Что приносит тьма

– По-прежнему землю роете из-за Эйслера? – поинтересовался трактирщик, накалывая вилкой картофелину.

– Да, я продолжаю расследовать его смерть.

Нокс неторопливо прожевал, затем проглотил.

– А к Фою это каким боком?

– Не знаю, имеет ли убийство ростовщика отношение к Фою. Но этот тип запугивает мою жену.

От веселых искорок янтарный цвет во взгляде собеседника сделался гуще.

– Угу, слышал я об утреннем перепуге на Чаринг-Кросс.

– Вот как?

Нокс потянулся за пивом.

– У бедолаги малость не в порядке с головой.

– Говорят, его лягнул мул.

– Это история для публики.

Положив руки на столешницу, Девлин подался вперед:

– Не желаете ли пояснить?

Нокс двинул плечом:

– По слухам, Фоя нашли возле конюшен с проломленным черепом. А уж чем ему по маковке досталось… Может, копытом мула. А может, и ружейным прикладом.

– Зачем кому-то могло понадобиться разбивать Фою голову?

– Так вроде он как раз перед этим давал показания на трибунале.

– Дело было после Талаверы?

– Возможно, – пожал плечами бывший стрелок. – Подробности я запамятовал. Этот парень не доводится мне закадычным приятелем. Разве вы не заметили, что он чуток не в своем уме?

– Знаете, где его найти?

Нокс отрезал еще ломтик баранины, прожевал, проглотил.

– Ведь знаете же, да?

– Если и так, с чего мне выбалтывать вам?

– Мне кажется, Фою грозит опасность.

Владелец таверны негромко фыркнул:

– От рук лорда и леди Девлин?

– Нет. От рук убийцы – или убийц Даниэля Эйслера.

Собеседник отодвинул свою тарелку и потянулся за элем. Обхватив ладонями кружку, он просто молча сидел, уставившись на пиво.

Себастьян ждал.

– Я слышал, Фой снимает угол в «Трех лунах» в Холбурне, возле церкви Гроба Господнего. – Осушив кружку до дна, Нокс поднялся на ноги. – Глядите, чтобы я не пожалел, что распустил с вами язык.

ГЛАВА 42

Вытянув губы трубочкой и фальшиво насвистывая, Джад Фой спускался по расшатанной черной лестнице постоялого двора, когда Себастьян сгреб его за лацканы засаленного, рваного сюртука и развернул, припечатывая спиной к ближней стене.

– Эй-эй, потише, – заскулил Фой. Его шляпа сбилась набекрень, водянистые глаза расширились. – За что это вы так со мной?

Себастьян попытался отыскать в безумных, изможденных чертах хоть слабую тень того крепкого, нагловатого сержанта, который три года тому назад давал показания в пользу Мэтта Тайсона. Но Фой изменился поистине до неузнаваемости.

– У меня огромные претензии к тем, кто запугивает мою жену.

– Ко мне? Я не запугивал вашу жену. Наоборот, это она меня запугивала. Тыкала в лицо своим пистолетом и грозилась отстрелить мне башку.

– Вы ходили за ней. Следили за ней.

– Я бы ничего плохого ей не сделал. Клянусь, не сделал бы.

– Вы угрожали ее коту.

– Так черные коты не к добру. Кого хошь спросите. От них одно несчастье.

– Троньте на нем хоть шерстинку, и я вас прикончу.

– Из-за кота?

– Именно.

– И люди еще болтают, будто это я на голову ушибленный.

– Расскажите, что случилось с вами после Талаверы.

Лицо Фоя недоуменно вытянулось.

– Это вы о чем?

– Как вы получили увечье?

– Толком и не знаю. Меня нашли возле конюшен с проломленной черепушкой, аж кости наружу торчали. Решили, я не жилец, вон оно как. Но я обдурил их, разве нет? – Бывший сержант зажмурил глаза и зашелся своим диким, беззвучным смехом.

– Вы не помните, что с вами случилось?

– И что было до того, тоже не помню.

– Незадолго до несчастного случая вы свидетельствовали на военно-полевом трибунале. Имя подсудимого не запамятовали?

– Не-а. Это я не забыл. Тайсоном его звали. Лейтенант Мэтт Тайсон.

Девлин отпустил потрепанный сюртук и отступил на шаг.

– Когда вы упомянули, что видели меня выходившим из «его дома», чей дом вы имели в виду?

Фой сгреб свою поношенную шляпу, начавшую съезжать по стене.

– Торговца бриллиантами, который жил на Фаунтин-лейн. Только имя его из головы вон.

– Эйслера?

Собеседник аккуратно водрузил шляпу обратно на макушку.

– Угу, точно. Даниэля Эйслера.

– Почему вы следили за его жилищем?

– Старикан прихватил кое-что из того, что причитается мне.

– Что же?

Тощая грудь полоумного затряслась от беззвучного смеха.

– А вы как думаете? – Он подался вперед и, обдавая Себастьяна несвежим дыханием, прошептал, словно сообщал секрет: – Бриллианты.

– У Эйслера были ваши бриллианты?

– Да.

– Как они у него оказались?

– Кто-то продал мои камушки ему.

– Уточните.

– А мне положенную долю не отдал, вон оно как.

– Кто? Кто не отдал вашу долю?

– Не могу вспомнить.

Себастьян пристально вгляделся в худющее лицо, впалые, заросшие щетиной щеки, водянисто-серые глаза, озаренные жутковатым блеском. И поймал себя на мысли – уже не в первый раз, – сколько в безумии Фоя подлинного и сколько для вида.

– Так говорите, вы следили за особняком Эйслера в понедельник?

– Да.

– Старик к тому времени был уже мертв.

– Я знаю.

– А вечером в воскресенье вы наблюдали за его домом?

– Наблюдал.

– И видели, кто входил и выходил?

– Ага.

– Расскажите, кого вы видели.

– С чего это вдруг?

Девлин угрожающе шагнул ближе.

Вскинув ладони, Фой бочком отодвинулся по стене.

– Ладно, ладно!

– Кого вы видели? – требовательно повторил Себастьян.

Сержант облизнул сухие, потрескавшиеся губы:

– Ну, первым был джентльмен.

– Кто?

– Откуда мне знать? Я раньше его не встречал.

– Какого возраста?

– Лет сорока. Или пятидесяти, – пожал плечами Фой. – Порою трудно определить, разве нет?

– Как он выглядел?

– Думаете, я могу удержать такое в голове?

– Высокий? Худой? Низенький? Толстый?

Лицо собеседника исказила нахмуренная гримаса.

– Довольно высокий, по-моему. Одет франтом. Говорю же вам, точно не помню. Мне до него дела не было. С какой стати?