Чингисхан. Сотрясая вселенную

Поэтому, пока Торисмуд молчал, отец Григорий открыто поддержал вождя, а когда старейшина выразил свою поддержку идее Эйриха, резко переметнулся. Тем более что Зевта, он ведь может и умереть ненароком в предрекаемых Эйрихом поединках, а Торисмуд еще не собирается отходить в мир иной. А еще Зевта (по нему это хорошо видно) сомневается в своем отношении к предложению Эйриха.

– Значит, вы трое хотите сказать мне, что это будет хорошо для готов? – уточнил Зевта.

– Да, – кивнул старейшина Торисмуд, задумчиво поглаживающий бороду.

– Да, – улыбнулся в бороду отец Григорий, видимо, радующийся, что удалось выкрутиться без конфликта с ветвями власти.

– Да, – ответил с серьезным выражением лица Эйрих, внутренне празднующий победу.

Зевта сдержанно улыбнулся, после чего посерьезнел и посмотрел на Иоанна Феомаха. Римлянин напрягся.

– Что об этом думаешь ты? – спросил у него вождь.

– Что думаю я? – переспросил Иоанн. – Я считаю, что решать тебе, вождь.

– Не лей мне мед в уши, – потребовал Зевта. – Не теряй мое уважение, а говори, что думаешь. Как есть.

Иоанн не стал торопиться с ответом, поэтому схватил медный кубок с римским вином и начал медленно его осушать.

– Я думаю, что Эйрих прав, – заговорил он, стукнув кубком по столу и вытерев подбородок рукавом. – Мой народ когда-то давно изгнал царя из Рима, чтобы правили старейшины [59] . И да, это очень хорошо работало, а потом у нас появились императоры, и…

– …и теперь Рим слабее, чем был когда-либо, – закончил за него отец Григорий. – Но глупо винить в этом только императоров, ведь разврат, похоть, чревоугодие…

59

Сенатор (лат. senatus, от senex – «старик») – изначально это был член совета старейшин, прямо из древних времен, когда отживал свое первобытно-общинный строй. Во времена, когда крупная стая волков могла быть реально опасным врагом, старики – это априори самые умные и самые умелые, потому что другие просто не доживали до старости. И этот тренд, когда все слушают, что говорят старики (в палеолите сорокалетний дядя – это старик), длился с незапамятных времен до неолита и во время неолита продолжался.

В принципе, это неотъемлемая часть нашей цивилизации, потому что не редки случаи, когда электорат не избирает молодого кандидата только потому, что «вон тот дядька бородатый выглядит как мужик, который в чем-то разбирается». Но истина такова, что этот бородатый дядька мог провести всю жизнь овощем и удариться в политику только под конец жизни, абсолютно ни в чем не разбираясь и уповая на случай и партию, от имени которой баллотируется. А первобытное коллективное бессознательное электората говорит, что этот дядька ведь не просто так дожил до седины, видать, точно сечет фишку, и надо избрать именно его.

Кстати, вот вам лайфхак: люди почему-то склонны больше доверять дядям с бородой. Ведь борода ассоциируется со взрослостью и зрелостью, поэтому мы возвращаемся к тому месту, где я писал о том, что до взрослости и зрелости в первобытные времена могли дожить только самые-самые.

Зевта поморщился, поэтому отец Григорий решил не продолжать. Все это можно услышать на проповедях, поэтому здесь, где они обсуждают важные вещи, это было неуместно.

– Причины упадка Рима не важны, – произнес Эйрих. – Потому что мы – не Рим.

– Ладно, ты убедил меня, Эйрих, – вздохнул вождь. – Но как ты предлагаешь убеждать остальных старейшин?

Глава двадцать вторая. Гуннские купцы

3 марта 408 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония

На деревенской площади собралось около полутысячи людей. Деревня и сама деревенская площадь именуются местными не иначе, как Фани, то есть Глина. Эйриха удивило, что эти люди решили как-то назвать свою деревню, потому что все остготы прекрасно понимают, что здесь они не навсегда. Тем не менее некоторые их деревни все же получают свои названия.

