Чипсы
Шрифт:
Самое сложное в то время было травы упаковать. Не было ни принтеров, ни сканеров, ни графических программ - оформляли упаковку, клеили бумагу, подписывали фломиками от руки, все занятия в училище мама и подруги рисовали. Директрисе донесли об этом. У мамы должен был быть красный диплом. Какой уж тут красный! Им троим пригрозили статьёй, влепили за дипломы трояки и втроём же распределили в центральную больницу, в реанимацию.
Подруги мамы вышли замуж и уволились, а мама осталась в больнице, родила Ильку и стала матерью-одиночкой. Её после декрета из жалости перевели в отделение челюстно-лицевой хирургии. Она там пять лет проработала и дослужилась до старшей медсестры - это в больнице считается небывало быстрым продвижением по службе.
Папа приехал в отпуск в Казань, в гости к другу-- следователю. Папа за компанию пошёл в больницу на допрос пострадавшего. Там папа маму и заметил, обратил на неё внимание. Потерпевший не мог говорить, у него челюсть была сломана и зубы выбиты, а мама привыкла к таким "допросам" ( в больницах
Папа, там же, в Казани, женился на маме, перевёз её с Илькой в Мирошев, Ильку усыновил. Мама - татарка. Илька и мама при мне часто по-татарски ругались. Илька до шести лет плохо-то и русский знал. Он же с бабушкой Саниёй и дедушкой Ильгизом время проводил, пока мама сутками дежурила, а они с внуком по-татарски говорили, и в сад его отдали татарский. Илька с самого детства с мамой не очень ладил. Мама говорила, что Илька - своенравный самодур в деда Ильгиза. Дед Ильгиз маму проклял, когда она Ильку родила, потому что отец Ильки -- русский. Куда потом папа Ильки делся - не знаю. Мама утверждает, что дед Ильгиз его прогнал. Жаль, что Илька как раз сейчас в армии. Он бы маме сейчас опорой стал. Я маму подвела, папа - подвёл, мы с папой маму даже предали и бросили. Жить с мамой тяжело, с ней только я и могла ладить последние годы. Папа говорит, мама раньше совсем другой была. Папа деда Ильгиза редко, но вспоминает: тот и ему на маме запретил жениться, но папа - милиционер, поэтому дед Ильгиз его испугался выгнать, но стал отговаривать от "женщины с чужим ребёнком". Но мама вышла замуж. Друг, к которому папа в гости приехал, был на свадьбе свидетелем. У него на всех фото лицо очень грустное - мама говорит, что папин друг тоже в неё был влюблён, но он, когда приходил для бесед с пострадавшими в больницу, очень смущался и краснел. А папа с первого взгляда начал за ней ухаживать. Мама говорит, что мужчины ухаживают только, когда влюбляются, в остальное время они очень любят, когда за ними ухаживают. Не носки стирают и трусы, не еду готовят, а когда им сочувствуют, когда их жалеют, когда с ними по-доброму. Мама говорит, что мужчины - они как преданные псы, просто надо уметь ими командовать. И мужчинам очень медсестры нравятся. Мама говорит, что одно только слово "медсестра" -- и мужчина сразу смотрит с интересом. Слово это действует на мужчину аналогично психотерапевтическому эффекту выписанного рецепта. Мужчины не любят болеть, не лечатся, и когда вдруг встать с постели не могут, то врач и медсестра для них - как божество.
Наша казанская бабушка Сания - она тихая и добрая, ещё и не совсем старенькая, письма пишет теперь, после смерти деда Ильгиза, по-русски с такими смешными ошибками. Мы с мамой каждый год в августе ездим в Казань. Деньги бабушке привозим, наши сборы и чаИ, да и просто травы, которые там не растут. Я эти поездки люблю. Мы едем в купе. Мы гуляем с мамой по насыпям и обрывам. Волга-река. Дубравы. Сосны. Ну и берёзы конечно же. Мама всегда говорит, когда мы смотрим с берега на Волгу:
– - Волга, всю жизнь - Волга. Надоело! Хочу за Урал! Хочу в горы! Хочу в Сибирь, на Алтай. Вот бы в тайгу! Закончишь, Арина, школу, поступишь в университет и мы на месяц махнём за Урал. Увидишь не саженые лиственницы, а целые хвойные леса. Кедры и лиственницы - вот счастье! Лиственница живёт четыреста лет. У неё листья экономные. Похожи на иголки, но не колют. И ты будь такой, как лиственница. Не колись, но притворяйся колючей.
Ещё мама говорит:
– -Жизнь - борьба со смертью. Ни в коем случае нельзя раскисать и другим надо помогать не скиснуть. Обязательно надо бороться, никогда нельзя отступать. Болезнь любит тех, кто не борется.
Я боролась. Но скисла... Да и мама скисла тоже. И вот мы, и я, и она, болеем... Я - в папином доме, мама завтра ляжет на две недели в областной профилакторий - это мне сейчас "А" сказала.
