Четыре года в Сибири

– Петр, дорогой, о чем же ты так задумался?

Внезапно я поднимаю голову. Передо мной стоит Фаиме в своем экзотическом, татарском вечернем наряде. Она похожа на персонаж из чужеземной сказки.

Внезапно она опустилась между моими коленями, ее глаза наполовину закрыты, ее рот раскрыт, и она шепчет:

– Поцелуй меня, теперь ты должен поцеловать меня...

Пробка шампанского прыгает высоко, жидкость, как золото, сверкает в наших бокалах. Как умиравшие от жажды мы пьем, один бокал, второй, только потом мы снова смеемся.

Ночь становится светлее, первые едва ли отчетливые контуры предметов становятся различимы. Я накрываю Фаиме, складываю подушки, и она со счастливой улыбкой уютно укладывается. Поцелуй в щеку, дорогое, доброе слово, и потом я выскользнул из комнаты.

Я приказываю поварихе и горничной вести себя очень тихо, и выхожу в сияющее зимнее утро, на мою новую свободу...

Едва выпадает первый снег, жизнь в Сибири просыпается. Теперь крестьяне, которым все лето приходилось работать в поле, используют зиму, чтобы обеспечивать свои покупки и сделать все, на что у них не было времени летом. Дороги тогда еще мало заснежены, первый снежный покров не слишком высок, и холод вполне терпим. Так отовсюду приезжают люди, покупают, продают, обменивают свои товары, и возникает оживленная торговля и деятельность.

Я купил себе вместительные сани, шириной примерно два метра и длиной около трех метров, специально подходящие для далеких поездок по стране, по очень низкой цене и тщательно отремонтировал их.

У саней на месте сиденья был матрас длиной два метра и шириной один метр. Это приспособление было очень важным, так как во время дальних поездок можно было спать в санях, так как по дороге едва ли можно было найти ночлег. Кроме обычных, но особенно широких полозьев на высоте примерно полуметра была прикреплена еще пара откидных полозьев, чтобы предотвратить опрокидывание саней на неровных местах. Выступающий верх, от края которого опускался занавес, защищал пассажиров от порывов снежных бурь и ветра. На широких козлах сидел ямщик [3] . Три неутомимые и очень неприхотливые маленькие сибирские лошадки были запряжены в нее.

3

кучер

Оснащение для поездок состояло из многих вещей.

Поверх обычного костюма нужно было натянуть что-то вроде костюма летчика, с подкладкой из шкурок. На него надевали теплое, тоже с подкладкой из шкурок пальто или обычную крестьянскую шубу из собачьих шкур. В особо холодные дни надевалась еще «бурка» с подкладкой, пелерина, достававшая до лодыжек, с тоже утепленным капюшоном. На ногах было три пары шерстяных носков, маленькие меховые унты и толстые валенки, высотой до коленей. Несмотря на такую теплую одежду мерзнуть начинали часто уже после двух-трех часов езды. Тогда помогал только алкоголь. Я брал с собой еду и горячие напитки в больших, специально заказанных в Петербурге термосах.

Подготовка была проведена. Образцы шкурок уже давно были посланы в Петербург и Москву различным фирмам. Условия платежа прилагались.

Я собирался уехать на одну неделю. Чтобы устроить закупки в отдельных деревнях быстрее и более рационально, я послал туда заранее нескольких крестьян. Они должны были созвать крестьян с товаром в этих местечках в указанное время.

Дорожные сани стоят у ворот. За ними меньшие с двумя солдатами, Лопатиным и Кузьмичевым, и еще третьи сани для купленных товаров.

Мягко и удобно я уложил Фаиме в санях и положил ей несколько подушек за спиной. Ямщики сидят на козлах, маленькие косматые лошадки терпеливо ждут. Теперь я тоже укладываюсь на мягкую обивку наряду с Фаиме, кучер поворачивается, удобно устраивается на козлах, немного натягивает поводьях, и три бодрых лошадки пускаются в путь. Маленькие колокольчики тройки звенят весело и звонко. Стоящие вокруг машут руками, из окна нам вслед глядят повариха Наташа и Ольга.

Скоро мы преодолели границу зоны свободы.

На обеих сторонах дороги нас окружает темная, непроницаемая тайга. Она повсюду стоит молчаливая, много столетий подряд, и такой же она останется навечно. Она сопровождает нас постоянно по обе стороны, сколько бы нам ни ехать.

Верх саней теперь опущен назад. В солнечном свете блестит и сверкает снег; тепло, всего лишь несколько градусов мороза.

Мечтательно я смотрю вдаль. Мне все же разрешили бросить маленький взгляд на дикие просторы Сибири и выйти за пределы очерченного круга. Что я там увижу?...

– Петр... я лежу неудобно.

– Нет...?

Я стараюсь поправить подушки.

Фаиме смотрит на меня. Я приближаюсь еще ближе к ней, она кладет голову на мое плечо, потом она улыбается. Она не хотела быть одной, хотела знать, счастлив ли я, и была благодарна, что я понимал ее без слов.

Меховая шапка с опущенными ушами закрывает почти все лицо девочки, видны только ее глаза и рот. Но теперь ее губы едва заметно складываются в дудочку, глаза наполовину открыты, и счастливая улыбка играет в уголках глаз.

Я целую ее, и внезапно внешний холод исчезает.

Днем мы сделали двухчасовый привал в деревне. Местные жители сбежались и с большим любопытством смотрели на нас. Когда солнце село, мы закончили второй этап путешествия. Снова деревня, едва ли несколько домов. После ужина я с Фаиме заполз в большие сани, так как переночевать на «постоялом дворе» из-за паразитов было едва ли возможно. Озадаченно оба солдата смотрели на меня. Что им, собственно, теперь нужно было делать? Тоже ночевать в санях? Не было ли это довольно опасно позволить немцу переночевать без надзора под открытым небом? Они ведь обещали это своему капитану, когда тот громко наставлял их: никогда не оставлять немца из виду! Они стояли растерянно.

– Но я же не смогу убежать от вас без лошадей! Это, похоже, действительно стало им ясно. Кроме того, на столе стояла большая бутылка водки, которую я подарил обоим. Капитан был очень далеко, никто бы не увидел, было действительно холодно, итак, можно было рискнуть.

Фаиме и я великолепно спали этой ночью. Это было что-то совсем новое. Я видел, как над нами сверкает множество звезд. Первый солнечный луч разбудил меня. Непонимающе крестьяне смотрели на меня, как я совершал свой утренний туалет. Оба солдата еще крепко спали. Я попросил поставить самовар и пошел гулять с Фаиме.

Я чувствовал себя как школьник, прогуливающий школу, когда на пять минут сбежал от обоих часовых. Когда мы вернулись, все уже встали. Могло начинаться чаепитие, и скоро поездка продолжилась.

Резкий поворот внезапно отходит от главной дороги налево к северу. Заснеженная дорога, также постоянно окруженная лесом, после бесконечных часов езды приводит нас к большой деревне.

Издалека мы видим, как сверкают кресты церкви. «Журавли» у колодцев вытягивают свои длинные шеи, и вот уже избы боязливо выглядывают среди снегов. Наконец, широкая деревенская улица, по ее краям низкие хижины. Они все серы и производят печальное, сгорбленное впечатление. Первые жители уже выбегают к нам навстречу. – Эееей! – звучит ликующий крик нашего ямщика. Лошадки радостно тянут сани, их длинные хвосты развеваются, шипят в воздухе, в то время как звон валдайских колокольчиков на упряжке весело и громко отражается эхом от стен домов. Мужики, бабы и дети бегут рядом с нами, пытаются поспеть за лошадьми.