ЧОП "ЗАРЯ". Книга четвертая

Я выскользнул из кладовки в первую попавшуюся дверь, в надежде, что там окажется окно или какой другой путь. И буквально разминулся с темным силуэтом, появившимся на лестнице. Капюшон и черная маска «лыжника» с прорезями для глаз.

Незнакомец понял, что его заметили, и, уже не таясь, закричал:

— Он здесь, брать живым, но не обязательно целым!

Глава 10

Просыпаться не хотелось. Состояние ватное, будто бы только-только глаза закрыл, а сквозь веки уже солнце светит. И сон какой-то дурацкий был — парни в масках бегали за мной по пустому дому, стреляли, я стрелял в ответ… Стоп!

Какой к черту сон? Какое к черту солнце?

Я открыл глаза, но ничего не увидел. На голове что-то типа плотного мешка, сквозь который пробивается свет лампы. Сижу на жестком стуле, лодыжки что-то сдавливает — видимо, привязан к ножкам стула. Руки за спиной, чувствую прохладный металл, дергать и проверять насколько узкие кандалы пока не стал, если я в плену, то пусть думают, что еще сплю.

Пахнет пыльным мешком, но и чем-то резким. Бытовая химия какая-то вперемежку с нафталином. Рядом кто-то есть, слышно ровное, спокойное дыхание и периодическое похрустывание суставами.

Еще какие-то шорохи, звон металлических приборов, будто на стол накрывают. А поверх всего этого рваное, с разной амплитудой, гудение, будто комар над ухом летает. Не один в один, но очень напоминает «глушилку» в подвале Очей.

«Хьюстон, у нас проблемы. Есть кто?» — мысленно призвал фобосов и похолодел, понимая, что ответного сигнала нет: «…Бэн, ай нид хелп… Уснули вы там что ли?»

Даже эха или хоть какого-то намека на присутствие призраков. Так, так, так…что было-то?

Помню крик «брать живьем». Помню, что сам крикнул что-то стандартное про Орден и про давайте разберемся, прежде чем делать глупости. Не помогло, началась стрельба.

Я свалил первого, забежавшего на второй этаж. Отступил в пустую комнату со сквозным санузлом и гардеробной и бросился к окну. Но лишь для того, чтобы отпрянуть и рухнуть на пол. Под окнами стояло еще четверо — все в черных масках, у двоих в руках незнакомые приборы, похожие на ручные граммофоны. У остальных очень даже привычные револьверы с накрученными банками глушителей. Они-то и начали палить по окнам, сразу, как меня увидели.

«…обложили демоны…» — фыркнул Муха: «…надо ту…»

На улице что-то зажужжало, будто ручки граммофонов накрутили, и вверх полетела волна комариного писка. На стекла передалась вибрация, они начали дрожать и гудеть, собираясь лопнуть. И что-то случилось с моими фобосами.

Муха заткнулся на полуслове. Харми застонала, а профессор начал материться, скрипя сомкнутыми зубами, мэйн загудел, даже Белка начала пищать и скулить, будто она обычный котенок. Черт, наших, глушат! Неужели Очи решили все-таки со мной разобраться?

Я, не глядя, пальнул пару раз через подоконник. И судя по раздавшемуся мату, попал. Только непонятно чем, патроны-то под деймосов были подготовлены.

В коридоре послышался топот, а в дверном косяке чвакнуло и засело несколько пуль, только щепки во все стороны полетели. Кто-то ругнулся, напомнив, что меня надо брать живым и мимо двери проскочила тень.

Вот только я таким «галантным» быть не собирался. Выстрелил, зацепил мелькнувшего, а вместе с ним дверной косяк и противоположную стену коридора. Разрывной попался, после взрыва послышался крик и звук рухнувшего на доски тела. Обои на раскуроченной стене начали гореть, в ответ сразу же прилетело по косяку, а следом в комнату, звонко прыгая по полу, влетела бочкообразная граната, рифленая, со стеклянными вставками, внутри которой светилось что-то розовое.

