Чистые струи

Балашов пошел к машине.

— Куда ты, в костюме-то! — крикнул вслед Титков, но егерь, казалось, не слышал его. Уже у машины обернулся:

— Иваныч! — Васькиному отцу. — Веди их ко мне. Шоферу помогу. А то, чего доброго, еще ночевать останутся.

Васька не понял — пошутил или всерьез.

Васька тоже пошел к машине и слышал, как, удаляясь, смеялись мужчины.

Рыжий лежал на палатке, уставившись широко открытыми глазами в стесненную кронами деревьев голубую речушку. Васька тоже посмотрел вверх. Ничего там не увидел и подумал, что лучше бы добрый молодец помог отремонтировать серьезную машину.

А Балашов уже лазил под ней и все перещупывал испачканными руками.

— Дай-ка шестигранник! — попросил шофера. Закряхтел по-стариковски, откручивая углубленный болт. — Мост… сухой. — Швырнул ключ к ногам шофера.

— Заливал…

— Заливал! Масло-то есть?

— Посмотрю…

Заливали масло по скрученной в трубочку газете. Оно было густое, втекало в отверстие медленно, неохотно. Балашов помогал ему прутиком, сердито сопел.

Потом собрали палатку, полезли в машину. Балашов решительно сел за руль, шофер, надувшись, устроился рядом с ним, а Васька и рыжий просторно расположились на заднем сиденье.

Егерь все клонился ухом к полу. Машина переваливалась из ямы в яму, потряхивалась на толстых корнях.

— Пищит! — довольно заметил шофер. — При чем тут мост…

— Сиди уж! Масло не разошлось.

И впрямь: на выезде из леса писк пропал. Балашов мельком взглянул на отвернувшегося шофера и, откинувшись на спинку, прижал педаль.

Гости ждали у крыльца, в дом не входили.

— Ну что я тебе говорил! — подскочил к Балашову Титков. — Кляча! Зверь! Ишь летела, что птица! В чем дело-то было?

Он радовался. Видно, без машины ему было так же плохо, как соседу дяде Коле без жены тети Зины…

— Кто его знает! — нагло ответил шофер. — Замолчало вроде…

— Сам бы помолчал! — хлопнул его по плечу рыжий. — Чуть мост не сжег.

— Ну!? — воскликнул Титков, заплетая пальцы. — Повнимательнее нужно, дорогой!.. Это же — машина!

Шофер не вышел из машины. Прилег на оба передние сиденья, закрыл лицо газетой.

Балашов уже возился у печки: ловко, как рубанком, снимал охотничьим ножом белую стружку с березового полена. Сгреб наскобленное двумя руками, затолкал в прокопченную утробу очага и достал спички.

— Хозяин! — упрекнул Титков. — Не можешь летнюю кухню построить.

— Вон лесник! Леса не дает. Разве что в заказнике нарубить.

Титков щелкнул языком от удовольствия и присел на лавку. Как-то сразу он задумался и погрустнел. Балашов мельком взглянул на него и чиркнул спичкой.

Отец сидел рядом с директором. Вид у него был несчастный.

— Пойду Машку кормить… — Васька выскочил на крыльцо. Ему очень хотелось, чтобы все скорее кончилось, чтобы все кончилось хорошо.

Рыжий сидел на верхней ступеньке и смотрел в небо. Он был какой-то сонный, скучный, отдельный ото всех.

— Садись… — слабо кивнул Ваське, чуть отодвигаясь в сторону.

— Не! Машку надо покормить. Вон дуроломит!

— Айда! — встрепенулся парень. Вскочил, ошлепывая пухлой ладонью припыленные сзади брюки.

Косил он на диво хорошо. Могучий! Как повернется, вжик! Нужно было охапку травы, а собралось на хороший возок.

— Тащи веревку, Васька! кричал довольный помощник, снимая через голову потемневшую дорогую рубашку.

Васька смотался за веревкой, помог ему спеленать освобожденную от легкой жизни траву.

Рыжий рявкнул медведем, но с первого раза не взял. Озлился! Рявкнул еще раз и зашатался, приняв на конопатую спину чудовищную ношу.

Васька вел его по тропинке как слепого, потому что из-под движущейся цветистой копны торчали одни ноги. Немало Машкиной еды осталось на сучках и кустах, но на неделю-полторы ей все же принесли.

В калитку не пробились. Рыжий уронил связку подле нее и свалился на взлохмаченную траву.

Машка врезалась в вязкость душистой кучи.

— Ма-шу-ля! — Рыжий перевернулся на спину и поднял на вытянутых руках испуганно задергавшуюся козу.

— Вас зовут! — зашелся в хохоте Васька. Что-то спокойное, теплое, сильное перешло к нему от этого большого и веселого человека.

— Кидай рубашон! Пойдем трещать скулами!

Все уже сидели за столом, на котором неизвестно откуда появились колбаса, сыр, большой кулек с пряниками. Титков прижимал рукой худенькое колено дяди Игната и смеялся со слезами на глазах. Балашов слушал его и осторожно улыбался. Дядя Толя-сорока помогал отцу раскладывать по тарелкам горячую картошку и жареную рыбу. Шофер уже уничтожал большой кусок рыбы, чавкал и щурил ехидные серые глаза.

— Ну-к! — Васькин помощник двинул плечом увлекшегося едока. Тот скользнул по лавке до самой стены, но куска не выпустил.

— Анекдоты для девиц… — сказал, поглядев на Титкова, рыжий и притянул к себе тарелку. Директор покосился на него, стерпел, опять наклонился к уху егеря. Отец присел рядом с Васькой, а дядя Толя-сорока не спешил за стол, задумчиво ворошил кочергой искрящийся, то и дело вспыхивающий жар. Изредка он посматривал на Титкова, тот отвечал быстрым взглядом, не переставая смеяться и нашептывая что-то забавное егерю.

Шофер неожиданно насытился, потянул из-под стола ноги.

— А спасибо где? — рявкнул ему в спину рыжий. Но того будто и не касалось. Исчез. Хлопнула дверца машины. В такую-то духоту!

Дядя Толя сел на место шофера, сдвинул кучку костей.

— Иди, Вась, погуляй… — как-то понуро попросил отец.

— Хоть поесть нам дайте! — возразил рыжий. — То зовут, то гонят. Секреты появились! Все уши друг другу облизали.

Директор Титков больно толкнул его локтем в бок. Но тот будто и не почувствовал, засмеялся, как кот замурлыкал.

Титков веселым взглядом окинул стал.

— Чего-то не хватает! Все же гостей встречаешь, Игнат…

— Незваные гости хуже татарвы, — тут же вставил рыжий. Он сгорбился, чуть не сунувшись носом в клеенку, пошарил рукой под столом и, как фокусник, извлек оттуда бутылку.

— Ну! Черт рыжий! — восхищенно сказал Титков. — Ты ее туда прятал?

— А что она кусается! Чуть палец не оттяпала…

Дядя Толя расставлял стаканы.

— Мне не надо, — сказал он.

— Мне тоже, — Балашов отодвинул стакан чересчур решительно. Титков сконфузился, но промолчал. Отец сидел не шевелясь.