненным - словно он уходит в себя. Пока продолжалась эта прострация, мы подвесили бомбу под фюзеляж, долили бензина до полной заправки и вообще всё приготовили.

– Безумие какое-то, - буркнул лётчик, усевшись в кабину.
– От винта!

Едва он улетел, мы принялись набивать будку грузовика остатками авиабензина и последней стокилограммовой бомбой - если прилетит заправляться - подвесим, чтобы сбросил по дороге домой на что-нибудь в районе линии фронта - вдруг хоть во что-то вражеское угодит! Погрузили мы и остальное, что имелось на этой базе - оружие, патроны, взрывчатку, продукты. С одной стороны, всё равно менять место. С другой, чтобы успеть на встречу с самолётом минут через сорок, нужно поторапливаться. Поэтому не мешкали - носились как угорелые.

Наконец выехали и помчались к тому месту, через которое возвращались после бегства, последовавшего за обстрелом пехотной колонны - это на пару десятков километров дальше от железки. Хорошо успели - видели посадку совершенно неповреждённого биплана примерно там, где и ожидали - на открытом месте посреди чистого поля, убранного, кстати. Крякнули, поднимая соточку, и приладили её в бомбодержатель. Оля уже пристроилась с канистрой у горловины самолетного бака и заливала горючее.

Возможно, авиаразведчик наблюдает за нами, фиксируя на фотоплёнку торопливые действия и суету непонятных людишек - мы торопимся.

– Я ещё раз туда же наведаюсь, - вдруг заявляет бородатый капитан.
– Буду признателен, если дождётесь меня вот здесь, - на карту ложится крестик километрах в тридцати от нашего местоположения.
– Или я вас - кто быстрее успеет, - и глаза у него слегка шальные.

Расспрашивать сейчас некогда - он явно что-то увидел сверху. И не может позволить себе потерю времени на разговоры - знаю я это состояние, когда тебя, словно волной несёт.

Проводили самолёт глазами, уже начиная движение. На этот раз дорога была незнакома, а карта, похоже, составлялась ещё царскими топографами, потому что приметы совпадали через три на четвёртую. К счастью, брод так и остался действующим, хотя вместо леса за ним потянулась старая гарь. Однако дорога сохранилась. По ней и добрались до точки рандеву.

Капитан разглядел нас с воздуха, сделал пару кругов, потом задал направление покачиванием крыльев и сел слева впереди за деревьями. Мы последовали за ним и по тележным колеям, раздвигая будкой смыкающиеся ветки, пробрались на поляну, которую плотно обступили высокие деревья. Тут и дожидался нас старина У-2 со счастливым пилотом под крылом.

– Две по сто в одну посуду, - приветствовал он нас.

Фимка поморщился, но полез в ранец, откуда достал бутылку коньяка. Он вообще-то ужасно запасливый и вечно что-нибудь заныкивает. Но, как ни странно, расстаётся со своими богатствами достаточно легко. Наверно, когда лямки ранца чересчур удручают натруженные плечи.

Мы вытащили котелки, разложили плиточку и принялись за стряпню - кто знает, когда удастся в другой раз перехватить горячего. Да, ёмкость с водой в кузове имеется. Не та, что с сапёрного грузовика, а одна из канистр связистов - она досталась нам пустой и чистой.

– Ну, товарищ капитан!
– наконец взмолился Лючикин.
– Расскажите, как слетали.

– Да ничего особенного, - с ленцой в голосе протянул лётчик.
– Вышел к мосту, как Иван научил. Летел, разогнавшись на полную, чуть не задевая колёсами воду, и целился в опору. Думал, протаранить. Но потом сообразил, что, если не отпущу бомбу, она не сойдёт с предохранителя и может не взорваться. В общем, отпустил, но, кажется, рановато - она упала на воду и подскочила. Я сразу ручку на себя, чтобы с нею не столкнуться, да и перелетел через мост.

Взрыв слышал, но оглянуться не мог - выправлял машину. А когда лежал в вираже, увидел, что угодил куда-то так, что ферма шевельнулась. То, что в это время походил состав, я раньше не видел - ну, от переживаний вообще ни на что, кроме опоры не смотрел, а тут гляжу - вагоны перекосило с наездом друг на друга. То есть плотная такая пробка получилась примерно на две трети моста.

Потом, когда уже до вас добрался и заправился - на душе полегчало, решил повторить. Но тут уж зенитки не дремали - так плотно принялись стрелять, что пришлось отворачивать. И вдруг вижу, с недавно пристроенного ответвления на магистраль выволакивают железнодорожный кран. Вот его я и..., - посмотрев на Ольгу, рассказчик чуть "придержал вороных", - приложил со всего моего уважения. Не, ну у вас что, ни одной бомбы больше не припасено? Я тут чувствую себя, как охотник в зоопарке, а вы словно мешком ударенные.