Чосер

великой скорби своих английских подданных”. Назревали перемены.

Глава шестая

При дворе короля-ребенка

Перемена правителя, однако, впрямую не затронула Чосера. Молодой король Ричард II был внуком Эдуарда III и сыном умершего в 1376 году Черного Принца. На английский

престол он взошел, когда ему было всего одиннадцать лет, и до его вступления в возраст

делами королевства заправлял в основном Джон Гонт. Официальным регентом Гонта не

провозглашали, но тем не менее правил он. За свое положение в качестве инспектора

таможенных сборов на торговлю шерстью Чосер мог быть спокоен, во всяком случае на

следующий же день после кончины Эдуарда III Чосер был заново назначен на свой пост –

пустая формальность, обычная при передаче власти в королевстве, но формальность все же

обнадеживающая. Усиление Гонта, надо думать, было выгодно и всей семье Чосера. Его

жена и сын служили при дворе Гонта, свояченица же Чосера, Кэтрин Суинфорд, была и

вовсе на особом положении как любовница Гонта, пользовавшаяся огромным влиянием.

Со сторонниками и свитскими молодого короля Чосер также был коротко знаком; он

хорошо знал гофмейстера двора Роберта де Вера и его помощника Саймона де Берли, в свое

время не раз содействовавшего Чосеру в его продвижении по служебной лестнице. Знал он и

богатых купцов, субсидировавших короля, в том числе Николаса Брембра и Джона Хенди, как знал и лордов-рыцарей из окружения Ричарда-Джона Кланвоу, Ричарда Стери, Льюиса

Клиффорда, Уильямса Невила и Филипа Лаваша; последнему Чосер адресовал одно из самых

примечательных своих стихотворений – “Истина”. Все эти друзья-приятели постоянно

контактируют с ним на его общественном поприще – таможенной службе и в различного

рода свидетельских выступлениях и поручительствах. Большинство этих Ричардовых

вельмож служили еще при дворе Эдуарда в тот период, когда и Чосер подвизался там в

качестве сквайра; среди них он рос в чинах и поднимался по служебной лестнице. Словом, имея такие связи, Чосер был неплохо вооружен и защищен от штормов политических

междоусобиц, сотрясавших королевство в последующие годы.

Однако вельможи эти были связаны с Чосером и по другой линии. Лорд Клиффорд, например, доставил Чосеру большое удовольствие, привезя ему поэму Юсташа Дешана, в

которой французский поэт прославлял английского собрата как “великого знатока и

переводчика произведений французской культуры”. Джон Кланвоу также являлся

сочинителем – писал стихи и стал автором неопубликованного религиозного трактата под

названием “Два пути”. Оба вельможи, по-видимому, принадлежали к постоянным

слушателям чосеровских произведений.

Не следует забывать и еще об одном обстоятельстве, касающемся расширяющегося

круга знакомств Чосера и людей, службой или личной приязнью с ним связанных. Многих из

них подозревали в реформистских симпатиях. Из исторических хроник того времени и

отдельных ссылок и упоминании становится ясно, что они сочувствовали идеям

последователей Уиклифа, лоллардам, намеревавшимся очистить Церковь от излишнего ее

обмирщвления. Из чего не следует, будто лорды-рыцари являлись радикальными

реформистами, отрицавшими идею пресуществления или таинство исповеди. Вернее будет

сказать, что этих умных и интеллектуально продвинутых людей сокрушало зрелище

коррупции Церкви и упадка христианской веры. Напомним также, что Джон Гонт

поддерживал Уиклифа в его конфликте с церковными властями. Существовал целый круг

связанных друг с другом богатых и влиятельных придворных, открыто противившихся

претензиям князей Церкви на власть и богатство.

Не подлежит сомнению, что цели эти были близки и Чосеру. Внешне Чосер был крайне

набожен. На одном из рисунков он изображен с четками в руках. В раннем своем

стихотворении “Азбука”, в рукописях именуемом “Молитвой Богородице”, он воспевает

добродетели Святой Девы, однако стихотворение это является буквальным переложением

французского оригинала и может рассматриваться всего лишь как пример стихотворного

экспериментирования.

Хотя сомневаться в искренности чувств поэта тут не приходится, но сочинялось

стихотворение и в качестве дани общепринятым взглядам (а возможно, и с желанием

придать респектабельности своей персоне в глазах общества), и как попытка набрать лишних

очков во внутренних своих борениях за спасение души. Он составил также и жизнеописание

святой Цецилии, позднее использовав его в “Кентерберийских рассказах” в “Рассказе Второй

монахини”, однако рассказ этот не столько полон набожности, сколько изобилует

сверхъестественным, что сближает его со старинными “gestes”, “песнями о деяниях”.

В “Кентерберийских рассказах” набожность Чосера проявилась по-другому. Широко

известно, что оканчиваются они “Рассказом Священника”, своего рода покаянной

проповедью с финальным отречением Чосера от всего вышесказанного. Он порицает свои

“греховные” создания, к которым причисляет многие из “Кентерберийских рассказов”, а

также “Троила и Хризеиду”, и рекомендует читателю лишь литературу, “согласную с

учением веры нашей”. В этом можно усмотреть обычное для средневекового автора

настроение раскаяния на пороге смерти, но можно разглядеть и выражение искренней веры.

Значительная часть текста “Кентерберийских рассказов” откровенно христианская по духу и

теме,

а

в

своеобразном

словесном

состязании

паломников

участвуют

и

протагонисты-клирики. Но именно здесь и возникает вопрос о “лоллардовских” мотивах, так

как в “Кентерберийских рассказах” представители Церкви изображены в красках, открыто

или подспудно сатирических. Настоятельница глупа и склонна к сибаритству, пристав