Чингисхан

Начиная с X века Верхняя Монголия переживает период глубокой анархии, яростных стычек между племенами. Кочевые народы, монгольские племена, — онгхираты, меркиты, татары, ойраты, барулы — близки друг к другу по происхождению, языку и, главное, образу жизни, но, очевидно, не образуют нацию. Они никоим образом не подготовлены к какой бы то ни было форме союза, поскольку у них нет ни настоящих общественных установлений, ни закона о наследовании. Чтобы их объединить, нужны жесткие рамки, которые только сила или власть князя способны установить. Как будет не однажды, исчезновение хана влечет за собой распад любого союза или организации племен. В этом слабость монгольской феодальной системы, слишком часто неспособной прибегнуть к наследственной передаче хананата. В монгольских племенах власть находится там, где установлен шатер хана, в то время как в ту же эпоху у оседлых народов царская власть ассоциируется со столицей, если не постоянной, то хотя бы традиционной.

На протяжении более двух тысячелетий китайцы связаны с монгольскими или тюркскими кочевниками, то сражаясь с ними, то обращая их в вассальную зависимость: смотря по тому, враждебны ли они непримиримо или усмирены, китайцы часто обозначают их термином «варвары сырые» (crus) или «варвары вареные» (cuits). Но они поддерживают с ними и торговые отношения, покупая, в частности, лошадей для своих войск.

Хитаны и рузгены, эти бывшие кочевые народы, перешедшие к оседлости и создавшие могучие империи, также не избегают контакта с этими «варварами». Обосновавшись в Пекине (1153), «окитаившиеся» рузгены (династия Цзинь), завязывают с ними дипломатические отношения, ведя с кочевниками очень двусмысленную политику. Чаще всего они пытаются разжечь внутренние конфликты между племенами, чтобы воспользоваться их плодами. Пекин, очевидно, был заинтересован в том, чтобы если не сделать кочевников своими союзниками, то хотя бы воспользоваться доброжелательным нейтралитетом этих племен, представлявшим защитный буфер для границ империи. Чтобы завоевать доброе расположение этих народов, цзиньским императорам иногда было достаточно отправить их ханам редкостные для степей дары — различные предметы, изготовленные в китайских художественных мастерских. Иногда им посылали надоевших наложниц или принцесс, разонравившихся при дворе. Или еще раздавали иногда титулы представителям знати варваров. Эта тонкая политика неизбежно влекла за собой компромисс, даже компрометацию. Она могла посеять непримиримую вражду между разобщенными племенами, беззащитными перед происками китайской дипломатии. Около 1150 года татары выдали таким образом пекинским властям кераитского правителя Маргус-Буйрак-хана, затем монгольского принца Оэкин-Баркака, сына первого «объединителя» монголов Кабул-хана, предполагаемого предка Чингисхана. Они передали также своему могучему соседу Амбакай-хана, вождя тайтчиутов, того самого, чьи вдовы спровоцировали конфликт с Оэлун, матерью Тэмуджина. Эти примеры предательства навсегда останутся в памяти великого хана.

Стычки, чередующиеся с подлыми политическими актами, разжигали бесконечные войны между группами монгольских племен — ситуация, по крайней мере, неблагоприятная для их объединения.

АЛТАЙСКИЕ ЯЗЫКИ; СЛОВО И ПЕЧАТЬ

Постоянное смешение кочевых народов Центральной Азии, их временные союзы, за которыми следует постепенный или резкий разрыв, привели к скрещиванию или полной ассимиляции отдельных более или менее родственных групп. Миграция, вторжения, рассеивание не всегда оставляли след у этих кочевников, не имеющих письменности, но языки, на которых они говорят, проливают свет на их происхождение.

Если огромное большинство народов Верхней Азии говорит на родственных наречиях алтайской семьи, то в этой огромной части мира нет подлинного лингвистического единства. Из-за расстояний, часто значительных, между группами племен, из-за постоянного перемещения и, наконец, их политической разобщенности кочевые народы пользуются многочисленными наречиями и диалектами.

Лингвистическая семья, занимающая большую часть Сибири и Центральной Азии, так называемая алтайская, объединяет языки, на которых сегодня говорят около 80 миллионов человек, в подавляющем большинстве тюркоязычных. Эта семья состоит из трех различных групп: языки тунгусские, монгольские и тюркские. Их отличает простая фонология, богатая гласными и бедная согласными; вокалическая гармония играет важную роль. Речь идет об агглютинативных языках, обладающих сложной системой склонений.

Тунгусские языки (солонский, орочский, ульчский, эвенкийский, маньчжурский и так далее) в основном бытуют на крайнем востоке Верхней Азии, в зоне, выходящей за пределы современных провинций Северо-Восточного Китая — Ляонин, Гирин (Цзилинь), Хэйлунцзян, включая также левый берег реки Амур, плюс часть Северной Кореи. Но тунгусский диалект, на котором говорили рузгены, в то время правители Северного Китая, получит свое реальное развитие только в XVI веке в связи с усилением влияния маньчжурского государства.