Воинов у Глины довольно-таки много, потому что они редко участвуют в набегах, делая основной упор на сельское хозяйство: сеют рожь в больших количествах и не нуждаются особо в охоте, потому что хлеба хватает, чтобы прокормить всех. Разумная политика, если нужно выжить, но не стать богаче и сильнее.

Заправляет тут сейчас старейшина Одила, потому что вождь Зевта проживает в своей деревне. Так уж получилось, что здесь они убили троих претендентов, поэтому у жителей может иметься несколько заточенных зубов на Зевту и Эйриха.

«Иначе не бывает, – подумал Эйрих. – За власть надо лить кровь. Или ничего не получишь».

Власть не купить, не выиграть в кости, ее можно только завоевать. Все остальное – это не власть. Так считал и считает Эйрих.

– А это вам дар от старейшины Торисмуда! – широко улыбаясь, поднял Зевта тонкую кольчугу из сундучка.

Кольчуга была сделана художественно, с большим мастерством – Эйрих не хотел бы отдавать такое ради расположения старейшины Одилы, не самого значимого из всех, но Зевта решил, что пусть лучше слухи об очень щедрых дарах начнут распространяться пораньше. В чем-то он был прав, но кольчугу Эйриху все равно было очень жалко.

На этой кольчуге, перекочевавшей в костлявые старческие руки Одилы, были художественно исполненные заклепки, имеющие вытисненные руны неизвестного происхождения. Работа кропотливая, возможно, эта кольчуга обладает неким защитным эффектом. Эйрих не проверял и даже не знал, как это проверить помимо ношения в бою. Искренне жаль, что Зевта отдает ее старику, которому она даже не пригодится…

– О-о-ох, вижу, тяжелый разговор нам предстоит, вождь, – произнес Одила своим гнусавым голосом. – Чего приехал-то? В набег, небось, воинов будешь забирать?

– Лучше, – усмехнулся Зевта. – Но об этом поговорим к вечеру. А пока зови свою жену, буду подарок показывать!

– Розамунда! – позвал старейшина.

Из толпы вышла пожилая женщина, одетая богаче остальных, причем серебряные браслеты у нее были явно римской работы. Как понял Эйрих, они предпочитают менять добычу с набегов на еду у остальных деревень, поэтому тут на людях можно встретить всякое.

– Вот эта… – Зевта вытащил из ящичка серебряную диадему.

Диадема была римской, из тех, что Эйрих не смог сбыть Кассию за приемлемую цену: римлянин говорил, что это подделка под работу неких кремонских мастеров. Эйрих же оценил зеленые камни, очень красиво инкрустированные в серебро, и отказался отдавать дешево. Теперь эта диадема достанется Розамунде, пожилой женщине, жене старейшины Одилы.

– …диадема, – подсказал Эйрих отцу.

– Вот эта диадема великолепно украсит твою голову, почтеннейшая, – передал Зевта диадему мужу Розамунды.

Седовласая женщина, обладающая прямыми чертами лица и чуть потускневшими светло-голубыми глазами, с достоинством кивнула.

Старейшина внимательно осмотрел диадему со всех сторон, уважительно покивал, после чего водрузил украшение на голову жены.

Изначально, Зевта негативно отнесся к разбазариванию взятых боем украшений, но потом Эйрих объяснил ему, что у старейшин и жены старые, как правило. И старая женщина, проведшая с мужем десятилетия, имеет на него влияние куда большее, чем думает даже сам муж. Уж Эйрих в этом разбирался…

Поэтому подарок жене старейшины – это завоевание расположения, в первую очередь, самого старейшины. Потому что, когда пыль осядет и празднество закончится, у старейшины с женой состоится ночной разговор, который сильно повлияет на решение, которое он примет в итоге.

Эйрих это не сам придумал, а использовал опыт из прошлой жизни: как-то ему нужно было уговорить одного татарского нойона, Торельчина, присоединиться к своему улусу. Просто продавливать его своей волей еще было нельзя, ведь вокруг жило очень много татарских родов, с которыми приходилось считаться, поэтому важно было взять его под руку мирным путем. Он несколько дней ломал голову, ходил задумчивый, думал, что именно надо сказать, что именно подарить…