Что такое Израиль
Шрифт:
От самого храма Ирода не осталось ничего. Мы не знаем точно, где он находился. Принято считать, что он стоял на месте нынешнего Золотого купола. В Средние века христиане и евреи полагали, что Золотой купол и есть храм Ирода, храм Соломона. Некоторые, вслед за доктором Кауфманом, пришли к убеждению, что храм располагался к северу от Золотого купола, а в центре его был плоский камень, сейчас видимый под маленьким куполом Куббет ар-Руха (Купола Духов, или Ветров, или Скрижалей). Другая теория утверждает, что храм Ирода размещался ниже, рядом с нынешней Стеной Плача. Третья ставит храм на площадь между Эль-Аксой и Золотым куполом.
После изгнания крестоносцев в 1244 году евреи стали молиться у нынешней Стены Плача. Стена Плача – часть огромной иродианской кладки стены, окружающей Храмовую гору со всех сторон и поддерживающей арки подземных опорных конструкций. Она
Вплоть до 1967 года Стена производила большое впечатление. Перед ней было небольшое пространство, улица, и поэтому она казалась гигантской, возносящейся до небес. За спиной молящихся лежал густонаселенный квартал Муграбин, основанный в раннем Средневековье паломниками из Северной Африки. В 1967 году израильтяне завоевали Старый Иерусалим и немедленно бульдозерами и динамитом стерли с лица земли этот квартал. В спешке и азарте израильские саперы погребли заживо некоторых жителей Муграбина. Так возникла нынешняя площадь перед Стеной Плача. Изменился угол зрения, и Стена стала казаться меньше при взгляде с широкой площади.
За века храм видел много крови, и не только крови жертвенных животных. На его дворе, между алтарем и святилищем, был убит пророк и первосвященник Захария, призывавший народ покаяться. Иисус напоминал своим гонителям об этом преступлении, а Талмуд рассказывает, что пролитая кровь Захарии кипела, не находя себе покоя, и ничто не могло ее смыть или успокоить. Военачальник Навузардан, разрушитель храма, пытался смыть кипящую кровь потоком крови жрецов храма и книжников, но и их кровь не остановила кипения. Он зарезал множество детей, но кровь продолжала бурлить, пока Навузардан не воскликнул: «Захария! Неужели ты хочешь, чтобы я убил всех?» Лишь тогда кипение прекратилось. Захария похоронен к востоку от храма, в долине Кедрона.
Сотни, если не тысячи, погибли во дворе храма, когда его штурмовали римляне, а через тысячу лет – при взятии горы крестоносцами. Последнее кровопролитие, в сентябре 2000 года, когда на гору поднялся генерал Ариэль Шарон, вызвав демонстрацию протеста, а израильские солдаты открыли огонь по толпе, привело к восстанию – Второй палестинской интифаде (интифаде Эль-Аксы). Окровавленные одежды павших в этой бойне находятся в музее Эль-Аксы, вместе с другими реликвиями.
Строительство Иродова храма продолжалось до самой смерти царя, и после этого святилище простояло всего около 70 лет. Ирод умер у источников Каллироэ на восточном берегу Мертвого моря – только в этих горячих минеральных водах находил он отдых от страшных болей. Хотя у нас нет внешних свидетельств тому, что он велел казнить всех младенцев Вифлеема, чтобы наверняка убить Христа, нет и оснований сомневаться. Он убил трех родных сыновей, мог убить и сотню чужих. Да и логика его знакома: через две тысячи лет его преемник, правитель Израиля, сказал, что искать террористов в палестинских городах – все равно что искать соломину в стоге сена и проще всего сжечь весь стог. Ирод не стыдился своей кровавой репутации. Но пытался упрочить ее и перед смертью. Вот эта история в сочном пересказе Рабле:
Ирод, жестокосердый тиран, царь Иудейский, чувствуя приближение ужасной и омерзительной смерти (он умер от питириазиса, заживо съеденный червяками и вшами, как до него умерли Луций Сулла, Ферекид Сирийский, наставник Пифагора, греческий поэт Алкман и другие) и предвидя, что после его смерти иудеи зажгут на радостях потешные огни, заманил к себе во дворец из всех иудейских городов, селений и поместий именитых и облеченных властью людей – заманил хитростью, под тем предлогом, что ему будто бы необходимо сообщить им нечто важное касательно образа правления в провинции и ее охраны. Когда же те собрались и самолично явились, он велел их запереть в помещении придворного ипподрома, а затем обратился к свояченице своей Саломее и мужу ее Александру с такими словами: «Я уверен, что иудеи обрадуются моей смерти, однако ж, если вы пожелаете выслушать и исполните то, что я вам скажу, похороны мои будут торжественные и весь народ будет плакать. Как скоро я умру, прикажите лучникам, моим телохранителям, коим я уже отдал на сей предмет надлежащие распоряжения, перебить всех именитых
и облеченных властью людей, которые здесь у меня заперты. После этого вся Иудея невольно опечалится и возрыдает, а чужестранцы подумают, что причиною тому моя смерть, как если бы отлетела душа кого-нибудь из героев» [13] .13
«Гаргантюа и Пантагрюэль». Перевод с фр. Н. Любимова.
