Что-нибудь эдакое

— Понятно… А я уж испугалась, что ты разорился.

— Ну что ты! Все деньги при мне. Деньги! — Монти взмахнул рукой, заехав лакею в манишку. — Это сор! Мало того, это тлен! Золото гномов. Никакие деньги ни на шаг не приблизят меня к Гертруде.

— Она хорошая девушка?

— Ангел. Какой может быть разговор! Ангел самого высшего типа.

— Поверь, все у вас уладится.

— Спасибо, старушка. А вот ты скажи, — Монти немного смутился, — продержусь я год? Секретарей редко выгоняют.

— Хью и то продержался. Сам уходит. Как ты со свиньями?

— Со свиньями?

— Понимаешь, лорд Эмсворт…

— А, да, помню. Сбесился на свинье. Советуешь ее обхаживать? Это можно. Попробуем. — Он широко улыбнулся и от полноты чувств погладил ей руку через столик. — Ты меня подбодрила, старушка. Помню… Ладно, ладно! Хороший у тебя характер, всегда ты видишь лучшую сторону. Действительно, Хьюго продержался, кто ж не продержится? Тем более если заняться свиньей. В общем, через год женюсь. Ты к тому времени будешь давно замужем. Когда вы скачете с вышки?

— Если лорд Эмсворт даст деньги, Ронни купит долю в автомобильной фирме.

— Как семья, не против?

— Ну, леди Констанс — не в восторге.

— Донесли, что ты из шоу?

— Да, не без того.

— Ясно. Сдалась она?

— Сдалась.

— Значит, все в порядке.

— Вроде бы да. А все-таки… Монти, у тебя бывают предчувствия?

— Было одно недавно. Когда Тилбери взял меня за шкирку и понес к выходу.

— Вот и у меня. Я говорила Ронни, а он не верит. Говорит, я пессимистка.

— Какие слова знает! Сильная личность.

— А его мама? Она тоже сильная?

Монти почесал подбородок.

— Ты ее не видела?

— Нет. Она в Биаррице.

— Скоро приедет?

— Да, кажется.

— Спешит, а?

— М-дэ…

— Ну почему же!

— М-дэ…

— Ради Бога, что ты заладил «М-дэ»? Она очень страшная?

Монти почесал скулу.

— Как тебе сказать… Вообще-то хорошая тетка.

— Вот и Ронни так говорит.

— Свой парень. Такая, знаешь, в духе Дианы. Охотится, улыбается, угощает селян. А вообще, кто ее разберет. Я ее боялся больше, чем леди Констанс.

— Почему?

— Не знаю. Боялся, и все тут. Да плюнь, ничего не будет. Может, она сейчас распевает: «О ты, волшебница любовь!» Пошли, мне пора. Мой поезд в 2.45.

— Что?

— Без четверти три.

— В Бландинг?

— А то куда же?

— Так ведь и я им еду.

— Очень хорошо. Поедем вместе.

— Нам нельзя вместе ехать.

— Почему? Посидим, поболтаем, а выйдем — и не знакомы. Все ж веселей.

Сью вспомнила, как скучно ехать одной, и кивнула:

— Ну хорошо.

— Может, заскочим ко мне? Возьму вещи.

— И опоздаешь на поезд. Нет, спасибо. Скачи, если хочешь, я буду на вокзале.

— Я бы тебе показал ее фотографии. Шестнадцать штук!

— Опишешь по дороге.

— Ладно. Любезный, счет!

Когда стрелки вокзальных часов показывали 2.40, леди Джулия двигалась сквозь толпу, усиливая впечатление тем, что вокруг нее, словно спутники вокруг Солнца, крутились горничная, два носильщика и юный предприниматель, решивший, что ей нужны апельсины или конфеты.

К этому, как всегда, она относилась с благодушным презрением. Другие бежали, она — гуляла. Дозволив носильщику открыть пустое купе и сложить там сумки, книги, журналы, она расплатилась, отпустила горничную, села поудобней и стала безмятежно разглядывать вокзальную суету.

Церемония отправки набрала полную силу. Носильщики бегали туда и сюда, стрелочники взмахивали зеленым флажком, платформа звенела под ногами опоздавших, и поезд уже дрогнул, когда дверь распахнулась, а на леди Джулию едва не упало что-то шестиногое. Кое-как удержавшись, оно плюхнулось напротив и оказалось молодым человеком типа «хлыщ», в котором она узнала Монти Бодкина, неоднократно посещавшего дом ее предков.

Он задыхался, он вспотел, он чуть не опоздал, но остался preux chevalier [57] , а они-то знают: если ты толкнул даму — проси прощения.

— Ничего, мистер Бодкин, — отвечала дама. — Это вы меня простите, расселась…

Монти подскочил и воскликнул:

— Ой!

— Да?

— То есть… Здравствуйте, леди Джулия.

— Здравствуйте.

Монти отер лоб носовым платком в тон носкам и галстуку.

— Удивительно! — выговорил он. — Наскочить на вас…

57

Храбрый рыцарь (фр.).

— Именно, наскочить. Просто колесница Джаггернаута! Куда едете?

— Э? А! В Маркет-Бландинг.

— К дяде?

— Нет-нет. К вам. Лорд Эмсворт взял меня в секретари.

— Как странно! Я думала, вы работаете в «Мамонте».

— Ушел.

— Ушли?

— Ушел.

— Почему?

— Да так, знаете… Есть пружины.

— Пружины?

— Пружины.

— Какое занятное выражение!

Монти решил сменить тему:

— Я слышал, в замке все по-прежнему.

— От кого?

— От Хьюго Кармоди. Он тоже был секретарем.

— Секретарю стоит быть понаблюдательней. Там землетрясение.

— А? Что?

— Держитесь, мистер Бодкин. В замке — Ронни с певичкой. Хочет на ней жениться.

— Что вы говорите?!

— Уверяю вас.

— На певичке?

— Да. На некой Сью Браун. Вы с ней знакомы?

— Нет, что вы! Что вы, что вы. Нет.

Леди Джулия взглянула на убегающий пейзаж.

— Матери это нелегко, — сказала она. — Не правда ли, мистер Бодкин?

— О! Да-да. Нелегко.

— Но могло быть и хуже. Такое короткое, простое имя. Мне почему-то кажется, она не подаст в суд.

— Куда?

— В суд. Когда все кончится. Вот Сюзан де Брюн — другое дело.

— Вы думаете, кончится?

— А как же! Почему вы волнуетесь?

— Я… я просто думал, это трудно. Ронни — сильная личность.

— Унаследовал от матери, — сказала леди Джулия.

Сью вошла в купе, когда они молчали.

Монти в это время смотрел на пейзаж, леди Джулия просто сидела. Ничто не говорило о том, что они знакомы, и Сью обрадовалась было, что нашла своего спутника, но он обернулся и так отчужденно, так сухо взглянул на нее, что она растерялась.