Я только и успел, что нырнуть в открытую дверь то ли кладовки, то ли гардеробной. За спиной взорвалось — пространство вокруг вспыхнуло, залив все ослепительным багряным светом. Но еще пронзительней завизжали фобосы. Я слепо ломанулся через помещение, цепляясь за стены. Внутри все похолодело. Не так пугала слепота, как чувство пустоты при попытке потянуться к моим призрачным друзьям.

Я ударился обо что-то узкое и жесткое, понял, что добрался до ванной, слезящимися глазами разглядел еще одну дверь и бросился туда. Навалился, выбил ее плечом, кубарем вкатился в соседнюю комнату и встал, уткнувшись во что-то мягкое. И пахнущее пирожком с луком. Причем пахло сильно сверху.

Выстрелить не успел, руку отожгло от сильного удара, а потом будто в тиски взяли. Я ударил финкой — судя по силуэту, который начал проявляться перед глазами, промахнуться было сложно. Шкаф какой-то, а не человек — два метра ростом и больше сотни килограмм квадратного тела.

Я точно знаю, что попал. Сталь плотно вошла во что-то мягкое, запахло кровью. Но тиски не разжались, вторая клешня не дотянулась до ножа и ударила под подбородок. Бугай стиснул пальцы и начал душить.

Я ударил снова и снова. Мысленно представляя себя швейной машинкой, но по факту дважды промазал, один раз удар соскочил по ребрам, но еще трижды я все-таки достал. Зрение начало проясняться, но скорее потому, что глаза, как воздушные шарики начали выпучиваться из глазниц. Я еще раз ударил, полоснул по руке, бугай крякнул, зарычал и поднял меня вверху, намереваясь бросить в стену.

В этот момент я ударил. Из последних сил, на последней капле кислорода, выжимаемого из моего мозга, извернулся и воткнул финку подмышку бугаю. Тиски ослабли, и я рухнул на пол.

Запах лука, пота, крови, горевшего в коридоре дерева — к черту! Воздух никогда еще не был таким сладким! Я судорожно пытался вдохнуть и кашлял отползая.

— Млять, эта сука Мишку завалила… — от дверей раздался крик и топот.

Я потянулся за револьвером, стал шарить рукой по полу. И почти дотянулся, как чей-то сапог наступил мне на пальцы. В шею что-то кольнуло, будто оса ужалила. И от ранки с щекоткой и жжением под кожу потекла какая-то жидкость. Голова закружилась, а веки, как шторки, закрылись.

Что было дальше, я уже не помнил, парализованный рухнул на пол и отключился.

* * *

— Кажись, очухался, — совсем рядом раздался незнакомый голос. — Проверь кандалы, а я позову мастера пока.

Сначала я почувствовал запах пирожков, запах масла, на котором их готовили. Только в этот раз с капустой. И только потом чье-то бородатое лицо почти вплотную приблизилось, закрыв свет, проникающий через щели в мешке.

— Хана тебе, ушлепок, задавлю, гниду, за Миху…— прогудел мужик и чем-то щелкнул сначала внизу, а потом у меня за спиной, до боли стянув наручники.

— Слушай, мужик, — во рту пересохло, первые слова дались не очень четко. — Это какая-то ошибка. Вы взяли не того.

Мужик меня проигнорировал, но где-то сбоку скрипнула металлическая тяжелая дверь и оттуда раздался голос. Неожиданно очень знакомый и совсем не ожидаемый здесь — Этьен мать его фуа гра!

— Того-того, мой юный друг Императора, — голос у француза был радостный и воодушевленный, — Снимите с него уже это.

Капустный довольно грубо дернул мешок, придушив меня завязками. Матюкнулся и стал распутывать веревочки. Когда глазам дали свободу, оказалось, что я прикованный сижу в какой-то мастерской. Скорее всего, подвал без окон, с одной лишь стальной дверью, у которой сейчас стоял и улыбался француз. Выглядел он сейчас иначе — рабочий костюм, поверх него фартук типа кузнечного, только белый, с торчащими карандашами из нагрудного кармана. Длинные кожаные перчатки на руках, а на голове блестящий монокуляр на ободке.