Чосер
Шрифт:
Нет, возвратясь к себе домой,
Глух ко всему, садишься ты
Читать до полуслепоты6.
Нам известно о книжных занятиях Чосера и любви его к ним, но по счастливой
случайности известно и где располагался его “дом”. Поэт жил над Олдгейт, одной из
лондонских застав. Поселился он там, по-видимому, примерно в то же время, когда заступил
на службу. Аренда была дарована ему за месяц до принятия им должности инспектора, о чем
свидетельствует “Ландон леттер бук” (“Лондонские ведомости”): “…дом
Олдгейт [supra portam de Algate], с покоями жилыми и погребом под оными воротами на
востоке, и всем, что внутри содержится, пожизненно в пользование означенному Джеффри
передать”. Следовательно, и все убранство дома было пожаловано Чосеру пожизненно и
бесплатно, что, даже и по средневековым меркам, считалось ценным подарком. Дарителями
числились мэр Адам де Бьюри, олдермены и “communitas civitatis Londonie” (община
граждан города Лондона), однако, судя по всему, городские власти действовали по
распоряжению двора или совместно с ним. Контакты и связи двора с богатым купечеством
были в то время, как мы еще увидим, весьма прочными. Помещение, дарованное
перспективному чиновнику, было достаточно просторным – надвратная постройка, целый
этаж: помещение внутри двух башен по сторонам ворот и прямоугольное пространство
между ними. В башнях было по двадцать шесть футов в длину и двенадцать в ширину, помещение же между ними имело в длину около двадцати футов, а в ширину – двенадцать.
За башнями располагались еще две комнаты поменьше. Подняться в дом можно было по
двум каменным лестницам с одной и с другой стороны. Окон было два – одно с видом на
запад, на город, второе окно обращено было на восток и глядело сверху на пригороды и
сельскую местность за городской стеной. Чосер имел доступ и к самой стене, и к
тянувшемуся по ней парапету. Сооружение называлось “Олдгейт” (старые ворота) ввиду его
происхождения, уходившего своим началом, как говорилось, “в незапамятные времена”.
6 Перевод И. Кашкина.
После многочисленных неприятельских набегов и штурмов стена обветшала и в XIII веке
была восстановлена, а по словам любителя древностей Джона Стоу, “возведена заново” на
нормандский лад, то есть укреплена бастионами, сооруженными из камня, добытого в
нормандском Каене, и мелкого кирпича, называвшегося “фландрской плиткой”. Топография
окружающей местности подробно описана Стоу и другими. Это обычное для Лондона
смешение ремесленных мастерских и садов, больших домов из тесаного камня и
покосившихся под низкими крышами хибарок, постоялых дворов для путников, в мешанине
тесных сараев и харчевен, дворов и проулков, стойл для лошадей, церквей для набожных.
Шум врывался сюда на рассвете, когда Уильям Дерхерст, привратник Олдгейта, открывал ворота. Это служило сигналом к началу торговой жизни Лондона: в город шли
бесчисленные подводы и телеги, повозки
и пешие торговцы с грузом птицы и яиц сокрестных ферм. За проезд каждой лошади или повозки в ворота взималась пошлина – так
оплачивалась дорога, ведшая к Олдгейту. Каждое утро Чосер просыпался на своей верхотуре
от шума повозок и телег, и этот шум служил постоянным аккомпанементом всем его
домашним занятиям. В шум и скрип повозок вторгались крики прибывавших и отъезжавших.
В нем Чосер различал и отдельные голоса – привратника Уильяма, торговцев, криком
дающих знать о прибытии своего товара. Но, конечно, ворота служили и оборонительным
целям. Во времена общественной напряженности ворота укреплялись железными засовами и
цепями, свои посты на стенах занимала стража, а когда разразился мятеж, получивший
название “крестьянского восстания”, Олдгейтские ворота тайно открыл олдермен Уильям
Тонг, впуская в город мятежников. Знаменательна эта близость Чосера к важнейшим
событиям в жизни города, которым он становился свидетелем, живя прямо над городскими
воротами. Какие звуки слышал он тогда?
Из восточного окна, обращенного в сторону Эссекса, взору Чосера открывалась убогая
картина бедного пригорода – жилища неимущих, дешевые постоялые дворы, харчевни и
лавки, торговавшие всем, что могло быть нужно путникам, двигавшимся в обоих
направлениях. Чосер описал это место с его “hernes” (укромными углами) в “Прологе Слуги
каноника”:
В углах укромных, тупичках…
Где люд преступный
Тайно обитает…
Из западного окна открывался вид на самый город. Внутри городских стен, всего в
нескольких ярдах от жилища Чосера, находилось популярное место общения Олдгейт-Велл, Олдгейтский источник, вокруг которого теснились водоносы с кожаными мешками. В
непосредственной близости оттуда располагались владения графа Нортумберлендского с
домом и садом, а также церковь Святой Екатерины Кольман и владения Бланш Эпплтон, рядом селились корзинщики и волочильщики проволоки. Неподалеку был монастырь Святой
Троицы. Некоторые из построек, принадлежавшие монастырю, который видел и Чосер, были
раскопаны во времена Стоу. К XVI веку они уже “на две сажени” ушли в землю; там была
“каменная стена с каменным сводом тесаных ворот, запиравших на ночь проход на улицу”.
Ворота эти, мимо которых поэт должен был проходить каждое утро, отправляясь на службу, свидетельствуют о том, как быстро строился и перестраивался Лондон уже во времена
Чосера, как на руинах старых построек возводились новые. Лондон постоянно
видоизменялся. Путь Чосера от Олдгейта в порт должен был пролегать по самым шумным и
оживленным улицам города. Со своего возвышения над этой суетой он постоянно наблюдал
и за фигурами бредущих путников – жизнь, проходящую в бесконечном странствии.