Чингисхан

Окруженный монголами значительный гарнизон, состоящий из тюрков-сельджуков, попытается предпринять вылазку, окончившуюся поражением: все наемники будут настигнуты в предместьях города и уничтожены. В середине февраля Чингисхан пытается, используя пленных в качестве тарана, выбить городские ворота, затем с помощью баллист ему удается пробить бреши в укреплениях. Вскоре после этого он входит в город. Последние защитники, укрывшиеся в крепости, казнены, и жители Бухары должны выйти из города длинной вереницей. Все те, кого монголы отыщут после этого, укрывшихся в каких-нибудь глухих закоулках города, будут заколоты кинжалом на месте.

Все персидские хроники пишут, что разграбление Бухары было чудовищным святотатством, в котором проявилось ужасающее презрение монголов к побежденным, их религии и культуре. Они рассказывают, что монгольские всадники оскверняли святые места, выбрасывали в нечистоты священные книги корана и что хан ворвался в главную мечеть, приняв ее за дворец шаха. Перед повергнутыми в ужас верующими он ворвался верхом на коне, бросив своим офицерам, что пора кормить лошадей. Сотни горожан предпочли покончить с собой, чем терпеть издевательства захватчиков, мужчины убивали своих жен, чтобы над ними не глумился враг. Кади Садртад-дин, имам Рох-ад-дин и другие высокопоставленные лица Бухары покончили с собой.

Джувейни обессмертил эту резню, заставив Чингисхана произнести следующие слова: «Я скажу вам, что я — бич Аллаха, и если бы вы не были великими грешниками, Аллах не послал бы меня на ваши головы». А араб Ибн аль-Асир в своем описании монгольского вторжения, изложенного в Al-Kamil fil-Tarikh, переведенной под названием «Совершенная история», рисует в патетическом тоне сцены, разыгравшиеся в Бухаре: «Это был ужасный день, слышны были только рыдания мужчин, женщин и детей, разлученных навсегда, так как монгольские войска делили население».

Конец трагедии был отмечен гигантским пожаром. Город Бухара на многие десятилетия перестал существовать. Зловоние, исходившее от тысяч трупов, слишком многочисленных, чтобы их можно было похоронить, вскоре изгнало живых. Окрестные крестьяне искали пристанище вдали от города. Животные, брошенные на произвол судьбы, погибли. Ирригационные каналы были разрушены. Заброшенные поля, занесенные песком, оголились. От Бухары, ее дворцов, ее мечетей остались только развалины, уцелевшие от пожара.

ХОРЕЗМ: ОГОНЬ И КРОВЬ

Оставив на западе пораженную насмерть Бухару, Чингисхан двинулся по течению Зеравшана, чтобы идти на Самарканд. Следуя за повозками, пленные, используемые в качестве рабочей силы, против своей воли помогали врагу разрушать собственную страну. Город, имеющий богатую историю, Самарканд — в древности Мараканда — был столицей Согдианы; захваченный Александром в 329 году до Рождества Христова, затем занятый арабами в 712 году, он достиг при Саманидах значительного подъема. Расположенный в самом центре оазиса, он был обязан своим процветанием усовершенствованной ирригационной системе.

Как большинство средневековых городов, как соседняя Бухара город Самарканд был разделен на кварталы. Рядом с крепостью был район официальных дворцов и административных канцелярий со своими библиотеками, кирпичными культовыми зданиями, многие из которых были украшены цветной керамикой, славившейся по всему Востоку. В предместьи тесно жались друг к другу многочисленные лавчонки, в которых кипела работа ювелиров, шорников, медников, красильщиков. Были целые улицы, занятые продавцами фаянсовой посуды, оружейниками, изготовлявшими сабли высокого качества, резчиками и краснодеревщиками, чьи изделия покупали даже в далеких портах Средиземного моря: стальные лезвия, кольчуги, расписную и глазурованную керамику, маркетри из драгоценных пород дерева, изящно гравированные кувшины для воды. Изготовляли даже бумагу, технологию которой экспортировали китайцы. В садах выращивали изысканные цветы, фрукты, которые высушивали или засахаривали со специями. Фисташки, финики, «райские яблоки» (апельсины) и дыни лежали грудами, в зависимости от сезона, на самаркандских рынках. Некоторые купцы отправляли вплоть до Багдада дыни высокого качества, уложенные «в свинцовые ящики, покрытые снегом», чтобы сохранить их свежими до мест их дальнего назначения.

Город Самарканд был тогда окружен поясом недавно возведенных укреплений. Его гарнизон, состоявший из наемников, был очень многочисленным, и, конечно, мало кому из самаркандцев могло придти в голову, что их городу грозит та же участь, которая несколько месяцев тому назад постигла соседнюю Бухару, расположенную на 250 километров западнее.

