Чм66 или миллион лет после затмения солнца

– А это что ли… – Шеф усмехнулся. – Нет, с Нечистиком я не дрался. Но Дышлу и Маркина, было дело, я буцкал обоих, а они позвали

Нечистика.

– Все равно. Дышла и Маркин мужики здоровые, мастера спорта.

Раньше Хаки не говорил мне, что он, кроме Ситки и меня, знает со стороны и других моих братьев.

Как там Зяма? Что с ним? Хаки говорит, что от институтских на похоронах был Муля. Толян мужик бывалый. Но такое и не всякий бывалый снесет. О том, что стряслось в его семье не то что говорить не хочется – думать нельзя. .

Гидролизный спирт не только сушит рот, он, как и предупреждал

Зяма, чреват поперечными напряжениями. Пробовал перебить вином, стало еще хуже. Шастри и Даулет на завод ездят без меня. Обливаюсь холодным, липким потом, и мерзну под теплым одеялом. Не сплю вторые сутки. Сверлят думки, плавно перетекающие в кошмарики.

Вспомнил о папе. Надо позвонить домой. Дрожащими руками натянул на себя одежду и побрел на переговорный пункт.

– Как папа?

– Ничего. На следующей неделе выписывается.

– Язык не заплетается?

– Вроде нет.

Хорошо если так. В башке ухнул репродуктор: "Внимание…!".

Во как меня кидает. Надо бросать пить! Все. Завязываю.

Скоро Новый год. Что я здесь делаю? Шастри и Даулет обойдутся без меня. Надо сваливать. На самолет перед праздниками билет не достать, да и после туманов о самолете слышать не хочу.

Покачу-ка я на автобусе.

… В салоне "Икаруса" темно и тепло. Скорость по заснеженной трассе сняла остатки гидролизно-поперечных напряжений во лбу.

Пассажиры спят. Мне бы тоже не мешало поспать. Успеется. Потянуло сигаретным дымком. Курил водитель. Я прошел вперед, встал рядом с шофером.

– Можно и мне покурить? Я аккуратно.

Водитель кивнул головой. Справа от него работающий транзисторный приемник. Маяк передавал концерт по заявкам. Дорога до первой остановки в Уч-Арале прямая как стрела. Автобусные фары кроме снежных сугробов из темноты ничего не выхватывают. "Фергиссмайннихт, незабудки…". Что со мной? Откуда незабудки с фергиссмайннихт? Не могу вспомнить. С чего полезли незабудки?

Негромко пело радио. "Не знал, как это хорошо ехать глубокой ночью под музыку", – думал я. Отходить от водителя не хотелось.

Погода – это ты…

Туманы в Алма-Ате рассеялись, снега по-прежнему нет. Прилетел из

Москвы Саян Ташенев. В Москве, рассказывал он, месяц стоят холода, стены домов промерзли насквозь, жители обогреваются у газовых плит и электрообогревателей. Колотун установился в конце ноября, обогреватели в итоге дали прыжок нагрузки, как результат, – полетели предохранители, один за одним пошли каскадные отключения электричества, встали насосы, вода в теплосетях обратилась в лед.

Мощность всех теплоэлектроцентралей Мосэнерго равна совокупной мощности всех электростанций Казахстана. Месячные холода разбили в пух и прах управляемость энергосистемой. Несколько десятков ТЭЦ теперь сами нуждаются в помощи извне. Холодно и в соседних с

Московской областях. Электроэнергетика Союза закольцована, но подстраховать переброской свободных мощностей Москву удалось только на первых порах. Расчетная надежность электроснабжения при первой же устойчивой непогоде оказалась ни к черту не годной.

Министр энергетики и электрификации СССР Непорожний объясняется в

ЦК. Говорит, что авария ликвидируется, но Новый год жители столицы все равно будут встречать с электрообогревателями. Синоптики обещают в январе потепление, скорее всего, с его приходом и удастся наладить теплоснабжение жилья.

Ссылки на усиливающуюся напряженность топливно-энергетического баланса в стране и мире не имеют практического смысла, они тема для дискуссий, но никоим образом не дают повода как-то повлиять на надежность энергоснабжения, всей энергетики.

Словом, значение имеет только температура воздуха за окном.

Сапожник без сапог. Муля говорит, что дом Чокина не подключен к центральному теплоснабжению. Домочадцы директора института зимой обогреваются печкой на газе.

Ты падший ангел мой…

Как бабочка огня тебя я не миную…

30 декабря. Лаборатория отмечает Новый год. Разговор за столом вокруг задач на предстоящий период. Каспаков вновь избран парторгом института, говорит о перспективах и не забывает отметить, кто как пьет и закусывает.

– Ты что завязал? – обратился он ко мне.

– Ну так… – неопределенно хмыкнул я.

– Правильно сделал. А то я слышал, как вы там на спирт налегали.

Ха-ха… Дорвались до бесплатного.

Я прошептал на ухо Шастри: "Все знает, все умеет. Он такой же, как и мы…".

– "…Только без хвоста", – в мотив закончил Шастри.

– Вчера наши вошли в Афганистан, – сказал Каспаков.

– Как?

– ТАСС сообщил, по просьбе афганских товарищей туда введен ограниченный воинский контингент…

– Афганистан неприсоединившаяся страна, – сказал я. – Нам туда нельзя.

– Не знаю. – Жаркен откинулся на спинку стула. – Говорю, что слышал. Еще передали, убили Амина.

– Пойдешь со мной к Умке? – спросил Шастри.

– Для науки?

– Ага.

– Для науки к ней и без меня можешь сходить.

– Братишка, выручай.

– Берешь амбалом для отмазки?

– Ну.

– Сходим. Силы есть?

– Есть.

Силами Шастри называет деньги. На женщин силы у него всегда есть.

Шастри тоже не знает кто ему нужен. Марьяш доступна, Кэт в декрете, Барбара Брыльски в Польше. Осталась Умка. Если раньше к ней он только подкрадывался, то сейчас ни от кого не скрывает, как серьезны его намерения.

Он не прочь и жениться на ней.

Осенью с ним мы проходили мимо дома Умки. У подъезда с подружками играла Анарка. При виде Шастри она бросила скакалку и бросилась на шею фюреру. Любит она доброго, как Дедушка Мороз, Лала Бахадура Шастри.

– Дядя Нурхан, вы хороший! Будьте моим папой!