Тюркские языки занимали значительно более обширный географический ареал, в который входила вся Центральная Азия от восточной Монголии до европейских границ. Хунну были тюркоязычными, точно так же, как и хуннские нефталиты, которые к V веку до Рождества Христова подчинили себе часть Центральной Азии между Аральским морем и верховьями Инда. Тюркоговорящей была также большая часть народов, которые в последующие века основали великие царства Средней Азии (караханиды, уйгуры, кара-китаи и хорезмийцы). Под натиском монголов тюркский язык постепенно продвигается на запад. Но до сих пор существуют сомнения, касающиеся этно-лингвистического происхождения многих из этих народов: неизвестно, считать ли меркитов и найманов омонголившимися тюрками или, наоборот, монголами, подвергшимися тюркскому влиянию.

Наконец, на монгольских языках говорят grosso modo в самом центре алтайского лингвистического ареала, чем и объясняется вклад тюркских или тунгусских языков в монгольский и наоборот — монголизация других лингвистических групп алтайских языков. Уже в эпоху Чингисхана различные монгольские наречия вытесняются восточным диалектом, так как на нем говорил «летучий» императорский Двор. И когда будет создана монгольская письменность, в начале XIV века, именно эта диалектная форма задаст тон и распространится по всей Монголии.

В конце XIII века монголам иногда все-таки встречались писцы, то у оседлых народов, с которыми они вели торговлю, то среди погонщиков проходивших караванов, то среди пленных иностранцев. Тогда из их среды вербовались переводчики, игравшие важную роль в контактах между племенами. По мере того как власть Чингисхана распространялась на значительной части Азии и закреплялась там, особенно когда монголы вступали в контакт с китайцами или народами, находившимися под влиянием Китая, идея создания государственной канцелярии и, следовательно, письменности все настоятельнее требовала своего решения.

Рубрук и Марко Поло пишут также об использовании монголами paiza — пластинок из дерева, нефрита или золота, на которых была поставлена императорская печать. Эти «таблички властей» (по-китайски pai-zu или pai-mian), вероятнее всего, родились в Китае. Речь идет о двух симметричных деревянных или металлических пластинках, на которых сначала делали зарубки (/г/), затем гравировали надписи или рисунки. Одна из этих пластинок хранилась у представителя власти, который принимал документы, другая передавалась гонцу или послу, который должен был их вручить. Они имели силу только в том случае, когда половинка pai-zu совпадала со своим дубликатом, гарантируя таким образом подлинность получателя и отправителя. Пайза вручались только лицам, облеченным доверием, и получить их было честью. Использование этих «табличек власти», заменяющих канцелярскую печать, стало известно монголам, как только у них завязались отношения с китайцами и окитаившимися рузгенами, то есть в эпоху восхождения чингисидов. По свидетельству японского историка Ханеды Торю, практику pai-zu внутри своей империи ввел сам Тэмуджин после знакомства с Елюй Чу-Цаем, киданцем, взятым в плен в Пекине в 1215 году. Это были первые шаги письменности.

Уйгуры также сыграли существенную роль в культурном развитии монголов. Они заявили о себе между 754 и 850 годами, основав крупное ханство, равное приблизительно двум современным Монголиям. Став союзниками Китая в эпоху империи Тан и испытывая влияние маздеистских миссионеров, пришедших из Персии, они открылись навстречу утонченной культуре, которая широко пользовалась дарами караванных путей. Вместе с драгоценными товарами они поставляли новую технику, новые идеи, почерпнутые как у тюрко-иранских цивилизаций, так и у культуры буддизма, которая процветала в Центральной Азии. Вместе с китайцами уйгурам предстояло стать учителями неотесанных монгольских кочевников. Они создали, впрочем, алфавит, заменивший тот, который был создан их предшественниками (Тиуие). Взяв за основу согдийский и еще более ранний сирийский, они создали алфавит, позволявший передавать тюркские звуки монгольской речи. Добавим еще, что сирийская письменность, введенная в Верхней Азии несторианскими миссионерами, вела свое происхождение от далекого арамейского, семитского языка Среднего Востока.

Может быть, под влиянием китайской новая уйгурская письменность использовала вертикальное письмо. Вскоре канцелярии тюркских и монгольских монархов Центральной Азии стали пользоваться услугами секретарей-уйгуров; история сохранила имя одного из первых секретарей имперской бюрократии Чингисхана — Тата Тонга. Уйгурская письменность будет использоваться при Тэмуджине и его преемниках до тех пор, пока его внук Хубилай не предпримет реформу письменности. Он обратится к ламе, который, вдохновленный одновременно китайской и тибетской, изобретет новую графическую систему. После падения династии Юань (1368), когда монгольские завоеватели отхлынут в свои родные степи, уйгурская письменность, слегка измененная, снова будет в чести. В XVII веке монгольский лама создаст другую графику, которая будет применяться в районе Тянь-Шаня и Кукунора; волжские калмыки сохранят ее до XX века. Эта уйгурская письменность используется до сих пор монголами, живущими в Китае (Внутренняя Монголия), но в Монгольской Народной Республике она заменена кириллицей, дополненной несколькими специфическими буквами, позволяющими передать звуковые особенности монгольской речи.