Читай по губам...
Шрифт:
— Пожалуйста, позаботьтесь о месье Легране. Он хороший человек. Да, он все это время скрывал Реми и лгал ему, но он это делал, лишь чтобы спасти его. Ради этого он рисковал всем, а сейчас у месье Леграна почти ничего нет и здоровье в критичном состоянии.
Мне было жаль этого мужчину. Хуже всего то, что даже его бывшая жена и дочери его не навещали. Реми ходил к нему, но, при этом, парню самому было плохо. При этом, не было помощи ни от кого и создавалось ощущение, что они никому не нужны кроме друг друга.
Единственное, к Реми иногда приходили друзья, но ничего
На мою просьбу Прежан кивнул, без лишних слов говоря, что месье Леграна он не оставит.
Прежан являлся человеком немногословным и по сравнению с ним я казалась лишь глупой девчонкой. Более того, такие, как я, даже близко не входили в круг его общения, но, пока мы этой ночью ехали обратно в особняк, Прежан разговаривал со мной, как с равной.
Выкуривая очередную сигару, он сказал, что сейчас, касательно Доминика, главным врагом являлся Нуаре. То есть, отец Бенуа.
Именно Нуаре сговорился с моей мамой о написании лживого заявления и, будучи прокурором, он имел связи в преступном мире, на которые сейчас давил, несмотря на то, что это могло плохо закончиться даже для него.
Все это он делал лишь для того, чтобы иметь возможность противостоять Прежану. Судя по всему, Нуаре настолько сильно хотел отомстить за сына, что даже был готов рисковать всем, что у него было.
Прежан прекрасно знал, что за ним следили и по этой причине он пока что не мог лично прийти к Реми. Это же касалось и меня. То есть, мужчина сказал, что пока что мне не стоит ходить в больницу к парню и привлекать к нему нежелательное внимание.
Пока что к нему тайно будет приставлена охрана и Реми, так же как и месье Леграна, переведут в лучшую частную больницу. Это им будет объяснено тем, что подобная медицинская помощь тоже входит в страховку.
Лишь после того, как с Нуаре будет покончено, Прежан придет к Реми и поговорит с ним.
Естественно, Прежан этого не говорил, но мне казалось, что он больше всего на свете хотел уже сейчас лично увидеться с Реми.
— Я хотела еще кое-что рассказать вам, — сказала я, когда мы уже приехали к особняку. — Я сегодня разговаривала с мамой и она сказала, что заберет заявление, если я брошу Доминика и уеду из Парижа вместе с ней.
Прежан выдохнул дым и, потушив сигару, сказал, что, судя по всему, это потому, что Нуаре не сможет вечно держать Доминика в жандармерии. Он слабее и скоро ему придется уступить, из-за чего моя мать хоть как-то пыталась обернуть ситуацию в свою пользу.
— Значит, скоро Доминика освободят? — я широко раскрыла глаза и, задавая этот вопрос, казалось, даже не дышала.
Прежан ничего не ответил, а я поняла, что все не так просто, как хотелось бы. Нуаре был готов на многое, лишь бы отомстить. Даже на критичные и лишенные логики поступки, а это плохо.
Но Прежан задумался о поведении моей матери. Она паниковала и в цепи являлась самой слабой. Если этим резко воспользоваться, Доминика можно было освободить, а, после
этого уже уничтожить Нуаре.Прежан был против того, чтобы я каким-либо образом была задействована в этом всем, а я желала лишь одного — чтобы Доминика выпустили. Поэтому сама попросила мужчину дать мне возможность помочь им.
— Пожалуйста, я справлюсь, — сказала умоляюще. — Если с Домиником что-то случится, я себе этого никогда не прощу. Уверена, что и вы тоже.
Эта ночь была самой длинной в моей жизни. Я не спала и опять сидела на полу рядом с Ивесом. Гладила кота, смотрела в пустоту и раз за разом кусала губы, из-за чего они сильно покраснели.
Уже утром я позвонила маме и сказала, что согласна на ее условие. Я уеду с ней из Парижа, если она заберет заявление.
— Неужели ты поумнела? Но ты же понимаешь, что я не хочу, чтобы ваши отношения потом возобновились? Порви с ним раз и навсегда.
— Хорошо, мам.
Я толком не понимала, чего мама добивалась этим переездом. Насчет Доминика все ясно, но у меня в Париже учеба. Престижнее Сорбонны была только ВНШ, но и она находилась в Париже. То есть, с переездом я теряла очень хорошее образование.
Но я решила это не уточнять. Пока что мама сказала, что мы с ней уедем в Марсель и поживем у ее подруги, пока она не решит, что делать дальше.
Вот только, для начала мне следовало бросить Доминика. Из-за того, что мама на этом так настаивала, я сделала вывод, что она обязательно узнает, сделала я это или нет.
Прежан эти мои мысли подтвердил.
Этим вечером мне предстояло бросить Доминика. Я уверяла себя в том, что все будет хорошо, ведь, как только мы уедем из Парижа, Моно выпустят и, в тот же момент, Прежан вернет меня обратно. После всего этого я смогу нормально поговорить с Домиником и все ему объяснить.
Я бесконечное количество раз повторяла себе эти слова, но на душе все равно было тяжело и, когда наступило время ехать в жандармерию, я стала нервничать, хоть и по предполагаемой игре мне стоило выглядеть уверенной.
— Мы уже скоро приедем, — сказал один из телохранителей Прежана, когда мы подъезжали к нужному зданию.
Я издалека его заметила и сразу ощутила нечто жуткое исходящее от этого места. Оно сдавливало сознание и пробиралось в грудь сжимая сердце. В этом здании даже дышать было тяжело.
Держа ладони в карманах пальто, я старалась вести себя сдержано, хотя хотелось то и дело с опаской осмотреться по сторонам.
Меня провели по длинному коридору и завели в небольшую комнату, в которой из мебели были только стол и два стула, расположенных по обе стороны от него. Я села на один из них и стала ждать.
Прошло не больше десяти минут, как я услышала шаги и вот трое жандармов завели в это крошечное помещение Доминика.
Моно сразу меня заметил и наши взгляды встретились. Казалось, что в этот момент воздух в комнате полыхнул и пространство между нами взорвалось искрами. Я замерла и впервые за последнее время вдохнула полной грудью. Уже теперь казалось, что все последние дни я вообще не жила.