Даосский монах китаец Чан Чунь, проезжавший через город годом позже, отмечает, что «Самарканд — город каналов. Так как летом и осенью никогда не бывает дождей, его жители повернули течение рек к городу и распределяют воду по всем улицам таким образом, чтобы каждое жилище имело ее в достаточном количестве. До поражения шаха Хорезма в Самарканде было больше 100 000 семей населения… Большинство полей и садов принадлежат мусульманам, но они должны были нанимать китайцев, киданей и тангутов, чтобы выполнять работы и управлять владениями. Дома китайских тружеников разбросаны по всему городу».

Стены знаменитого города были прорезаны четырьмя монументальными воротами. Одни из них, Китайские (или Восточные) ворота, были главными в этой стране торгового обмена, который велся в течение веков между Дальним Востоком и Востоком по различным маршрутам Шелкового пути.

Весной 1220 года Чингисхан со своими войсками появился у стен Самарканда. Оценив надежность его внешних укреплений, хан предпочел дождаться подкрепления: он тщательно разработал план боевых действий и окружил город войсковым заслоном. Когда Угедей и Джагатай подошли к его позициям, гоня перед собой тысячи пленных хорезмийцев, он собрал военный совет, на котором было решено обмануть противника, преувеличив численность монгольских сил. Были собраны тысячи пленных: с них сняли тюрбаны и халаты, чтобы одеть их, как кочевников. Затем, взяв их в кольцо из офицеров Чингисхана, несчастных привели, с монгольскими знаменами впереди, под стены Самарканда. Наемники осажденного города встретили осаждающих выстрелами в упор. Еще раз кочевники применили древнюю тактику, по которой «из тридцати шести военных хитростей ни одна не может сравниться с бегством». Но это бегство было только уловкой: предоставив противнику арестовывать переодетых пленных, монголы вдруг вышли из укрытия и с топорами и саблями набросились на застигнутого врасплох врага, который был вынужден в беспорядке отступить. Жестоко потрепанные воинами хана тюркские наемники дезертировали на пятый день осады города. Нерегулярно получающие плату, отрезанные от городского населения, отличающиеся по языку и обычаям от хорезмийцев, они покинули Самарканд, который, лишившись своих защитников, был принужден капитулировать.

Именитые горожане явились на позиции монголов и получили официальное обещание, что всем, кто покинет город, будет сохранена жизнь. Оставленный своими жителями, Самарканд был разграблен. Несколько сотен непримиримых, решивших сражаться до конца, были зарублены мечами, а часть города стала жертвой огня. Что касается наемников-тюрков, которые думали, что сдавшись в плен спасут свою жизнь, то они были обвинены в предательстве, и персидский летописец утверждает, что 30 000 из них были казнены без малейшего снисхождения. Около пятидесяти тысяч жителей смогли получить свободу за плату: за них потребовали «коллективный выкуп» в размере 200 000 динаров. Те, кто был слишком беден, чтобы заплатить, были завербованы в монгольские войска, где служили подсобной силой и рабочими, а самые умелые мастера были отправлены в Монголию целыми обозами. Говорят, что когда самаркандцы вернулись в свои жилища, их собралось так мало, что не хватило даже на то, чтобы заселить один район города!

Завоеватели-кочевники двинулись затем на север, захватывая новые территории Хорезма. Войскам Чингисхана нужно было всего лишь спуститься по течению Амударьи, между пустынями Кызыл-Кум и Кара-Кум. За несколько месяцев они преодолели расстояние по меньшей мере в 500 километров — к север-западу от Бухары, дойдя до того места, где начинается дельта реки, впадающей в Аральское море.

Как и у других городов, только что завоеванных монголами, основой экономики Ургенча было оазисное земледелие. Столица Хорезма была крупным торговым центром, и ее базары, где продавались специи, пряности, хлопчатые ткани и оружие, свидетельствовали о ее процветании. Здесь город защищали наемники тюрки. Но потому ли, что они предпочли сохранить верность шаху, или считали неразумным доверять монголам, эти солдаты решили защищаться, их поддерживало большинство городского населения. Были тщательно подготовлены запасы провизии, вооружения и воды в предвидении долгой и трудной осады.

Чингисхан поручил троим из своих сыновей — Джагатаю, Джучи и Угедею — овладеть столицей Хорезма. За ними следовали генералы, которые принимали участие в многочисленных битвах: Кадаан, То лун Черби и Боорчу. В их войсках было около пятидесяти тысяч всадников. Кажется вероятным, что хан пообещал Джучи отдать ему Хорезм. Сын хана, сражаясь ради самого себя, старался избегать бесполезных разрушений, зная, что все, что уцелеет от пожара, будет принадлежать ему. По своему обыкновению монголы отправили к осажденным эмиссаров, требуя безоговорочной капитуляции. Так как власти Хорезма ответили отказом на «предложения» монголов, те решили начать осаду по всем правилам.