Четырёхлистник или Теория Невероятности
Шрифт:
– Да вот еще!
– возмутилась такому заявлению Алька.
– Я буду наблюдать со стороны, я...
– Но ведь чувства, Алечка, чувства - это не математический параметр.
– Но Теория невероятности...
– Теория невероятности на то и теория, чтобы не всегда подтверждаться на практике, дитя мое.
Леди Агата улыбалась с чувством превосходства.
Алька
– Леди Агата, ну, пожалуйста, поддержите мою тему!
– Я не буду защищать тебя на Совете, я уже сказала.
– Хорошо... хорошо, тогда я пойду к Людоеду, он меня примет!
– Ты хочешь сбежать с моей кафедры? Алечка, подумай, это серьезное решение!
– сквозь ласковые интонации любимой учительницы пробилась угроза.
– Ты хочешь уйти с кафедры высшей математической магии?
– Да! Не буду я на магиоматике учиться, если вы так... Я хочу защищать диплом по Теории невероятности!
– С четырьмя мертвыми петлями на шее?
– взвизгнула леди Агата, сердясь не на шутку.
– Со своим кельтским эпюром?!
– Да! Почему это нельзя поставить четырехлистник?
– Хорошо, - холодно проговорила научная руководительница.
– Хорошо. Поступай, как тебе угодно. Но предупреждаю, твой отец этого не одобрил бы. Алька, я не только твой научный руководитель, я тебе друг!
– Агата Петровна, я с детства вас слушаюсь! Я пошла на эту кафедру только по вашему направлению, но сейчас, когда я поняла, что научная магия мое призвание - вы же мне и ставите палки в колеса!
– Алька тоже разбушевалась.
– Если вы не будете поддерживать мою тему, я ухожу к Людоеду!
– Скатертью дорожка, деточка!
– саркастически ответствовала леди Агата.
– Скатертью дорожка!
Хлопнув дверью, Алька в ярости выбежала в коридор.
Неудивительно, что мы с вами немного поняли из высоконаучного разговора двух посвященных дам. Ведь высшая матеомагия - это гораздо хуже, чем обыкновенная высшая математика с интегралами, которую и так понимает не каждый.
Но студенты и школьники народ везде веселый и непредсказуемый. В этом смысле, частное привилегированное заведение, это то же самое, что обыкновенная школа или лицей, только еще страшнее, как считает ее сторож и техник дядя Гриша.
Вот извольте-ка, легко ли работать сторожем в таком заведении, если перед ночной ответственнейшей городской контрольной, на замок опять навели заклинание неоткрываемости, и вся профессура вместе с довольными студентами стоит в коридоре перед классом, пока дядя Гриша не перечитает все антизаклинания. А их книга толще, чем телефонный справочник. И замок, заколдованный этими недоучившимися
магами, не берет ни воровская фомка, ни автоген, ни даже такой надежный инструмент, как дядигришино плечо с разгону и с воплем "Посторонись!" - в сочетании с некоторыми неучтенными народными заклинаниями. Всё равно открыть невозможно, так и пропадает контрольная.Или, вот, тоже шутники: заклеят замочную скважину жвачкой, смоченной в слюне вампира, и потом весь экзамен в классе сидеть невозможно: вопли на весь класс, треск, шаги, стоны... А среди этого - и подсказки тем, кто не выучили урок.
А практические занятия? Это и вовсе невозможно выдержать. Практические занятия, да экскурсии по магическим местам боевой и трудовой славы, да еще и в ступах, в полете, это ж как уследить за всеми! Тут нужны такие люди, как Кощей Кощеевич, бессменный ректор этого заведения, чтобы держать в руках своих сверходаренных студентов.
Итак, Алька шла по коридору, мельком отмечая двери в закрытые классы и медные таблички на дверях заведующих кафедрами университета. Прошла и ректорскую дверь, на которой на массивной табличке вырезано буквами готического шрифта: Бессмертный Кощей Кощеевич.
Ректор заведовал частным университетом уже третье тысячелетие. И никто пока на его пост не претендовал.
Напротив была дверь зама по работе с общественностью. Доктора всех наук Трехголового Змея Горыныча. Потом поворот к тихим омутам кафедр естествознания: биогеомагии и охране озёро-речко-болотоценозов, которой заведовала милейшая пожилая дама Водяная Русалка Тритоновна. И тут же за смежной дверью находился ее сосед Подводный Нептун Посейдонович, бывший когда-то простым водяным, а теперь дослужившийся до заведующего кафедрой штормо-тайфуноведения и глубинных мотивов. Это вам не просто воду мутить в каком-нибудь ближайшем озерце за мельницей!
Аля свернула в коридор кафедры литературоведения. Прошла мимо двери судлитэксперта Мумуева Герасима Тургеньевича завкафедрой по графомании с тяжкими последствиями для общества. А также миновала дверь магистра экономиомагии, завкафедрой интригоплетения и современной политики Паук Паутины Тарантуловны. Хорошо, что сегодня ее не было в университете. Не то бы уж она живо сплела донос ректору о том, как Алечка разговаривала со своей уважаемой научной руководительницей. Зато, судя по слабому шевелению за дверью, на месте был Цикута Купорос Ядославович, завкафедрой по истории ядоварения и социальной смертности талантов. Но его кафедра Альку не интересовала.
Она миновала дверь завкафедрой по лечебной физкультуре людей и животных Геркулеса Самсона Далиловича и дверь профессора астролингвистики, завкафедрой зооастромагии и судьбонавигации Скорпионского Льва Козероговича, который уже месяц находился в командировке во Всемирной обсерватории, чему несказанно радовались его студенты, которым Лев Козерогович поставил автоматический зачет по всем знакам, и наконец Алька остановилась перед дверью с устрашающей надписью "ЛЮДОЕД" под фамилией владельца кабинета.
Как гласила медная табличка, находился за этой дверью профессор Калигула Варфоломей Чингисханович, завкафедрой социологии. Знаменитый психолог или, как он сам любил себя называть на русский манер, "людовед". Но букву "в" из его звания оторвали мстительные студенты, которым Варфоломей Чингисханович третий раз подряд устроил Варфоломеевскую ночь на экзамене (экзамен, так и не принял!). И эта месть была ещё самой невинной из тех, которых студенты отчаянно желали ему в кошмарах.