Чиновникъ Особых поручений

— В смысле, наложив лапу? Погоди… Того самого, который ты мне показывал?!? Это же… Я поговорю с князем Урусовым, чтобы он предпринял все возможные усилия по возвращению Прибора!

— Наш посол птица гордая: пока не пнешь, дела исполнять не полетит…

Кашлянув, молодой Романов крутнул головой, с некоторым усилием отодвигая мысли о том самом приборе, благодаря которому удалось найти на Балтике несколько затонувших кораблей с натуральными сокровищами на борту. Он его конечно видел, и даже несколько раз держал в руках, и уж тем более был в курсе того, как все было на самом деле с тем злополучным пожаром… Чертовы Поляковы, чтоб им!.. Такие перспективы, такие возможности пропали из-за их тупой жадности!!! Хотя, может, можно что-то восстановить?.. Вновь дернув головой, словно породистый (и весьма) рысак, младший брат русского царя предельно серьезно пообещал:

— Мы вытряхнем из Дюпюи все, что забрали его ищейки — но чуть позже. Пока же… Александэр, мне очень нужна твоя помощь.

Не раздумывая и не сомневаясь, желтоглазый мужчина кивнул:

— Конечно. А в чем?

Выслушав друга, блондин пригладил растрепанную шевелюру, примерно минуту молчал, затем вздел себя на ноги и двинулся на выход из спальни, лаконично пояснив сей внезапный порыв:

— Надо освежиться.

Четверть часа спустя, чисто выбритый и сменивший одежду сиятельный аристократ вернулся обратно, на ходу укладывая расческой влажные после недавнего душа волосы.

— Пойдем в гостиную, а то у меня тут… Пыльно.

Хохотнув, августейший гость отопнул очередную бутылку из-под вина и послушно покинул кресло, сменив его через пару минут на крепкий венский стул.

— Давай еще раз повторим. Какие-то воры завладели личным архивом покойной светлейшей княгини Юрьевской.

— Так.

— И потребовали за него выкуп в ПЯТЬ миллионов!?!

Кивнув, Великий князь педантично уточнил:

— Пять миллионов фунтов стерлингов мелкими банкнотами.

— Причем потребовали у твоего брата, государя-императора Всероссийского?

И на это нахмурившийся Михаил тоже согласно кивнул, наблюдая, как его друг мнет кончиками пальцев свою переносицу.

— И чтобы деньги им передали непременно при твоем непосредственном участии?

— Мне это тоже не нравится.

Откинувшись на спинку своего стула, тридцатилетний рюрикович вздохнул и заметил:

— В какое интересное время мы с тобой живем, Мишель! Вымогать у Главы русского императорского Дома почти пятьдесят миллионов рублей всего лишь за семейный архив его деда… Мда.

Помолчав, князь на пределе слышимости поинтересовался:

— Что вообще такого в этом собрании, что позволяет шантажистам надеяться на успех их крайне сомнительного предприятия? Или это тайна?

Великий князь придвинулся поближе и так же тихо ответил:

— Там личная переписка дедушки с княжной Долгоруковой.

Подождав, но так и не дождавшись каких-то новых подробностей, Агренев непритворно удивился:

— И все? Платить ТАКИЕ деньги всего лишь за письма двух влюбленных, которые затем сочетались законным браком?.. Пф! Плюнуть и растереть, Мишель. Тем более со смерти твоего grand-pere[7]прошло много времени, и любые компрометирующие сведения изрядно утратили в свежести. Да, возможно эта интимная переписка и станет достоянием общественности, но никакого особого вреда…

Глядя на страдальчески скривившегося внука императора Александра Второго, его светловолосый тезка едва заметно удивился. Затем задумался и понимающе кивнул:

— Политика. В тех письмах какие-то сведения, бросающие тень на членов Династии? Тогда понятно!.. Недаром я так не люблю всю эту политическую грязь.

Еще сильнее погрустнев, молодой Романов внес окончательную ясность:

— Дедушка часто иллюстрировал свои послания весьма откровенными рисунками себя и княжны в… В костюмах Адама и Евы. И нелициприятно высказывался об некоторых членах Династии.

— Хм?

— Многих, на самом деле — и некоторые дядюшки и тетюшки, о которых он писал, здравствуют и поныне. Кроме того, там должна быть переписка с английской королевой Викторией: она в молодости приятельствовала с grand-pere, пока они не разошлись во взглядах из-за политики. Ну и последнее: дедушка и княжна несколько раз устраивали фотографические сессии. В стиле ню.

Вздохнув, молодой Романов с некоторым усилием закончил:

— Все последствия возможного скандала для Династии трудно предположить, но даже если просто опубликуют всего одну фотокарточку!.. Или письмо принцессы Виктории… Впрочем, думаю, ты и сам все прекрасно понимаешь.

— Что, совсем без одежды? Вот же merde!!![8]

Помолчав, Агренев машинально огладил скрытый в наручных ножнах клинок, затем поправил слегка перекосившийся на запястье браслет наручных часов и резюмировал:

— Да-а, Мишель, умели развлекаться твои предки!

[1]Одна из пяти национальных академий Института Франции, с учётом произошедшей эволюции терминов её название нужно понимать как «академия социально-политических наук».

[2] Прочь с дороги, болван!!!

[3] Парижский городской морг, где проводили «тематические» выставки умерших горожан, долгое время официально считался (и был) одной из достопримечательностей столицы Франции, которую обязательно указывали в туристических путеводителях по Парижу.

[4] Тайная организация ирландских революционеров, целью которой было добиться независимости Ирландской республики, ее военным крылом стала Ирландская республиканская армия.

