Чистая душа
Шрифт:
— Извините, — сказала она срывающимся голосом, — но у меня это таким тяжелым комом осело на душе, что я не могла удержаться. Когда меня принимают в партию, как я могу не сказать о том, что тяготит мою совесть! Ведь об этом уже идет молва в народе…
Башкирцев встал.
— Правильно делаете, товарищ Ибрагимова, — сказал он.
И обратился к заседающим:
— Спокойно, товарищи! В свое время мы разберем это дело. Продолжаем рассмотрение вопроса повестки дня. Есть вопросы к товарищу Ибрагимовой?
Вопросов не было, и бюро горкома единогласно утвердило решение о приеме Сании кандидатом партии.
—
12
«Сила коммуниста — в его правоте перед партией и перед народом».
Баязитов и сам хорошо знал это. Именно потому с кем угодно и где угодно он говорил смело, чувствуя себя полноправным представителем партии. Поэтому и народ верил ему.
«А теперь? Погоди, что же изменилось? Разве совесть моя не чиста?..»
Как он ни старался успокоить себя, он уже не мог держаться свободно на заседании бюро. Правда, когда решались серьезные вопросы, он не мог не участвовать в их обсуждении. Но участие это было как бы вынужденным — все это чувствовали.
Когда обсуждался вопрос о пуске завода точных механизмов, имя Баязитова упомянули с благодарностью. Его хвалили за содействие в получении топлива, транспорта, в размещении людей по квартирам. Действительно, Баязитов оказал очень большую помощь заводу. Ко он не мог сейчас по-настоящему радоваться успехам завода. Ведь на нем лежало пятно, от которого надо было очиститься.
Наконец все вопросы были рассмотрены. Давно опустели в приемной и диван, и стулья, и подоконник. Время было позднее. И все же Башкирцев не торопился закрыть заседание.
— Подождите, товарищи, — сказал он, — нам надо еще разобраться с Баязитовым.
Никто из членов бюро не запротестовал. Усевшись снова на свои места, они приготовились слушать внеочередной вопрос.
— Ну, товарищ Баязитов, расскажите, что случилось.
13
Как попал к Баязитову этот злосчастный шарф?
Перед тем как отправить на фронт собранные у населения города теплые вещи, их пересчитывали. Это дело было поручено товарищам, работающим в аппарате горисполкома. Секретарша Баязитова Раиса Лазаревна также участвовала в этом деле. Среди множества различных вещей ей особенно приглянулся этот шарф. Она была из тех женщин, кто не может равнодушно смотреть на красивые вещи.
— Ах, какая чудесная, тонкая работа!
Взяв шарф в руки, она долго восхищалась им, как восхищаются произведением искусства. Она прикладывала его к щекам, к шее и с сожалением положила в общую кучу. Редкостный шарф исчез с глаз, но Раиса Лазаревна уже не могла его забыть. В ее голове вдруг мелькнула мысль: «Эх, где бы найти такой шарф и подарить Газизу Закировичу!» Именно в эти дни Баязитову стукнуло сорок лет, и Раиса Лазаревна по этому случаю искала для него подарок.
«Если бы найти такой шарф!» — повторяла она мысленно.
И эта мысль очень быстро подсказала ей решение. По мнению Раисы Лазаревны, это было маленькое и безгрешное желание. «Шарф можно обменять, — подумала она, — для фронтовика какое значение может иметь тонкость и красота отделки
шарфа? Новый он будет или немного подержанный — не все ли равно?» Шарф мужа Раисы тоже хорош. Фабричная работа, но из отличной шерсти, правда, немного поношен, но вовсе не плох…И Раиса Лазаревна, не долго думая, осуществила свое решение.
Таким образом шарф попал в ее руки. Теперь Раиса Лазаревна ждала удобного момента, чтобы подарить его Газизу Закировичу. Баязитов, конечно, не спросит, откуда этот шарф. Только он не любит принимать приношения от своих подчиненных, Раиса Лазаревна это хорошо знала. Поэтому она преподнесла свой дорогой подарок не самому Баязитову, а передала его жене.
— Газиз Закирович у нас очень щепетильный человек, — сказала она. — И верно, человеку на его месте нельзя быть иным. Но поймите, Гульниса Галимовна, я ведь от чистого сердца. Передайте ему сами мой подарок. Это ему очень хорошо от простуды.
Жена Баязитова была женщиной доверчивой. Она не отказала в просьбе Раисе Лазаревне.
— Отклонить подарок, который дают от чистого сердца, — значит обидеть человека, — сказала она мужу.
И Раиса Лазаревна, увидев на следующий день на шее Баязитова подаренный ею шарф, была очень довольна.
14
Сам Баязитов, конечно, и не подозревал, что у этого шарфа была столь длинная и сложная история. И когда Башкирцев сказал: «Расскажите, что случилось», — Баязитов не растерялся. Пока тянулось заседание, он успел оценить свое положение и сделать выводы.
— Я виноват, товарищи, что принял этот подарок. Я не знал, что он взят из вещей, которые должны быть отправлены на фронт. Даже в голову не пришло, что такое случиться может! — И он рассказал, как получил шарф из рук жены, сообщив также, от кого он был передан.
Баязитов умолк. Все молчали.
— Но это меня не оправдывает. Я должен был знать, — добавил Баязитов, — и если об этом говорят в народе, мне простым возвращением шарфа положение не исправить. Чтобы исправить положение, мне нужно идти на фронт — это будет самый лучший выход. Надеюсь, партия мне это разрешит.
В кабинете некоторое время царила тишина. Наконец Башкирцев встал.
— Да-а-а-а, — протянул он. — Товарищ Баязитов, по-моему, правильно сознает это. Шарф сам по себе пустяковая вещь. Но ведь это не просто шарф, а подарок для фронта. Дело связано с самыми святыми чувствами народа. А что касается просьбы отправить его на фронт, этот вопрос может решить только обком.
15
Шел четвертый час ночи. Пожимаясь от декабрьского мороза, члены бюро выходили на темную, пустую улицу. Последним вышел Башкирцев. Только ему и в этот час не удалось уйти. Вдогонку послышался голос дежурного:
— Товарищ Башкирцев, вас к телефону.
Башкирцев вернулся.
В трубке послышался знакомый грубоватый голос:
— Петр Тихонович?
— Да, слушаю.
— Что делаешь в такое время? Почему не спишь? Вон, слышу, петухи у вас поют.
— Товарищ Чурин?
— Он самый. Видно, дел много? Не успеваешь?
— Хватает, Заки Салимович.
— А как завод?
— О каком заводе спрашиваете?
— Новый. Точных механизмов.
— Прибывшие цехи пущены в ход. Ждем остальных. Здание готово. И люди найдутся.