Чистильщик

Вышедший через двадцать минут Иванов, остервенело тёр руки тряпкой, пытаясь убрать с них кровь.

— Хреново всё, — пробурчал он. — Нужно поговорить со вторым свидетелем, пока не окочурился.

— С вами можно? — попросил я.

— Да чего уж теперь… Давайте.

Мужчина, к счастью, оказался живёхонек, и очень неплохо себя чувствовал несмотря на слегка встревоженный вид.

— Кто послал?! Отвечай, сука! — влетев, засандалил Иванов ему под дых. — Я всё знаю! Не смей отпираться! Твоя подельница раскололась!

— Ничего не знаю! Врёт Маруська! — заныл он, скрючившись на полу.

Недолго думая, следователь поволок мужичка в кабинет к доктору, и швырнул рядом со столом, на которой лежал труп.

— Хана твоей Маруське! Отравили её! Перед смертью призналась, что ты подговорил дружков благородного пощипать! Может, это ты её и траванул?!

— Не я! И не моя она! Чё мне её укокошивать, если денег должна! Сказала, что после дела заплатит! Можь, и я отравленный? Ой, ё! Лечите быстрее! Уже живот крутит!

— Вылечим, если всё расскажешь. Только быстро! Часики твоей поганой жизни тикают!

— Маруську недавно знаю. Пришла, посулила хороший куш, если одного аристо на кукан поставим. Типа перед её крутым трахарем провинился, много бабок должен, а отдавать не хочет. Только чтобы всё шито-крыто. Я троих забулдыг из привокзальных выцепил за два пузыря водки шмальнуть по благородному. Отследили, каким маршрутом на хату обычно возвращается…

— Где пистолеты взял?! — снова заорал следователь. — Отвечай быстрее, пока ноги отниматься не стали!

— Маруська дала! У нас на такие «игрушки» денег нет! Сказала с ней в засаде остаться, а потом, если вдруг благородному повезёт, оговорить его правильно. Даже бумажку заучить дала! Ну, стоим мы с ней в парадной, пялимся. Забулдыги к этому шнырю подкатили…

А дальше не помню! Честное слово, не помню! Вдруг заснул! Открываю глаза, а на меня сонная Маруська пялится, буркалы свои трёт! Глядь в окно, а забулдыги неживые в кровище! Потом легавые… то есть полиция приехала, люди понабежали.

Тут Маруська и говорит, мол, пора денежки отрабатывать. Мы к полицейскому в оцепление. Сказали, стало быть, что на бумажке читали. А потом нас в участок и по разным камерам. Всё! Больше ничего не знаю! Лечите скорее! Ноги того! Слушаются плохо!

— Куда оружие дел после нападения?!

— Не видел его…

— Этого запереть! — приказал полицейскому Иванов, резко потеряв интерес к допрашиваемому. — Пусть всё письменно изложит, если умеет. Хотя если читать научился, то и как писать должен помнить.

— А лечить? — взвыл мужик.

— Да кому ты на хер нужен? Нет дураков яд дорогой на такую падаль тратить. От дешёвого спирта подохнешь быстрее.

Отведя нас с Настей в пустое помещение, Иванов уселся за стол, достал из кармана помятую пачку сигарет и закурил.

— Ну вот, — вздохнул он, глядя на рукава пиджака в пятнах крови. — Совсем недавно купил и опять менять.

— Думаю, что графиня Достоевская покроет эти непредвиденные расходы, — подал я голос. — Что по Бельмондо?

— Сейчас оформим, и забирайте. Дело ясное. Только я бы радоваться на вашем месте повременил. Что-то не тянет это на покушение. Больше на подставу похоже, но тут уж разбирайтесь сами. И графиня ничего мне не должна. В данном случае я выполнял свою работу и ничего сверх того. Дело с Проникновением само по себе глухое, поэтому не беру плату за то, чего сделать не могу.

— Уверен, что сможете, господин следователь. Естественно, не просто так. Нужна вся информация по нападавшим. Всё, что сможете нарыть по ним, предоставите?

— Через два дня, барон Гольц. Эта шушера обычно как на ладони, только со многими мутными личностями контактирует. Нужно отфильтровать лишних. Идите. Я вас больше не задерживаю. Спасибо за неоценимую помощь следствию.

Жан вышел на свободу потрёпанный, взъерошенный, но с боевым блеском в глазах. Увидев его, Настя тут же кинулась бывшему узнику на шею и смачно поцеловала, совсем не стесняясь окружающих.

— Едем ко мне! — безапелляционно заявила она, прижимаясь всем телом. — Отдельную комнату обещаю! Я так соскучилась и испереживалась!

Кажется, я знаю, что с ней происходит. Тот же гормональный всплеск, что и у Анны. И уже совсем не кажется, а уверен, что Жан попал!

— Дружище, — отвёл я его в сторону, вырвав из цепких Настиных ручонок. — Прежде чем сделаете друг другу приятное не только на словах, обязательно переговори с её отцом. Полковник мужик серьёзный, и если застукает, то глаза тебе выколет… Твоими же оторванными пальцами. Усёк?

— Догадываюсь. Может, я лучше в общагу? Возбуждённую дароносительницу ни один запор на двери не остановит. Папа, тем более.

— Хрен тебе. Заварил отношения, хлебай! В случае чего беги ко мне. Прикрою.

— Спасибо, Макс! Ты в который раз меня выручаешь!

* * *

Графиня Елизавета Марковна Бугурская мучилась сильнейшей головной болью, отлёживаясь в собственной спальне и попивая коктейль из белого вина, коньяка и «Поцелуйчика». Этот новый сильнодействующий наркотик хоть и не мог подчинить её разум, но вкупе с алкоголем служил неплохим обезболивающим. Правда, не сегодня.

После проникновения в мозг этой дуры Маруси, вопреки всем планам, пришлось задержаться в девке дольше обычного. Отведя мелкому дворянчику Бельмондо глаза и забрав у него из-под самого носа оружие, она спрятала пистолеты. Потом покинула сознание Маруси, усыпив её так же, как сделала до этого с её напарником.

Вроде всё прошло по правильному сценарию, но наблюдатель, тёршийся у места преступления, а потом и у полицейского участка, прислал сообщение, что явился не только этот паскуда Гольц, но и следователь Михаил Сергеевич Иванов. А вот это уже плохо!