Четыреста килознаков

Этот навык я использовала потом и в романах. Несколько часов шерстить интернет ради одной фразы, которая, возможно, и не войдет в текст? Легко! Единственное, что мне не давалось, — описание своих реальных чувств, и первая книга это только подтверждала. Тут проглядывало что-то общее со знаменитой Джулией Ламберт из моэмовского «Театра», которая жила на сцене, а в жизни — играла, причем довольно скверно. Мои придуманные чувства в книгах были живыми, а настоящие… Они словно сопротивлялись, упирались всеми лапами, не желая быть выставленными на всеобщее обозрение.

Если я все-таки хочу написать эту книгу, мало придумать события, которые не происходили в действительности. Ира и Кир должны стать другими, не имеющими ничего общего со мной и Ником. Но это была бы уже совсем не та книга.

* * *

Короче, вместо секса, который я так и не смогла выжать из клавиатуры, Кир поехал домой, а Ира пошла гулять по улицам, ловить языком снежинки и мечтать. Новый год скоро, пусть представит себе сказочную ночь вдвоем под елочкой, пока коварный автор готовит ей замерзшие ноги, сопли по колено и мужицкий бас. Главное — чтобы и мне с ней за компанию не прилетело. Такое авторы тоже знают: подкинешь герою какую-нибудь гадость, а потом она догонит и тебя.

До Нового года и правда оставалось чуть больше недели, и я не представляла, где буду его отмечать. Витька собирался к родителям в Мурманск, Андрей играл в каком-то клубе, Костя надолго завис в больнице. Немногочисленные приятельницы праздновали дома, в семейном кругу, куда я никак не вписывалась. К маме забегала днем, а вечером она шла к кому-то из своих подруг. Алена и вовсе не компания. Хотя сейчас — как знать? Да нет, даже если не помирится с Виталей, придумает куда пойти.

Ник? Ну он ничего пока не предлагал, а форсировать эту тему я не хотела. Зайдет разговор — хорошо, нет — значит, останусь дома. Новый год давно утратил для меня волшебство и ожидание чуда. Просто повод устроить выходной, приготовить тазик оливье и посмотреть в очередной раз любимые фильмы: «Пока ты спал», «Морозко» и «Один дома». А, ну да, еще подарить себе вишневый кружевной комплект из «Эстель Алдони» стоимостью в дневной заработок. Просто так жаба задавит, а на Новый год — в самый раз.

Время перевалило за обед начало темнеть. Ник молчал. Не выдержав, я написала:

«У тебя все в порядке?»

Минут через пять пришел ответ:

«Да, в Москве. Все нормально. Бегаю по делам. А ты как?»

«Тоже».

На этом разговор закончился. Ник не любил телефон, игнорировал соцсети, по минимуму использовал мессенджеры — ну и ладно. Я тоже была не самой большой любительницей общения онлайн, уж слишком много времени оно отжирало. Но вот то, что он не бросил маячок: «Долетел, все хорошо» — это был маркер.

Либо он в принципе не считал эту информацию важной, что маловероятно, либо я не входила в круг лиц, которым она предназначалась. Ничего странного в этом не было, парой мы еще не стали. И неизвестно, станем ли, даже если окажемся в постели. Более того, я вообще не знала, хочу ли этого. Нет, не в постель, а стать парой.

Как-то я уже подумала об этом — что с Ником или серьезно, или никак. В двадцать или даже тридцать возможная неудача не слишком пугает. Хочется, конечно, чтобы раз и навсегда, но если и нет, времени впереди много. Так кажется. Ошибиться в сорок уже страшнее. Одно дело, когда знаешь: отношения легкие, ни к чему не обязывающие, временные. Закончатся — и сожалений особых не будет. И совсем другое — если пустишь человека к себе в душу. А Ник уже стоял на границе, к которой подошел всего за несколько встреч. При этом недосказанность висела между нами мутным облаком, и мне это не нравилось.

Нога болела уже меньше, и я обходилась без костыля, хотя и старалась лишний раз не бродить, только по самой необходимой траектории: рабочий стол — кухня — туалет. К вечеру мобилизовалась и приготовила ужин, но ни в восемь, ни в десять Алена не появилась.

