Чосер

Нет, возвратясь к себе домой,

Глух ко всему, садишься ты

Читать до полуслепоты6.

Нам известно о книжных занятиях Чосера и любви его к ним, но по счастливой

случайности известно и где располагался его “дом”. Поэт жил над Олдгейт, одной из

лондонских застав. Поселился он там, по-видимому, примерно в то же время, когда заступил

на службу. Аренда была дарована ему за месяц до принятия им должности инспектора, о чем

свидетельствует “Ландон леттер бук” (“Лондонские ведомости”): “…дом над воротами

Олдгейт [supra portam de Algate], с покоями жилыми и погребом под оными воротами на

востоке, и всем, что внутри содержится, пожизненно в пользование означенному Джеффри

передать”. Следовательно, и все убранство дома было пожаловано Чосеру пожизненно и

бесплатно, что, даже и по средневековым меркам, считалось ценным подарком. Дарителями

числились мэр Адам де Бьюри, олдермены и “communitas civitatis Londonie” (община

граждан города Лондона), однако, судя по всему, городские власти действовали по

распоряжению двора или совместно с ним. Контакты и связи двора с богатым купечеством

были в то время, как мы еще увидим, весьма прочными. Помещение, дарованное

перспективному чиновнику, было достаточно просторным – надвратная постройка, целый

этаж: помещение внутри двух башен по сторонам ворот и прямоугольное пространство

между ними. В башнях было по двадцать шесть футов в длину и двенадцать в ширину, помещение же между ними имело в длину около двадцати футов, а в ширину – двенадцать.

За башнями располагались еще две комнаты поменьше. Подняться в дом можно было по

двум каменным лестницам с одной и с другой стороны. Окон было два – одно с видом на

запад, на город, второе окно обращено было на восток и глядело сверху на пригороды и

сельскую местность за городской стеной. Чосер имел доступ и к самой стене, и к

тянувшемуся по ней парапету. Сооружение называлось “Олдгейт” (старые ворота) ввиду его

происхождения, уходившего своим началом, как говорилось, “в незапамятные времена”.

6 Перевод И. Кашкина.

После многочисленных неприятельских набегов и штурмов стена обветшала и в XIII веке

была восстановлена, а по словам любителя древностей Джона Стоу, “возведена заново” на

нормандский лад, то есть укреплена бастионами, сооруженными из камня, добытого в

нормандском Каене, и мелкого кирпича, называвшегося “фландрской плиткой”. Топография

окружающей местности подробно описана Стоу и другими. Это обычное для Лондона

смешение ремесленных мастерских и садов, больших домов из тесаного камня и

покосившихся под низкими крышами хибарок, постоялых дворов для путников, в мешанине

тесных сараев и харчевен, дворов и проулков, стойл для лошадей, церквей для набожных.

Шум врывался сюда на рассвете, когда Уильям Дерхерст, привратник Олдгейта, открывал ворота. Это служило сигналом к началу торговой жизни Лондона: в город шли

бесчисленные подводы и телеги, повозки и пешие торговцы с грузом птицы и яиц с

окрестных ферм. За проезд каждой лошади или повозки в ворота взималась пошлина – так

оплачивалась дорога, ведшая к Олдгейту. Каждое утро Чосер просыпался на своей верхотуре

от шума повозок и телег, и этот шум служил постоянным аккомпанементом всем его

домашним занятиям. В шум и скрип повозок вторгались крики прибывавших и отъезжавших.

В нем Чосер различал и отдельные голоса – привратника Уильяма, торговцев, криком

дающих знать о прибытии своего товара. Но, конечно, ворота служили и оборонительным

целям. Во времена общественной напряженности ворота укреплялись железными засовами и

цепями, свои посты на стенах занимала стража, а когда разразился мятеж, получивший

название “крестьянского восстания”, Олдгейтские ворота тайно открыл олдермен Уильям

Тонг, впуская в город мятежников. Знаменательна эта близость Чосера к важнейшим

событиям в жизни города, которым он становился свидетелем, живя прямо над городскими

воротами. Какие звуки слышал он тогда?

Из восточного окна, обращенного в сторону Эссекса, взору Чосера открывалась убогая

картина бедного пригорода – жилища неимущих, дешевые постоялые дворы, харчевни и

лавки, торговавшие всем, что могло быть нужно путникам, двигавшимся в обоих

направлениях. Чосер описал это место с его “hernes” (укромными углами) в “Прологе Слуги

каноника”:

В углах укромных, тупичках…

Где люд преступный

Тайно обитает…

Из западного окна открывался вид на самый город. Внутри городских стен, всего в

нескольких ярдах от жилища Чосера, находилось популярное место общения Олдгейт-Велл, Олдгейтский источник, вокруг которого теснились водоносы с кожаными мешками. В

непосредственной близости оттуда располагались владения графа Нортумберлендского с

домом и садом, а также церковь Святой Екатерины Кольман и владения Бланш Эпплтон, рядом селились корзинщики и волочильщики проволоки. Неподалеку был монастырь Святой

Троицы. Некоторые из построек, принадлежавшие монастырю, который видел и Чосер, были

раскопаны во времена Стоу. К XVI веку они уже “на две сажени” ушли в землю; там была

“каменная стена с каменным сводом тесаных ворот, запиравших на ночь проход на улицу”.

Ворота эти, мимо которых поэт должен был проходить каждое утро, отправляясь на службу, свидетельствуют о том, как быстро строился и перестраивался Лондон уже во времена

Чосера, как на руинах старых построек возводились новые. Лондон постоянно

видоизменялся. Путь Чосера от Олдгейта в порт должен был пролегать по самым шумным и

оживленным улицам города. Со своего возвышения над этой суетой он постоянно наблюдал

и за фигурами бредущих путников – жизнь, проходящую в бесконечном странствии.