[5]Криминальная субкультура в Париже, существовавшая в конце XIX — начале XX веков. Апаши получили своё название в честь индейцев апачей, так как якобы не уступали им в жестокости и «дикости». Основными видами преступлений апашей были грабежи уличных прохожих, чаще всего представителей среднего класса, и погромы финансовых и развлекательных учреждений. Возраст большинства бандитов не превышал 20 лет.

[6] Фашодский кризис — конфликт между Великобританией и Францией в 1898 году, вызванный борьбой за господство в Африке. Название получил от населённого пункта Фашода на Верхнем Ниле, захваченного вооруженным отрядом под командованием майора французской армии Маршана.

[7] Дедушки (фр).

[8] Дерьмо (фр).

Глава 12

Глава 12

Хотя вопрос с похищенным архивом покойного императора Александра Александровича и требовал наискорейшего разрешения, его внук сначала тайком отправил несколько «молний»-телеграмм, а затем целых три дня беззаботно «выгуливал» по парижским достопримечательностям, дорогим ресторанам и еще более дорогим ювелирным салонам свою фаворитку Любовь Николаевну. Делал он это с определенным умыслом: во-первых, старательно создавая у парижских репортеров и прочей любопытствующей публики полное впечатление того, что он действительно прилетел ради отдыха и развлечений. А во-вторых, и это было гораздо важнее — ожидая прибытия затребованного наглыми шантажистами выкупа, быстро собрать который из-за требований неизвестных похитителей было довольно нетривиальной задачей. Однако доверенные чиновники его старшего брата все же справились, объявившись в «Континентале» под видом пятерых новых постояльцев. Кроме трех-четырех вместительных дорожных кофров у каждого из новоприбывших, путешественники имели и прислугу для перетаскивания багажа: двоих «личных секретарей-компаньонов» с характерной походкой потомственных каваллеристов, шикарными усами и специфическими мозолями от регулярных тренировок с шашками — и трех неприметных «камердинеров» с манерами, что вырабатываются лишь годами верной службы в Дворцовой страже. Коротко пообщавшись с чиновниками Министерства Императорского Двора, и выждав еще денек для верности, Михаил дал безобидное объявление в паре французских газет. Не сам, конечно, и не на свое имя — иначе его в первой же редакции просто взяли бы в осаду, домогаясь хоть какого-нибудь интервью… Любители чужих писем откликнулись на следующий же день, прислав в конверте из дешевой (едва ли не оберточной!) бумаги лаконичные инструкции — предписывающие Великому князю с самым минимумом сопровождения как можно быстрее выехать в прибрежный город-порт Кале. Увы, но отправиться тотчас не получилось: помешали набежавшие со всего Парижа репортеры, среди которых кто-то пустил слух о желании русского prince Мишеля сделать какое-то важное заявление. Пока в этом недоразумении разобрались, пока русский посол князь Урусов отвлек внимание газетчиков на себя… Затем пришлось разыграть сценку «Его императорское высочество недоволен разыгравшейся шумихой, и переезжает в особняк своего друга князя Агренева» — где мадемуазель Егорова была столь талантлива и убедительна в своем огорчении, что ей бы впору не балет танцевать в Мариинке, а блистать на сценах Больших и Малых императорских театров! Девушка (хотя благодаря августейшему любовнику уже вполне себе молодая женщина) вообще оказалась очень сообразительной и тактичной, проявив себя настоящей умницей. Ни тебе лишних вопросов, ни тебе капризов: раз надо помочь изобразить присутствие Михаила Александровича и его друга, пока они будут отсутствовать по важным делам — значит, поможет в меру своих скромных сил. Хотя глазки Любы, конечно, моментально загорелись любопытством. Да и причастность к чему-то явно очень серьезному, весьма приятственно щекотала самолюбие молодой балерины, моментально вспомнившей и примерившей на себя сразу несколько романов популярнейшего литератора мсье Дюма-старшего.

— Возвращайтесь скорее, mon cher ami![1]

Но даже с такой поддержкой и нежным напутствием, ее сердечному другу и его скромной свите так и не удалось сесть на утренний экспресс до Порт-Кале. Пришлось довольствоваться вечерним поездом — к тому же самым обычным пассажирским, едва тащивщимся по рельсам и делавшим краткие остановки на каждой мелкой станции и даже некоторых полустанках. Неудивительно, что такой «скоростной курьер» доставил всю компанию русских путешественников на побережье Франции аж в десять часов утра, что наверняка изрядно расстроило составителей той самой лаконичной инструкции. Но ей богу, обстоятельства были сильнее Великого князя и его окружения! Уж как они старались, как торопились, как суетились!.. Учитывая же то обстоятельство, что великокняжеские порученцы опыта в тайных делах не имели, вся их смешная конспирация была не только бестолковой, но и крайне убедительной для всех, кто за ними следил. А таковые были — кроме пары-тройки уже знакомых отставных французских жандармов, подрабатывающих частными детективами для министра Дюпюи (и в интересах парижской префектуры), вокруг особняка Агренева и на вокзале ненавязчиво крутилась пара новых наблюдателей. Причем на одном шпике его летний костюм смотрелся, как на корове седло — ведь дорогую одежду мало купить, ее еще и носить надобно уметь! Особенно если до этого долго работал на какой-нибудь фабрике, и таскал на себе что-то вроде штанов из крашеной парусины и рабочей блузы… Эта же парочка ехала и в поезде, на котором путешествовал замаскировавшийся под молодого толстяка с окладистой бородой мсье Романофф и его «случайные попутчики», обремененные изрядным числом дорожных кофров и прочего увесистого багажа.