Чингисиана. Свод свидетельств современников

И сменил тогда Чингисхан гнев на милость и молвил: «Единственный, кто незабвенно следует моим установлениям, — ты, сын мой Угэдэй; и впредь пусть будет так!» И стали законом слова его.

Сказ о том, как Хасар отошел от Чингисхана*

Спустя какое-то время Хасар сбежал, объятый страхом. Владыка улуса Чингисхан высылал вдогонку за ним Субэгэдэй-батора. Отправляя его в погоню поутру, Чингисхан соизволил сказать следующее:

«Вы, словно выступающие впереди ретивые кони, вы, подобные ваджре*, сверкающей на желтой шапке, надетой на лоб, вы, похожие на груду камней, вы, сильные и мужественные друзья, ставшие моей тенью, вы, подобные камышовой ограде, окружающей город, вы, воины и подданные — все слушайте меня!

Будьте в дни мирной жизни такими, как телята, Но если наступит время сражаться, Бейтесь [с врагами], подобно соколам. Объединившись, рубитесь И нападайте [на врага], подобно орлам. В дни счастливой, мирной жизни Ведите себя как глупые телята, Но если придет время сражений, Нападайте, словно соколы. Если будете резвиться, То делайте это так, как годовалый теленок. В сражениях с врагами бросайтесь [на них], Подобно соколам, Бейтесь с ними, как голодные барсы Или злобные беркуты. Будьте как волки в ясный день Или как вороны черной ночью».

Такое Владыка Чингисхан произнес напутственное слово. После этого Субэгэдэй-батор ответил следующим образом: «Приложив все свои усилия, отправимся в погоню. Пойдем так, как силы позволят. А успех пусть зависит от удачи владыки!»

И он отправился в путь. Вскоре он настиг Хасара и сказал ему:

«Тот, кто отделяется от своих родственников, Становится добычей чужака. Тот, кто уходит от своей семьи, Становится добычей [последнего] сироты. Если большой народ разделяется, То он оказывается в подчинении у малого. Можно найти подданных, Но родных обрести трудно. Можно завладеть народом, Но родственников обрести нельзя».

Хасар согласился с этими словами и возвратился назад.

Сказ о том, как Чингисхан повоевал зурчидского Алтан-хана*

Из страны бурят*, с великого Байкала, прибыл бурятский Ор шигус. Он поднес в дар Святейшему Владыке сокола и получил за это в управление бурят.

Спустя какое-то время Владыка охотился со своей птицей между реками Улхой-гол* и Улан-гол. Зурчидский Вангин-хан* узрел охотившегося Владыку, но не изволил приблизиться к нему. Владыка, вернувшись восвояси, собрал свое войско и ополчился на зурчидов.

На реке Улан-гол переправы не оказалось, и тогда племянник Хасара, неукротимый чин тайж* Хаби шир, соединил десять тысяч коней уздечками и с воинственными криками переправился через реку.

Осадив [вражеский] город, монголы потребовали выкуп из десяти тысяч ласточек и тысячи кошек. Получив их, монголы привязали к хвостам ласточек подожженные тряпки, а к хвостам кошек — горящую вату и отпустили их. Ласточки полетели в свои гнезда, а кошки разбежались и взобрались на крыши хозяйских домов. От этого город загорелся и вскоре был взят монголами. А зурчидский Алтан-хан так и не понял: «Что же это все-таки было: привидение или настоящие кошки?»

Легенда о Чингисхане — покровителе буддизма*

После того Чингисхан выступил походом в тибетскую страну. Ноён тибетского войска Чока, а также Цалба-Гундорджи и прочие тибетские вельможи со страху вышли навстречу и поднесли ему замечательные подарки, а также устроили великое пиршество. Все — три аймака верхнего Нгари, четыре племени центральных провинций Уй и Цзана, три долины нижнего Кхама* вошли в подданство к Чингисхану.

