Чингисхан

Но есть одно место, которое перебрасывает мостик между прошлым и настоящим. Это та местность — озеро, гора и близлежащие пастбища, — где Темучин со своей семьей обосновался после своего великого спасения и где, по всей видимости, он трансформировался из племенного вождя в императора. Голубое озеро, как оно называлось тогда и продолжает называться сегодня, — это самое сердце его коренного улуса. Оно расположено в таком удобном месте, какое только он мог себе представить, затаенное между холмами у подножия Бурхан Халдуна, в достаточном удалении (шестьдесят километров) от открытой степи, которая простирается на юг до Авраги. Именно отсюда мы и направлялись ту да — вверх по долине реки Хорх, мимо поросших лесами холмов, по-над истоками реки, через редкие еловые леса, где похожие на нарциссы цветы украшали тень желтыми пятнышками, и выехали на озеро, ставшее ареной событий, в результате которых Темучин стал Чингисом.

Мы расстались с Темучином, когда ему тридцать лет и он глава половины монгольских кланов. Для того чтобы изучить его путь к власти сначала над всем своим племенем, а за тем и над соседними племенами, нужно вникнуть в сложнейшую, разыгрывающуюся на шаткой почве игру. В Европе князьям, претендующим на власть, приходилось оглядываться на города, семьи, законы о преемственности. В степях все переменчиво, как текущая вода. Традиция требовала, чтобы вожди почитали священным свой долг перед семьями, кланами и назваными братьями, но традиционные нормы развеивались как дым, если только возникали серьезные побуждения преступить их (и справиться с переживаниями, которые при этом неизбежны). Другие, менее значительные предписания касались пиршеств, женитьбы, союзов, походов и раздела военной добычи. Но ничто не оговаривало пределы применения такого права, ими становились власть и стремление выжить. Сам мир менялся, стоило хорошему году смениться плохим, вместе с ним менялся социальный механизм. Средневековая история степи — это камера Вильсона, в которой племенные частицы совершенно беспорядочно сталкиваются, раскалываются, отскакивают друг от друга, разрушаются, трансформируются и уничтожают друг друга. Враги оказывались в семейных отношениях, люди могли скакать по 150 километров в день, чтобы шпионить, оказывать помощь или предавать, и никто не мог заранее сказать, что это будет. Темучину понадобилось пятнадцать лет, чтобы из вождя своего клана вырасти в Чингиса, основа теля нации, лидера, обладающего безошибочным инстинктом, безграничным честолюбием и несгибаемым характером. Уроки прошлого и источники (которые, в свою очередь, опираются на собственные уроки прошлого) дают нам основания предположить, какие события и черты характера объясняют возвышение Темучина. Одна черта вырисовывается определенно: его вера в божественное предначертание.

В начале 1190-х годов он, в лучшем случае, второй по силе племенной вождь. Предвидя столкновение с Темучином и зная собственную силу, Ямухай действует опережающе. Это не было каким-то спонтанным решением; на то, чтобы при вести в порядок стада, обеспечить себе верных союзников, набрать войско, требуется не меньше года. Затем, воспользовавшись в качестве предлога убийством родственника в ссоре из-за лошадей, Ямухай посылает на Темучина войско из 20 000-25 000 воинов. Предупрежденный об их подходе двумя членами одного из дружественных кланов, Темучин вряд ли имел время собрать силы, и результаты были самыми катастрофическими, пришлось спешно скрываться в путанице ущелий, окружающих верховья Онона, в который раз искать спасения под защитой предгорных холмов Бурхан Халдуна.

«Тайная история» не содержит последовательного изложения событий той поры, тем не менее из хаоса фактов и рассуждений можно извлечь представление о ряде самых существенных событий. Покровитель Темучина Тогрул — вождь кераитов — переживает тяжелые времена. Младший брат Тогрула при поддержке найманов низлагает его и отправляет в изгнание. Теперь кераитами правят найманы. Тогрул обращается за помощью к своему союзнику Темучи ну. Они объединяют свои силы. Обеспокоенные усилением Темучина, близкие к Ямухаю племена образуют союз и выбирают его главой, дав ему титул Гур-хан («вселенский вождь»). Среди этих племен тайчиуты, от которых в свое время таким чудом унес ноги Темучин…

В то время, очевидно в 1202 году, наступил еще один переломный момент в истории — на равнинах Восточной Мон голии готовилась огромная битва. «Тайная история» оставляет в стороне политические, стратегические и военные подробности, автора занимало только одно: ему нужно было привести побольше примеров, которые бы подчеркивали особенную черту Темучина — верность, самую главную добродетель в жизни степняков. Ни на минуту не упуская из виду вероятность того, что эти истории были одобрены самим Чингисом и потом еще раз обработаны редактором «Тайной истории», желавшим усилить эффект, мы можем констатировать, что, вероятно, во время боя с ямухаевской коалицией Темучин дважды был близок к гибели, и оба случая давали повод продемонстрировать узы верности, которые связывали участников. Это было чем-то вроде священной клятвы.