"Главное - точка отсчёта, главное сделать верный первый шаг", -- говорит мама. Все неприятности папы кончились, как только я родилась. Папа очень серьёзно, как-то мистически к этому относится - у него сразу после института были очень сложные неподъёмные провальные дела, не было никакого авторитета, с ним не церемонились, не повышали в звании, когда были плановые переаттестации, его лишали премий, платили совсем мало, и продолжали вешать бесперспективные дела. Но после моего рождения от лейтенанта- следователя он дослужился до замначальника, а потом и начальника УВД. Конечно же это -- стечение обстоятельств, папа всегда и всех в этом уверяет, но про
себя думает по-другому. Действительно, в своём отделе по борьбе с наркотиками папа себя хорошо зарекомендовал - статистика преступлений в состоянии наркотического опьянения при папе стала падать. Тут не обошлось и без маминых консультаций. Особенно помогла её подсказка в одном рядовом бесперспективном деле. Когда второго мэра сменил третий, папу направили на дополнительные курсы в юридическую академию и назначили прокурором по надзору. Но начальник УВД - это понятнее народу, чем прокурор, и по милославскому радио папа раньше намного чаще выступал. Эти старые прямы эфиры и сейчас в записи повторяют по выходным, я люблю их слушать. А повторяют, потому что наркотики - это очень больная тема, и всегда актуальна.3 Дэн вернулся
В той жизни я любила Дэна. С первого класса. Потом он ушёл из нашей первой гимназии в пятнадцатую школу, из-за моей мамы ушёл, потом вернулся из пятнадцатой в нашу первую, что есть фантастика - из нашей гимназии можно только уйти, уйти навсегда, обратно не примут. А Дэна -- приняли, директор пригласила, точнее - упросила, так ещё год Дэн тянул, не переходил. Из-за меня не переходил и из-за моей мамы.
И вот в позапрошлом году... Мы опять вместе. Мы учимся в девятом...
Я ничего не знала. Первого сентября в классе вдруг - Дэн. Он на линейку не пришёл, боялся, наверное, стеснялся. В классе отреагировали спокойно. Все знали, что Дэн - победитель Всероссийской Олимпиады по краеведению, поэтому его и упросили вернуться. Кто-то Дэну сразу руку пожал (Монахов, например), кто-то обнял и поцеловал (Змеевцева, например). Макс Монахов и Злата Змеевцева - эти-то помнили не только об Олимпиаде и краеведении. Макс и Злата - твари, они всегда меня ненавидели и всегда защищали Дэна.
Дэн не смотрел на меня, но я знала, что он меня видит. Я была раздавлена, я испытала острое щемящее чувство, но виду не подала: мало ли что произошло в детстве, целых шесть с половиной лет назад. Всю осень мама выпытывала, что Дэн, да как он. Тогда я не обратила на это внимание: мама и раньше часто выспрашивала о других. Даже о безобидном Чопорове. Теперь, когда всё случилось, я понимаю, что мама той позапрошлой осенью испугалась намного больше меня. Панически испугалась. Мама боялась, что всплывёт правда о том случае, из-за которого Дэн ушёл из гимназии, и расспросы мамины были не из любопытства, а из-за страха. Тут такое дело... Все эти разговоры о совести... Я не знаю. Папа говорит, что большинству населения наплевать на совесть. В узде держит только страх. Если человек знает, что никто не узнает о его чёрных делах и ему всё сойдёт с рук, то человек обязательно решится на преступление или некрасивый поступок. А Дэн мог мне рассказать, что было на самом деле, почему он перешёл в другую школу. Так и вышло, мама правильно боялась - Дэн мне всё рассказал. И теперь мы наказаны. И мама, и я.
Три месяца в девятом я Дэна упорно не замечала. А в декабре, по законам природы, в актовом зале проходила "ёлка", наш девятый развлекал первые-вторые классы. Злата Змеевцева была Снегурочкой. Дэн Белялов- Дед Мороз. Макс Монахов -- он скоморох. А я - фотограф. Мама отговаривала от этого утренника, мама "заранее всё знала", мама мне говорила:
– - Все богатые школы на мероприятия аниматоров нанимают, клоунов в агентстве праздников, и учителя сейчас всё сами фотографируют для отчётов, учителя за организацию мероприятий надбавку получают...
Я говорила:
– - Корнелий Сергеевич на звуке и свете, поэтому он попросил меня фотографировать. И вообще, мам: где у нас в Мирошеве ты видела агентство праздников?
А мама:
– - Давно б уже Корнелий озолотиться мог, организовал бы все эти развлечения, оформил бы хотя бы ИП. Почему он такой не предприимчивый? Что он за тормоз такой?
Корнелий Сергеевич -- учитель по "истории". В газете "Милославич" всегда его фотографии размещают. Корнелий Сергеевич рубрику по культуре и образованию ведёт. Ко всем датам появляются такие новости, например: "Исполнилось двести двадцать лет со дня рождения нашего любимого писателя Михаила Николаевича Загоскина. В гимназии N1 отмечали его юбилей, были разыграны сцены из пьесы "Богатонов". Ещё так например: "В Мирошеве юбилей народной игрушки Михайло-Жнец, ей исполнилось сто лет. В образцовой школе N1 прошла викторина "История промыслов" и конкурс художников-прикладников "Болванка -раз, михайло-два, жнец-три". И так далее. Думаю, достаточно.
Ну и вот. Я - с камерой, Корнелий Сергеевич на пульте -- с музыкой и светом. Корнелий Сергеевич почему меня попросил на празднике фотографировать? Потому что камера дорогая, объектив особенно дорогой, а я - аккуратная, спокойная, выдержанная, не психичка... Ну, считалась тогда не психичкой. Я и правда спокойная была, просто случилось то, что случилось. У меня поехала крыша. Папа вчера мне сказал - такое рано или поздно со всеми случается, один раз в жизни с любой девушкой обязательно произойдёт. Но мне кажется, папа меня просто успокаивает. Я уверена, что есть куча девушек, которые никогда не станут бегать, как я, за парнем. А уж тем более - не пропустят из-за этого ЕГЭ, на подготовку к которому было потрачено столько лет и сил.