Что такое Израиль

Так в огне и крови рождалось новое религиозное сознание мира.

Глава XV. Новый Завет

У дороги из Иерихона в Иерусалим издавна была дурная слава: в пустыне разбойники зачастую нападали на путников. Много там пролилось крови. Один из перевалов так и называется – Красный, Кровавый (Маале-Адумим на иврите, Тал'ат-ад-дам по-арабски). Красный цвет его почвы легенды связывают не с высоким содержанием железа, но с кровью невинных жертв. Впрочем, название перевала производят и от слова «эдом», названия народа, жившего на юге Заиорданья и в Хевронских горах, в Идумее.

Крестоносцы построили для охраны пилигримов на холме над перевалом крепость Мальдуин, или Кастель Руж, Красный Замок. Арабы называли его Калат эд-дам – Кровавая крепость. Ее упоминал немецкий монах-доминиканец Бурхард Сионский. Теодерик в 1172 году видел тут Красный колодец, в который, как ему сказали, братья бросили Иосифа Прекрасного, а также замок тамплиеров-храмовников и часовню. При Саладине крепость была перестроена, и ее следы видны по сей день. На самом перевале, к югу от дороги, стоит прочное здание из светлого местного камня, с большим колодцем во дворе и туристским бедуинским шатром у входа. Это перестроенный древний арабский караван-сарай Хан-эль-Хатрур. Тут был монастырь в византийские времена – от него остались следы мозаики во дворе. Само здание было заложено при Омейядах в VII веке. В 1903 году турки превратили его в полицейский участок, а англичане разбомбили во время войны 1917 года и заново отстроили после нее – сначала как полицейский КПП, потом как реконструированный приют для путников. В последний раз он был радикально перестроен в начале XIX века и превращен в музей мозаик, собранных повсюду на Западном берегу. Хан именуется также Приютом доброго самарянина. Так традиция локализовала евангельскую притчу о милосердном самарянине (Лука 10:30–37).

Шел человек из Иерусалима в Иерихон и попал в руки разбойников. Они его ограбили, избили и ушли, бросив полумертвым. Шел той же дорогой священник, но, увидев его, перешел на другую сторону [дороги]. Затем шел левит. И он, увидев раненого, прошел мимо. А самарянин, который проезжал той же дорогой, увидел его и пожалел, омыл вином и смазал оливковым маслом его раны [как герои Сервантеса. – И. Ш.], перевязал их, посадил на собственного осла, привез в гостиницу и там за ним ухаживал. А на другой день, уезжая, оставил денег хозяину гостиницы и наказал заботиться о раненом.

Эта нарративная часть притчи хорошо известна. Во многих странах существуют филантропические организации милосердных самарян. Гостиницы и приюты в дальних местах охотно берут себе их имя. Обычно эту притчу понимают как призыв к человеколюбию, милосердию, помощи нуждающимся. Но рассказчик имел в виду нечто иное. Чтобы понять текст, следует прочесть его с начала до конца. Пересказанному нарративу предшествует диалог Иисуса и фарисея. Фарисей спрашивает Иисуса, как следует жить. Это не наивный вопрос человека без лукавства, вроде Нафанаила из Каны Галилейской. Иисуса зачастую спрашивают не для того, чтобы узнать ответ на вопрос, но чтобы проверить его взгляды. Это испытание. Иисус отвечает коротко: люби Бога превыше всего, люби ближнего как самого себя.

Это ортодоксальный ответ, и Тора учит: «Возлюби ближнего, как самого себя» (Левит 19:18). Но фарисей не принимает ортодоксальный ответ за чистую монету, он догадывается, что Иисус не скромный еврейский рабби из Галилеи. Он задает уточняющий вопрос. (Так в «Имени розы» Умберто Эко инквизитор не удовлетворяется кажущейся ортодоксией скрытого еретика.) «Что такое ближний?» – спрашивает законник. Этот вопрос – и ответ на него – выявляет причины внутреннего конфликта, содержавшегося в древнем иудаизме.

Иудейская община была неоднородной. Эмиграция из Вавилона и насильственное обращение местных жителей в иудаизм за сто лет до Рождества Христова создали прослойку «туземцев» (ам ха-арец), простых людей, «второсортных иудеев». За пределами общины стояли прямые потомки древних израильтян, самаряне, незаконнорожденные, коренные неиудеи (гер тошав). Полноправные члены общины – фарисеи – относились к «туземцам» с презрением. Книжники понимали заповедь любви к ближнему совсем не так, как мы. Для них «ближним» в этом контексте был только иудей. Они обосновывали это ссылкой на Тору. Стих, предшествующий призыву любить ближнего, гласит: «Не имей злобы на сынов народа твоего», а поскольку стихи построены по принципу параллелизма, то и «ближний» из второй строки есть не кто иной, как «сын народа твоего» из первой строки.