«Тебя ждать?» — после некоторых колебаний написала я в воцап.

Когда они с Виталиком сняли квартиру, я какое-то время по привычке беспокоилась, но потом волевым усилием этот режим отключила. Точнее, перевела в фоновый. Девочка взрослая, живет с парнем, он и должен волноваться, если она где-то задержалась и не позвонила. А мне и знать об этом ни к чему. Если что-то случится, мне сообщат. Но сейчас она снова дома. И не в самом адекватном состоянии. Есть из-за чего переживать.

Пять минут. Пятнадцать. Полчаса. Серые галочки.

В одиннадцать я набрала номер. Длинные гудки. «Абонент не отвечает».

После третьей попытки дозвониться я уже всерьез занервничала.

Спокойно, убеждала я себя. Может, они там сладко мирятся, а ты тут со своими звонками лезешь. Но почему-то верилось с трудом.

В половине первого я зашла в воцап оказавшегося в сети Виталика и набрала:

«Алена не с тобой?»

В последнюю секунду хватило ума тормознуть палец на подлете к галочке отправки. Если они не вместе, то у него возникнет вполне резонный вопрос: а где же она шляется по ночам. Не стоило усугублять еще больше.

Все это очень живенько напомнило мне Аленкин десятый класс, когда она влезла в компанию ребят постарше и вот так же пропадала где-то, вообще отключая телефон. Я сходила с ума, бегала по потолку, названивала ее подругам, которые ничего не знали — или врали, что ничего не знают. Скандалы, уговоры, разговоры, попытки достучаться… Я чувствовала себя абсолютно беспомощной, а Кит только подливал маслица, заявляя, что я отвратительная мать, если не могу найти подхода к ребенку.

И все-таки мне удалось. Алена стала предупреждать, оставлять какие-то координаты, звонить. Я все равно, конечно, беспокоилась, но уже не так — не на грани паники и истерики. Но сейчас, особенно после ночной сцены, всерьез боялась, как бы она не наделала глупостей.

В начале второго на площадке лязгнул дверями лифт, в замке завозился ключ. И по одному уже звуку все стало ясно. Я успела дохромать до прихожей и подхватить ее на лету.

— Мам, ты… прости, — бормотала она из-под упавших на лицо волос. — Я это… немного… Ой, меня сейчас…

Каким-то чудом я дотащила ее до унитаза. Жалость при этом боролась с яростью. Где-то рядом плескалось облегчение: жива, а остальное — переживем.

Глава 16

Третий день подряд Алена лежала на тахте носом к стенке. Ничего не говорила, ничего не ела. Иногда выбиралась на кухню попить воды и на площадку — покурить. Я заходила, садилась рядом, гладила по спине, целовала — и уходила. Все в этом мире должно созреть. И разговор тоже.

В ту ночь, обнимая унитаз, она рыдала так, что у меня внутри все переворачивалось. Я прекрасно помнила свою дикую истерику, когда Захар ушел к Регине, и вполне могла ее понять. Между двумя приступами рвоты мне удалось выцарапать, что ночью она позвонила Виталику, и тот сказал, что все кончено. Дальше следовал тоже очень знакомый набор: она неудачница, никому не нужна, и что это за жизнь такая, лучше вообще сдохнуть. Я, правда, говорила это, когда была лет на пятнадцать постарше, и трезвая.

Утешать и уговаривать не спешила. Просто стояла рядом. Дождалась, когда все закончится, уложила спать, поставив у тахты тазик. Сидела на краешке, пока Алена не уснула, и только после этого ушла к себе.

Была надежда, что на свежую голову все покажется ей не таким ужасным, но нет. Похоже, затягивало сильнее и сильнее. Как бы еще учебу не забросила. Два зачета поставили автоматом, один сдала, последний завалила, но, поскольку он был не по профильному предмету, к сессии допустили. Хватит ли ей новогодних праздников, чтобы понять: жизнь не кончилась, не стоит гробить свое будущее? Я начала в этом сомневаться.