Четвёртый

– Рот Фронт?
– спросил этот полувоенный неуверенным голосом.

– Гитлер капут, - резонно согласился я.
– Вы часом не зэков ведёте?
– ходили в моё время разговоры про чёрные батальоны, составленные из осуждённых.

– Нет. Это обычные люди, прячущиеся в лесу от опасностей войны. Просто раньше они трудились на железной дороге, где форма и спецодежда, как правило, окрашены в цвета, на которых паровозная копоть не слишком заметна.

– И гуляют они исключительно с целью моциона, с трёхлинейками, поскольку лес, всё-таки. Вдруг зверь какой встретится, - согласно кивнул я.
– Не откажите в любезности показать мне ваши документы.

Обычный паспорт поведал мне об имени и возрасте этого интеллигентного человека. Ещё я попросил партбилет - стаж не со времён Гражданской, но коммунистом он стал в возрасте двадцати восьми лет, то есть после прекращения членства в комсомоле.

– Не в райкоме работали?
– задал я контрольный вопрос.

– В райкоме. В бухгалтерии.

– Чтобы между нами не возникло недопонимания, - приступил я к инструктажу, - здесь находится воинская часть Красной Армии, в расположение которой я вас допустить не могу, как не могу ознакомить ни с её составом, ни с решаемыми задачами.

– Пусть взрывчатку отдадут, - из-за дерева подсказала Ольга.

– А вам много надо?

– Всю несите.

– У вас несколько необычная форма, - вдруг сменил тему бухгалтер. Да, Ольга тоже в шортах и майке, как и я.

– О том, что руководство района не выполнило указание о расформировании ранее созданной партизанской базы, докладывать не буду, - поспешил я успокоить собеседника. Но тот не унимался:

– А вы тут в связи с прибытием пехотной дивизии для прочесывания леса от диверсантов?

Вот ведь неугомонный дядька - всё-то он желает знать.

– Не будем анализировать наших резонов, - попытался я как можно скорее его утихомирить и выпроводить, но не тут-то было:

– И вообще, юноша, раз вы так озабочены получением от нас взрывчатых веществ, то, несомненно, имеете представление об их использовании. Не откажите в любезности поделиться познаниями с моими товарищами.

Вот так вежливо и глубоко обоснованно он съел меня с потрохами - отказать в подобной просьбе решительно невозможно. Тем более, человеку, не расставшемуся с партбилетом, находясь в оккупации.

– Ладно, - тут же сдался я. Приводите курсантов через полтора часа. Сколько человек будет в учебной группе?

– Все семеро и будут. Те, что залегли после пулемётной очереди.

Я призадумался. Признать в том, что на нас надето, вражескую форму весьма затруднительно. Мы ведь даже не в характерных сапогах с короткими голенищами, а в ботинках. Да, в каждом ранце обязательно лежит пара с вложенными внутрь сапожной щёткой и баночкой ваксы. Поэтому скрыть факт ношения на работу одежды Вермахта, получится без особого труда. Расположение наше уже обнаружено, к классу диверсантов мы сами себя причислили, проявив интерес к тротилу. То есть - ничего ещё более секретного о себе мы не сообщим.

– Всё равно через полтора часа, - настоял на своём я.
– Нам нужно составить учебный план и приготовить пособия.

– Хорошо, - кивнул бухгалтер и ушёл. А мы поспешили переодеться в штатское, спрятать в будке всё лишнее и разложить на брезенте то, что может потребоваться. Мы с Олей, как уже "засветившиеся" приняли на себя заботы о преподавании, а Ефим с Мишей спрятались, чтобы присматривать за нами и поглядывать по сторонам - мало ли каких сюрпризов можно ожидать от незнакомцев!

– О! У вас даже радиостанция имеется!
– увидев антенны на крыше автомобильной будки, произнёс один из пришедших строем партизан.

– Давайте сразу договоримся - вы не видели нас, а мы - вас, - поспешил я прервать разговоры не по делу.
– Рассаживайтесь кружком, да и приступим помолясь.

– Разве вы не комсомолец?
– продолжил расспросы другой. Конечно, я ничего не ответил, а принялся втолковывать этим немолодым мужчинам то, чему меня относительно недавно научили товарищи. Вот, вроде и нехитрое дело, а тонкостей в нём воз и маленькая тележка. Кроме того имеется достаточно много разного рода взрывателей, обращаться с которыми нужно осмысленно. Урок получился насыщенным. Через некоторое время меня сменила Оля, а я вдруг призадумался - эта группа, скорее всего, связана с местным подпольем. Или не подпольем, но людьми имеющими подходы к разным всяким железнодорожным службам. А значит, имеет смысл рассказать им об угольных минах. То есть о тех, что выглядят, как кусок угля и, попав в паровозную топку, взрываются.

Вот о них я и поведал, когда подруга выдохлась и уступила "кафедру" мне.

– Поскольку тротил горит, если не инициирован капсюлем детонатором, то мину следует им снабдить, - вовремя подсказала моя "ассистентка".
– Потом завернуть в чёрную бумагу, чтобы, если осыплется или отколется верхний слой, не сразу бросилась в глаза начинка. Ну и форму изделию следует придать неправильную, отрезав уголки или переплавив.... Пришлось переходить к теме выплавки взрывчатки из боеприпасов. Словом, быстро отделаться от учеников не получилось. К тому же люди они оказались не молодые - называли нас сынком и дочкой.

Ушли в сумерках и обещали послезавтра к полудню принести взрывчатки и несколько взрывателей, не похожих на те, что мы смогли им показать. Нас это устраивало, потому что Лючикина всё равно нужно дожидаться здесь.

– А зачем вам такая капитальная землянка?
– на прощание спросил всё тот же бухгалтер.
– Не зимовать же вы здесь собрались!

– Капитальная, потому что должна выдержать три зимы, а что мы собрались делать - не скажем, потому что не положено, - отрезал я.

– Может быть, поделитесь сведениями о положении на фронтах?
– продолжил расспросы этот неуёмный.
– Вы ведь слушаете радио.

– Сведения неутешительные. Собственно, то, что сообщают немцы - правда. Соврут они только, если скажут, что взяли Москву.

– Драпает Красная Армия - вздохнул один из дедов.

Я смолчал.

Только ушли партизаны - появился Лючикин. Шесть дней где-то пропадал.

– Немцев кругом много, - доложил он, не мешкая.
– На всех дорогах посты, по лесам и полям сплошное прочёсывание. Я только и делал, что убегал и прятался. А больше рассказать-то и нечего. К местам, где спрятаны мотоциклы и другая машина я даже и не пытался подойти.

– Откуда ты про них знаешь, - удивился Фимка. Вернее, все удивились - он просто быстрее спросил.
– Мы ведь ни тебе, ни старшине, ни лейтенанту их не показывали.

– По следам нашёл, - как о чём-то очевидном ответил ефрейтор. Впрочем, в фашистской форме он называется гефрайтор - мы же изучаем военно-уставную часть немецкого, чтобы при случае скосить за своих. Налегаем, конечно, на произношение - оно, оказывается, очень неплохо у Михаила, который учил этот язык в школе. Ефим тоже - так что в нашей команде один я начинаю с азов.