Среди иудеев были и строгие сектанты, для которых возлюбленным «ближним» мог быть только их брат-сектант. Так, члены Хирбет-Кумран (секты Мертвого моря) делили весь мир на Сынов Света (их самих, стоящих на пороге вечной жизни) и Сынов Тьмы (всех прочих). Законник в поисках ереси хочет проверить, насколько строг Иисус, считает ли Тот «ближним» любого иудея или только члена своей маленькой общины. Он спрашивает, по сути дела: «Како веруеши?» И Иисус ему отвечает притчей.

В притче кроме раненого путника три героя, как в народной сказке (двое умных, а третий – дурак). Первый – коэн, священник, второй – левит, дьяк. Третьим должен быть простой иудей. По сей день в литургии еврейство делится на три группы: коэны, левиты и (просто) сыны Израиля. В синагогах на амвон вызывают по очереди коэна, левита и (просто) сына Израиля. При необходимости выбора, учит иудейская медицинская этика, сначала спасают коэна, потом левита, потом сына Израиля (следующими идут незаконные дети, а после них – гои, которых в субботу не следует спасать). Но Иисус – мастер диалога и притчи, и фарисея подкарауливает неожиданность.

Как в анекдоте «двое – умных, а третий – милиционер», первый герой притчи – коэн, второй – левит, а третий… нет, не простой иудей, а гой, хуже того, самарянин. До возникновения христианства иудеи ненавидели самарян, местных потомков израильтян, как палестинцев в наши дни. Ответ Иисуса шокирует: «ближний» не только член твоей секты и даже не просто иудей, но любой человек, хотя бы и самарянин. Этот неожиданный оборот («а третий – милиционер») настолько сбивает с толку слушателя-иудея, что не так давно еврейский ученый-апологет обвинил евангелиста в «антисемитском извращении» слов Иисуса. У Иисуса, мол, третьим, хорошим, прохожим был «простой иудей», а не какой-то самарянин. Такова логика апологетов: если Иисус отступает от ортодоксальной иудейской нормы, значит (по их мнению), это антисемитская глосса евангелиста или позднейшая фальсификация.

Но Иисус не низвергал иудаизм, а возвращал его к его древним, местным корням. Он преодолевал последствия неудачной реставрации, носителями которой были фарисеи-книжники. Фарисеи гордились своей избранностью, своим происхождением от Авраама. К простым людям – «туземцам» – они относились вчуже, не задумываясь, обирали бедных, притесняли сирот и вдов. Они переосмыслили Библию и любую заповедь толковали в своих интересах. Древняя Тора запрещала давать деньги в рост, требовала прощать все долги и отпускать рабов на волю на седьмой год. Фарисеи придумали, как обойти запрет. Кредитор фиктивно превращался в партнера, процент, «счетчик», фиктивно назывался «дивидендом», поля фиктивно продавались гою в субботний год (каждый седьмой год, когда надлежало держать землю под паром и прощать долги). Русская сказка говорит о попе, который окрестил поросенка Окунем и съел в Великий пост. Наверное, этот поп был фарисеем по духу.

Иисус возвратил лучшие идеи Торы всему человечеству. Его проповедь была бесконечно успешной. Прошло 300 лет – секунда на часах вечности, – и народы региона приняли Христа. Не были исключением и иудеи. Подавляющее большинство их, как в Палестине, так и за ее пределами, вслед за апостолами Петром и Павлом стали христианами. Из восьми миллионов иудеев времен Христа лишь ничтожная доля упорствовала и создала альтернативную веру, «новый старый иудаизм». Все остальные отказались от «фарисейской закваски» и слились со своими братьями, вчерашними «туземцами». Так была исцелена «травма Изгнания», о которой писал Хаим Тадмор. Потомки сынов Израиля стали палестинцами, сохранив лучшие законы Торы и веру в братство людей.

Иудеи в прочих странах мира не отличались этнически и по языку от своих соседей, и когда они приняли Христа, исчез барьер между ними. Сбылось обещание апостола Павла: Христос упразднил вражду между иудеями и народами мира. (Конечно, это касалось только тех иудеев и эллинов, которые приняли Христа.) Пустой ложью оказались речи об «извечном антисемитизме». Потомки иудеев стали интегральной частью народов, среди которых они жили, будь то греки, египтяне, римляне или палестинцы.

Лишь на окраинах христианского мира – на Кавказе, в Иране, Вавилоне – сохранились горстки книжников и священников, державшихся изрядно обновленной «старой веры». В Палестине они сохранились в Тиверии, у Галилейского моря, на пути в Вавилон, где была основная иудейская община. Как это часто бывает со «староверами», эти ярые фундаменталисты ушли крайне далеко от общего родового ствола библейского иудаизма. Они отказались от пасхальной жертвы, заменив ее чтением Агады, отринули храмовые обряды, отменили священничество, забыли законы о чистоте и нечистоте, но сохранили крайний, фанатический партикуляризм и ненависть к окружающим народам. Иудейский священник времен Христа скорее признал бы единоверцем православного попа, нежели раввина.