Этот план сорвался: после смерти тирана узников выпустили. Кортеж с телом Ирода последовал глубокой ночью из Каллироэ к месту погребения. По дороге убивали всех встречных, чтобы сохранить тайну. Предположительно кортеж шел по долине Букеа (Ахор), у подножия Гиркании, где на маленьком отроге напротив главной вершины видны следы кладки и где указывают на место погребения казненного Иродом сына Антипатра. Оттуда носилки с телом проследовали к Иродиону, где царь и был похоронен. (Его предположительная гробница была найдена археологами в 2009 году, но останков там не обнаружено.)
Последние годы царствования Ирода были временем катарсиса веры. Свитая воедино из разных оснований, соединившая древние израильские мотивы с вавилонским абсолютом, объединившая эмигрантов и обращенных Маккавеями местных жителей, миллионы рассеянных по всему свету иудеев-горожан и деревенских, провинциальных жителей Святой земли, книжников и священников, вера разрывалась между полюсами партикуляризма и универсализма. Одна сила тянула к Богу, другая подменяла Бога Израилем; одна ненавидела «чужих», другая считала, что «нет чужих под цветами», как сказал через века японский поэт.
Так созревал катарсис религиозных поисков жителей Святой земли – от храма в Эйн-Геди до Иродова храма в Иерусалиме, от абсолюта «вернувшихся» до почвенности «оставшихся». Отстроенный Иродом храм был мертворожденным, как отстроенный Рамзесом храм Ра. Но египтяне не смогли шагнуть от мертвого культа Ра к живой вере Озириса, а в Святой земле эта революция веры произошла. Ищущая Бога соборная душа смогла совершить чудо. Неслыханное предродовое напряжение, стремление человека к Богу было встречено столь же страстным стремлением Бога к человеку. Бог, обернувшийся пылающим терновым кустом перед Моисеем, явился на этот раз человеком, напоминая о сотворении человека по образу и подобию Божиему. Не все поддается описанию словами, некоторые чаяния, слишком глубоко уходящие корнями в душу и кровь человека, выразимы лишь мифологемами, писал Д. Г. Лоуренс [14] .
14
D. Н. Lawrence, Apocalypse. Cambridge: Cambridge University Press, 1980.
Такой мифологемой был союз Израиля с Богом, заключенный у горы Синай. Такой мифологемой стал союз Бога и земной Девы. Она олицетворяла человечество, или Собрание Израиля, – женское начало человека рядом с мужским началом Бога. Их союз был космическим, вселенским явлением, союзом Земли и Неба.
Христос – это Бог, ставший человеком. Человек, запомнивший, что он – Бог. Христос – это венец поисков, это счастливое завершение романа Души и Бога. Недаром союз мужчины и женщины сакрален, освящается церковью во всех религиях. Он повторяет Первичное соитие, он является ключом к божественной сущности человека.
Если в предыдущей мифологеме человек сообщался с Богом лишь через посредство коллектива, как член Собрания Израиля, то в новой мифологеме человек и Бог совпали. Поэтому рождение, смерть и воскресение Христа стали самым важным событием нашей ойкумены и, конечно, самым важным событием для жителей Святой земли.
Через несколько лет после этого в стране вспыхнула война против Рима. Одной из ее причин была необузданная гордыня: националисты-зелоты подменили веру в Господа верой в Израиль, верой в самое себя. Поэтому набожные мудрецы Израиля не поддержали богоборческий мятеж, а Иоханан бен Заккай, «светоч Торы», перешел из лагеря мятежников к римлянам. Мятежники убивали друг друга, уничтожали запасы продовольствия, выливали воду, как будто объятые самоубийственной манией. Сотни мятежников покончили с собой в крепости Масада, но и в Иерусалиме происходили массовые самоубийства. Хотя храм Ирода был сожжен римлянами, легионы Флавия лишь помогли самоубийцам. Пепел сожженного храма остался позади, как сброшенный кокон, бабочка взмахнула радужными крылами и взлетела.