Что остается от небес
Шрифт:
– La vengeance est un plat qui se mange froid. Возможно, после смерти супруги мистер Франклин ощутил, что ему нечего больше терять. Но это вы у нас знаток убийц, – пожал плечами Квиллиан, – так что, думаю, мне следует смиренно склонить голову перед вашими глубочайшими познаниями предмета.
«Месть – блюдо, которое подают холодным». Наблюдая, как барон опускает в карман жилета золотые часы с затейливой гравировкой, виконт полюбопытствовал:
– Меня интересует вот что: откуда вам столько известно об отношениях Прескотта и Уильяма Франклина?
Барон прицепил к цепочке от часов брелок.
–
– Вы уже готовы надеть сюртук, милорд? – поклонившись, почтительно спросил слуга. – Мне звать на помощь Джеймса?
Девлин оттолкнулся от подоконника.
– Для того чтобы натянуть на вас сюртук, требуются совместные усилия камердинера и лакея?
– Смею надеяться, вдвоем они справятся, – отрезал денди с оскорбленным видом. – Любой излишек ткани ведет к образованию неприглядных складок. А это недопустимо.
– Не провожайте меня, – потянулся за шляпой и перчатками Себастьян. Но на пороге остановился и, обернувшись, сказал: – С Прескоттом или без, парламент все равно когда-нибудь примет закон об отмене рабства. Неужели вы этого не понимаете?
– Понимаю, – отозвался барон, поправляя манжеты. Коротышка-камердинер держал безупречного покроя сюртук из тонкого сукна, лакей стоял наготове. – Но без Прескотта этого не случится еще лет двадцать, если не более. Как знать? – ухмыльнулся собеседник. – К тому времени я и сам могу умереть.
* * * * *
Уильям Франклин стоял у открытого края длинного, приземистого строения, которое протянулось на несколько сотен футов вдоль Пентон-плейс, возле Хэнгинг-Филдс. Сооружение, служившее канатной мастерской, имело низкие, не выше пояса, кирпичные стены и простую односкатную крышу, опиравшуюся на ряды бревенчатых столбов. Под этим навесом пеньковое волокно скручивали в нити, а затем свивали в канаты. Ровное плетение было возможно только при полном вытягивании веревок в длину, чем и объяснялась значительная протяженность мастерской.
– Поразительно, не правда ли? – обратился Франклин к приблизившемуся виконту. Чтобы быть услышанным, американцу пришлось перекрикивать клацанье вращающихся металлических колес. – Когда я был совсем еще мальчишкой, отец частенько водил меня в похожую мастерскую на берегу бухты в Филадельфии. Эллен тоже нравится это место.
– Внучка сегодня не с вами?– Себастьян прищурил глаза от клубившейся над волокнами пыли. Здесь было грязно, тяжелый дух просмоленной пеньки и шум скручиваемых нитей наполняли воздух.
– Она бы пошла, но захотела закончить письмо своему отцу, – улыбка пожилого джентльмена слегка поугасла при воспоминании о своенравном отпрыске. – Темпл все время обещает навестить дочь, однако никак не соберется приехать. Знаете, у него остались бумаги Бенджамина. Я настаивал на их публикации, даже предлагал свою помощь. Только сын и слушать об этом не желает.
Девлин внимательно посмотрел в морщинистое лицо американца. Судя по тому, что виконту удалось выяснить, семейные дела мужчин из рода Франклинов курьезно повторялись из поколения в поколение. Уильям Франклин,
будучи незаконнорожденным, оставил своего собственного незаконнорожденного сына на воспитание Бенджамину. А Темпл Франклин, в свою очередь, оставил свою незаконнорожденную дочь Эллен на воспитание Уильяму. Это было выдающееся семейство, но со странностями. «С другой стороны, – подумал Себастьян, – у многих семей, пожалуй, имеются странности, и у каждой свои».– Поговаривают, именно епископ Прескотт повлиял на решение парламентской комиссии отклонить большую часть вашего иска?
Франклин окинул собеседника понимающим взглядом.
– Так вот почему вы здесь? Узнали о заключении комиссии? Поверьте, милорд Девлин, – хмыкнул американец, – если у меня и возникало желание пристукнуть Френсиса Прескотта, то это было двадцать четыре года назад, а вовсе не на прошлой неделе.
– Порой обиды накапливаются.
– Да, это верно, – согласился старик. Вытащив из кармана старомодного, запятнанного табаком камзола простенькие золотые часы, он прищурился на циферблат. – Я обещал сводить Эллен на мороженое к Гюнтеру. Но у меня еще есть пара минут.
Это движение всколыхнуло в памяти Себастьяна какое-то воспоминание, вызвало мысль, проскользнувшую и исчезнувшую прежде, чем удалось ее уловить.
Виконт перевел взгляд туда, где рабочий мастерской деревянным конусом с выемками, так называемым топпером, проводил по нитям, чтобы те скручивались туже. Следовало держать пряди одинаково натянутыми, без провисания, пока не будет сплетен весь канат. А ведь обычно длина морского каната равнялась тысяче футов.
Зато, чтобы повесить человека, к примеру, за убийство, требовалась веревка гораздо короче.
– Господи, – произнес Себастьян вслух, крепче сжав руками край низкой кирпичной стенки и уставившись на свивавшиеся в канат волокна. – Как я не подумал об этом раньше?
– Не подумали о чем? – непонимающе тряхнул головой собеседник.
Но виконт уже оттолкнулся от стены.
– Благодарю за помощь, мистер Франклин.
– Пожалуйста, всегда рад, – отозвался вслед американец. – И удачи вам, лорд Девлин.
ГЛАВА 38
Заехав домой, Себастьян сунул в карман небольшой заряженный двуствольный пистолет и направился на Боу-стрит.
Явившись в полицейское управление, виконт заставил сэра Генри Лавджоя вздрогнуть, с порога потребовав:
– Вы собирались выяснить обстоятельства ссылки Джека Слейда на каторгу. И как, выяснили?
– Да, – подтвердил магистрат, аккуратно водрузил на нос очки и достал папку. – Все сведения вот здесь. Но у меня сложилось впечатление, что вы сбросили мистера Слейда со счетов.
– Я передумал. Расскажите-ка, что вы узнали.
* * * * *
Когда Девлин зашел в лавку на Монквелл-стрит, мясник, обвязанный грязным передником, обрезал жир с бараньей ноги. Рука, сжимавшая обвалочный нож, была обагрена, как и зловещего вида топорик, лежавший неподалеку. В воздухе стоял резкий дух парного мяса.
– Вы не говорили мне, что Френсис Прескотт своим прошением о помиловании вытащил вас из петли.
Слейд поднял глаза. На его щеке темнело пятно запекшейся крови, выступающие челюсти были крепко сжаты.