Во время боя стрела едва не попала в Темучина, но пронзила шею его коня, и тот был убит. Он сменил лошадь, и тут другая, отравленная стрела все-таки поразила его в шею. Тем вечером на биваке, без еды и питья, которые могли бы поддержать его силы, он теряет сознание. Его соратник Джелме высасывает яд из раны, потом прокрадывается в лагерь Ямухая и крадет творог. Когда Темучин приходит в себя, Джелме дает ему творогу и воды. На рассвете к Темучину возвращаются силы, и он видит, что обязан Джелме жизнью.

Позже, когда бой уже выигран и Ямухай бежал, а Темучин добивает в его лагере последних вражеских воинов, его находит Шорканшира, человек, спрятавший Темучина у себя, когда тот пытался бежать от тайчиутов с колодкой на шее. Теперь он может в открытую присоединиться к Темучину, а с ним и его товарищ. Темучин спрашивает: известно ли ему, кто пустил стрелу, убившую его лошадь? Шоркан знает, что это сделал его товарищ — Джирко. И он может признаться, что сделал это. Надо как можно быстрее принять решение. Как вражеский воин, едва не убивший Темучина, он может ожидать, что казнь последует незамедлительно. Он с Шорканом в свое время помог спастись молодому хану. И оба знают правду. Если Джирко смолчит, правда все равно выплывет наружу, и его сочтут трусом и лжецом. Лучше во всем признаться, даже рискуя жизнью, и отдаться на волю Темучину, обещая выполнять любой, самый трудный приказ. Если ты убьешь меня, я только превращусь в горстку земли, величиной с твою руку, но если ты смилостивишься надо мной, я покорю для тебя все океаны и горы. В подобных же случаях, позже в жизни, Темучина отступники больше не интересовали. Но сейчас речи о предательстве не идет. Оба они были обращены в рабство врагами. На него подействовало присутствие Шоркана, и Темучин хвалит честность и мужество Джирко. «Такого человека можно брать в товарищи, — говорит он и, не сходя с места, в память о его мужестве нарекает его другим именем: — Отныне он Джебе («острие стрелы»), и он будет моей стрелой».

Джебе и Джелме станут двумя величайшими военачальни ками хана.

После того как утихла битва, вождь тайчиутов — Жирный Кирилтук, который мучил Темучина в плену, — сам стал пленником человека из подчиненного клана и двух его сыновей. Они швырнули Кирилтука в телегу, отец уселся на брюхе Кирилтука, и они поехали сдаваться, везя с собой дорогой трофей. Пока они тряслись в телеге, им на память пришли рассказы о бескомпромиссном отношении Темучина к верности, их стала мучить мысль, правильно ли они поступают. В конце концов, они ведь поклялись служить человеку, ставшему их пленником. Они решают отказаться от предательства, отпускают Кирилтука и предстают перед Темучином без него. Несмотря на то, что Темучин подверг бы Кирилтука жуткой смерти, для него верность вождю превыше всего, превыше жажды мести. «Вы не могли отречься от своего законного хана. Ваше сердце подсказало вам правильно», — говорит он этой троице и принимает на службу. (Кирилтук так или иначе получил свое, несколько позже его убил один из сыновей Шорканшира.)

На пути Темучина к полной власти над регионом оставались два главных препятствия. Первым был Ямухай, которому удалось остаться на свободе, он все еще глава племенного союза. Вторым — его нетвердый старший союзник Тогрул.

Тогрул стареет и становится ненадежен. Во время сражения с найманами он ускакал с поля боя, когда он только разгорался, за ним устремились враги и захватили его жену и сына Нилка. Тем не менее, у него хватило нахальства просить у Темучина помощи. Темучин, несмотря ни на что, снова посылает четверых лучших воинов вызволить семью Тогрула. Из благодарности Тогрул, естественно, в который раз клянется, что Темучин ему как сын. «Когда мы идем на наших врагов, давай ехать бок о бок с единой целью; когда мы охотимся на зверей, давай охотиться заодно».

Для закрепления союза Темучин предлагает женить своего сына Джочи на дочери Тогрула, а свою дочь выдать за Нилка, сына Тогрула. Но Нилка, несмотря на то что обязан жизнью Темучину, завидует авторитету Темучина и не хочет отдавать свое первенство как вождя клана человеку, которого отец совсем недавно назвал «сыном». Предложение о женитьбе он отвергает в весьма неуважительной форме. Тогрул мечется между двумя несовместимыми вещами — преданностью сыну и наследнику Нилку и сыну названого брата, Темучину, своему спасителю. Разрываемый этой дилеммой, он предстает перед нами трагической фигурой.

Если Темучину, младшему вождю, будет отказано, то, судя по всему, Тогрул в глазах других вождей будет иметь больше прав на командование всей степью. Союз преобразуется. Ямухай посылает Тогрулу предложение: Темучину доверять нельзя, выступай против него, а я присоединюсь к тебе. Тогрул, повязанный узами кровного братства и знающий о верности Темучина, опешил и совершенно не способен разре шить конфликт. Нилка дважды посылает отцу депешу, умоляя выступить против Темучина. Ну как старый хан не видит правды — ведь Темучин замыслил захватить власть над всеми ними? И все-таки Тогрул ничего не предпринимает, и «Тайная история» старается, как может, живописать его страдания, причиненные нерешительностью. «Как могу я оставить моего сына, — потерянно произносит он. — От нас все отвернутся! Как все вы можете говорить мне, что я дол жен оставить своего сына?»