Тогда государь Чингисхан, очень радуясь, отправил посла к Саджа-Гунганинбо-ламе* вместе с подарками и письмом следующего содержания: «Лама, ныне я жалую тебя приглашением. Между тем я не приглашал тебя вследствие того, что мои государственные начинания нуждались прежде во многих других мирных и военных делах. Однако я намерен отсюда уповать на тебя, а ты думай обо мне, находясь там. К тому времени, как я закончу свои дела, ты сам, лама, вместе со своими послушниками непременно должны пожаловать в монгольскую страну и поспособствовать распространению там драгоценной веры». Так он повелел.

Саджа-Гунганинбо-лама был чрезвычайно рад [словам] Чингиса. Он доставил и с великими почестями поднес ему три религиозных изображения вместе с прочими благословенными дарами. Хотя Чингисхан лично и не встретился с тем ламою по имени Саджа-Гу нганинбо, но, почитая изображения Будды и его вероучение, он освободил от податей тибетских людей и оказывал почет как уйским и цзанским святыням, так и ламам и хуваракам*. После этого государь Чингис водворил к себе все изображения, пожалованные ламой, и расположился в своем кочевье.

Хотя монгольский народ раньше вовсе не знал о так называемой буддийской вере, прослышав о прибытии тех изображений, стал говорить, что вера Бурхана*, а также ламы и хувараки есть нечто благословенное и благоденственное. Так народ обрел веру и благоговение. Поэтому и говорят, что в монгольской стране вера получила свое начало по причине прибытия тех изображений в Чингисову пору.

Хотя в некоторых историях говорится о почитании учения [Будды] Дамцуг-ханом и Хурца-Мэргэном*, которые являлись потомками Бортэ чоно, жившими еще раньше Бодончара, эти сказания не согласуются совершенно с многочисленными биографиями и чойджунами*.

Легенда о бескорыстии верного нукера Борчу и милости Владыки*

Когда Святейший Чингисхан и верный его витязь Борчу, сын Наху баяна, шли походом по градам и весям Индийским, по стороне Тибетской, явился к Владыке и бил челом ноён по имени Жил.

И пожаловал он Владыке саврасого скакуна с белым пятном во лбу, доху из беличьих шкур и кобылицу с жеребенком.

Чингисхан обошел милостью своею витязя верного Борчу и отдал дары эти Улэ Зандану, прибывшему ему навстречу из ставки.

Тем временем Борчу возвратился восвояси. А Чингисхан послал вслед за ними Учир Сэцэна. Учир Сэцэн тотчас явился к юрте Борчу и приник к щели в войлочной стене.

Как раз в это время супруга Борчу спросила мужа: «Чем вознаградил Чингисхан верного нукера своего, тенью следовавшего за ним в походах?»

И ответил Борчу: «Ноён по имени Жил пожаловал Владыке саврасого скакуна с белым пятном во лбу, доху из беличьих шкур и кобылицу с жеребенком. Но не жаловал меня дарами этими Чингисхан, отдал их Улэ Зандану».

И сказала тогда супруга Борчу:

«Вот теперь, Борчу, и пойми-ка, Как саврасым-то скакуном, Тем, что с белым во лбу пятном, Не тебя наградил Чингисхан. Ты так преданно служишь хану, А награда — Улэ Зандану. Ты защита хану, ты воин, А награды другой удостоен, Пусть изменчив, пусть непостоянен… Хан, угодливыми отуманен, Всех, кто ловко умеет льстить, Может в душу к себе впустить. В толк себе, мой Борчу, возьми-ка, Как же волей своей, не оплошкой Вдруг из беличьих шкурок дошкой Не тебя одарил Чингисхан. Ты так преданно служишь хану, А подарок — Улэ Зандану, Что и дружит-то как придется: Может вовсе от нас отколоться. Этот жест Чингисхана странен: Он, угодливыми отуманен, Тех, кто в душу умеет влезть, Может преданным предпочесть. Сам себе, Борчу, поясни-ка, Как такое могло случиться: Жеребенка и кобылицу Не тебе передал Чингисхан. Ты так преданно служишь хану, Дар же — снова Улэ Зандану, Что тебе побратим вначале, А потом — поминай как звали. Тот ликует, а ты опоганен… Хан, угодливыми отуманен, Тех, кто знает науку лести, Может преданным предпочесть».