Читая «Голодные игры»
Шрифт:
— Повезло тебе, — сочувственно говорит Хеймитч Питу, тот лишь вздыхает.
— Для начала рану надо хорошенько промыть, — говорю я.
На Пите остались только трусы. Они в приличном состоянии, зачем зря тревожить распухшее бедро? Да и что греха таить, мысль, что Пит будет лежать передо мной совершенно голый, меня смущает.
Пит, ухмыльнувшись, лишь покачал головой.
Мама и Прим — те не такие. Нагота для них ничего не значит. Как ни удивительно, сейчас моя маленькая сестренка была бы
Подсовываю под ноги Пита кусок непромокаемой пленки и промываю рану. С каждой новой бутылкой рана выглядит все страшнее. Кроме нее на ногах только один осиный укус и несколько маленьких ожогов, с которыми я быстро разделываюсь. Но этот страшный глубокий порез — что мне делать с ним?
— Подождем, пока рана немного подсохнет, и тогда… — тяну я.
— И тогда ты меня залатаешь?
Кажется, Пит заметил мою растерянность и жалеет меня.
— Вот именно. А сейчас съешь вот это.
Я сую ему в руку горсточку сушеных груш и спускаюсь к ручью, чтобы постирать остальную одежду. Разложив ее на камнях сушиться, просматриваю содержимое аптечки. Все очень нехитрое: бинты, лекарства от жара, от расстройства желудка. Ничего, что могло бы помочь Питу.
— Придется поэкспериментировать, — признаюсь я.
Листья, помогающие от укусов ос-убийц, хорошо борются с воспалением, поэтому я начинаю с них. Жую листья и прикладываю кашицу к ране. Спустя несколько минут по бедру начинает стекать гной. Убеждаю себя, что это хороший знак, и больно прикусываю зубами щеку; мой завтрак явно стремится выскочить наружу.
— Китнисс, — зовет Пит. Я смотрю ему в глаза. Лицо у меня сейчас, должно быть, зеленое. — Как насчет поцелуя? — произносит он одними губами.
Китнисс больно бьёт Пита в плечо, заставляя его ойкнуть, а Финника, Хеймитча и Джоанну засмеяться ещё громче.
В этой тошнотворной обстановке предложение кажется настолько несуразным, что я начинаю смеяться.
— Что такого? — спрашивает Пит невинным тоном.
— Я… я ничего не могу. Не то что моя мама. Делаю сама не знаю что и не выношу вида гноя, — объясняю я. — О-о! А-а! — Из меня вырываются стоны, пока я смываю первую порцию листьев и прикладываю новую.
— И как же ты охотишься?
— Убивать зверей гораздо легче, чем это. Можешь мне поверить. Хотя тебя я тоже, кажется, убиваю.
— А побыстрей убивать нельзя?
— Не дождёшься, — улыбается Китнисс.
— Нет. Заткнись и жуй груши.
После того как я прикладывала листья три раза, и из раны вытекло, наверное, целое ведро гноя, опухоль спала. Теперь видно, насколько глубоко вошел нож — до самой кости.
Финник морщится, вспоминая, что на его играх был парень, кажется, из Девятого, с подобным ранением, прежде чем умереть, он наполовину сгнил. Ничто, находящееся на арене, не могло ему помочь. Остаётся надеяться, что «несчастным влюблённым» подкинут лекарство, которого не было у того парень.
— Что дальше, доктор Эвердин?
— Думаю, можно помазать средством от ожогов. От инфекции оно ведь тоже помогает. Потом забинтуем.
Так я и делаю. Когда нога обмотана белыми чистыми бинтами, все кажется не таким уж страшным. На фоне стерильной повязки край трусов выглядит ужасно грязным. Там наверняка полно микробов. Я достаю Рутин
рюкзак.— Возьми, прикройся. Надо постирать твои трусы.
— Я не против, если ты увидишь меня голым.
Китнисс снова краснеет, а Пит всеми силами пытается сохранять невозмутимое лицо.
— Значит, ты такой же, как мама и Прим, — отвечаю я. — А я против, ясно?
Я отворачиваюсь и смотрю на ручей, пока в воду не шлепается комок. Должно быть, Питу стало получше, раз он уже может бросать.
— Кто бы мог подумать, что особа, убивающая одним выстрелом, так щепетильна, — рассуждает Пит, пока я при помощи двух камней стираю трусы. — Все-таки зря я тогда не дал тебе мыть Хеймитча.
Морщу нос при воспоминании.
— Он тебе что-нибудь присылал? — спрашиваю я.
— Ничего, — отвечает он. Потом продолжает, как будто слегка ревниво: — А что, тебе присылал?
— Почему ты ничего не присылал Питу? — нападает на Хеймитча Китнисс.
— Я должен был выбрать, — отвечает Хеймитч. — Я же не мог подумать, что есть шанс спасти вас обоих, поэтому нужно было выбирать одного, отправляя все силы на его спасение.
— Я только рад, что ты выбрал Китнисс, — отвечает Пит на виноватый взгляд будущего ментора.
— А я не понимаю, почему? — спрашивает Китнисс.
— Думаю, он уже знал, что Пит предпочтёт спасти твою жизнь, ведь он… — Финник легонько толкает Джоанну, боясь, что она скажет лишнего.
— Китнисс знает, что это была не игра, — успокаивает его Пит, Гейл же хмурится, недоумевая, когда Пит успел так подсуетиться.
— Да, лекарство от ожогов, — говорю я почти виновато. — И еще хлеб.
— Я всегда знал, что ты его любимица.
— Любимица? Да он меня на дух не выносит.
— Потому что вы с ним слишком похожи, — тихо говорит Пит.
— Это правда, — кивает Цинна, улыбаясь.
— Нет, — хором отвечают Китнисс и Хеймитч, вызывая взрыв хохота.
Я прикусываю язык: сейчас не самое подходящее время оскорблять Хеймитча, а именно это я и собиралась сделать.
Даю Питу поспать, пока сушится одежда, а под вечер легонько трогаю его за плечо. Ждать дольше я не решаюсь.
— Пит, пора уходить.
— Уходить? — удивляется он. — Куда?
— Здесь оставаться нельзя. Может, ниже по ручью мы найдем укрытие, и ты там отлежишься.
Помогаю ему одеться и встать. Его лицо бледнеет, как только он опускает вес на больную ногу.
— Идем. Ты сможешь.
— Сомневаюсь, — нараспев говорит Джоанна.
Пит не может. Мы проходим около пятидесяти ярдов по дну ручья — при этом Пит все время опирается на мое плечо, — и, кажется, он вот-вот потеряет сознание. Я усаживаю его на берегу. Ободряюще похлопываю по спине, осматривая окрестности. О том, чтобы забраться с ним на дерево и думать нечего. Что ж, могло быть и хуже. В некоторых скалах есть углубления, почти пещеры. Пока мы шли, я приметила одну из них ярдах в двадцати вверх по ручью. Когда Пит снова способен встать, я наполовину веду, наполовину тащу его туда. Конечно, хотелось бы найти что-нибудь более подходящее, но придется довольствоваться этим. Мой союзник совсем обессилел. Он белый как бумага, задыхается и весь дрожит, хотя еще только начало холодать.