Ты снилась мне всю ночьто так, то эдак,как делали – точь-в-точь —мы напоследок.Твоя волшебна явь —плодишь восторги.Ведь что в тебя ни вставь —всё пустит соки.
«Хорошо бы убийством…»
Хорошо бы убийствомподзаняться слегкаиль хотя бы упырьством —округлить мне бока.А без них я тощаю,и не только душой.Я вас всех извещаю,что до ручки дошёл.
«Я жажду сока твоего, вернее, соков…»
Я жажду сока твоего, вернее, соков,я их перечисляю и твержу:кровь,
пот и слёзы изо всех истоковкипят, а я над ними ворожу.Слюна и слизь, моча и сколок кала —и, кажется, я всю тебя собрал.Возьму я плоть, что соки извергала,и посвящу ей этот мадригал.Как мне нужна она, когда желанье, —как ненужна, когда огонь залитпотоком соков. Как знакомо злитеё присутствие и соков растеканье.
«Я бочку катил на блондинок…»
Я бочку катил на блондинок,в то время их лезли оравы.Блондинки, как левый ботинок,брюнетки ж нужны мне, как правый.Но прежде, чем я это понял,исчезли блондинки. Брюнеткине обременялись исподними тоже бывали не редки.Но сладко нам только иное,иное ж, увы, до предела:оно превратится в седоеединое кислое тело.
«Я в юности о желаньях каркал…»
Я в юности о желаньях каркал,и вот они улетели – куста боятсяпуганые вороны. В кустах я крякалот запора, а не от потуг ебаться.Женщины обходят стороной возраст,о девушках не говорю – обегают,но так, что день ото дня их навоз росвокруг, – они меня опекают.Я всё верю в обильные деньги,в их покупательную мужскую силу.Я бы одной повсюду развесил серьги,сам проколол бы ей нос, губы, щёки – всю образину.Я бы купил любовь, ибо любовь измеритьможно лишь временем. Ну, а время —чистые деньги. Люди – не звери,знают, что в полость любую деньги доставят семя.Век золотой был, пока Христос не извлёкся из губок.Женщины предпочитали по чести продаться,чтобы их матка – наполненный семенем кубок —переходила по кругу с головкой бодаться.Были рабы и рабыни —что может быть в жизни желанней? —девушку можно было купить, как свежее мясо,и зажарить в постели на огне ожиданийновой рабыни, у коей губная гримасастоль привлекательна, что загореться и вспыхнутьможет даже ребёнок рабыни, которому целых тринадцать(ей – двадцать шесть), и на мать натравить его славномне удаётся. Он в ней теряет невинность, а ясзади удваиваю прекрасную это потерю.Я ощущаю его восхищённые спазмы и продлеваю своими.Юноша-раб, рабыня-любовница-мать и я —их хозяини раб желаний своих.
«Скорей бы снег сошёл на нет…»
Скорей бы снег сошёл на нет,скорей бы некая Нинетмне на колени бы уселасьи чревом семенем уелась.Скорей бы змейки ручейковпоискусали дурачкови дурочек, в кустах лежащих,с желанием не оплошавших.Скорей бы верное теплосо мной осталось бы и на ночь,и чтобы женское трепло,раскрыв троякое дупло,упало предо мною навзничь.
«Затор, запор, а мне б задор…»
Затор, запор, а мне б задор,как повелось. А за кордоном —каким? – как знать? – вокруг забор.Зазор в заборчике картонномуказывает на подлог —граница, ах, не на запоре!В дыру я вижу дур. Меж ногу дуры дыры вижу в сборе,божественные, как в соборе.
«Формально счастливые дни…»
Формально счастливые дни,особо, когда позади.Был лес, а теперь только пни,на них ты семью посади —пускай затевают пикникс завёрнутым в «Правду» яйцом.Ребёнок к мамаше приник,облаянный пьяным отцом.В задах их зудят муравьи,в глазах отражается дрянь,и долу глядит хмуро инь,когда возбуждается янь.Ему
неохота, а ейохота. Ребёнка – в кусты,пусть ищет женьшень средь корней,в землицу вонзая персты.Папашка же будет покарасплющивать мамку на пне.И вцепится мамка в бока,чтоб он не излился вовне.
«Я уйду отовсюду…»
Я уйду отовсюду.Я приду в никуда.Бить не буду посудуи валить на кота.В этой жизни, к которойприкипеть я успел,стал я накипью, коркой —это важный аспект.Потому как, будь правдойто, что я рассказал,жизнь была бы нарядной,и вопил женский зал.На руках бы носили,всяк бы знал наизусть,и о фактах насилийотзывались бы: «Пусть».
«Я-то думал, что это – ты…»
Я-то думал, что это – ты,оказалось, что это – та.Я твои облизывал рты,на которых сжаты уста.А у той, хоть они и там,где всегда, и сочатся тем,чем твои, я им есть не дамто, кормил твои щедро чем.
«После оргазма просто рассуждать…»
После оргазма просто рассуждатьо суетности, глупости желаний,поскольку нет их рядом в тот момент —за их спиной решаюсь посудачить.Но только возвращаются онис всегдашним подкреплением фантазий,я без сопротивления сдаюсьна милость их, на власть отверстий милых.Нет слаще ничего, когда ты в нихстремишься эту власть себе присвоить.И на мгновенье побеждаю я —победа никогда не длится дольше.
«Всякая женщина – это прорва…»
Всякая женщина – это прорва:только прорви – а там уже безднабудет сосать и тем здорова.Впрочем, только тем и любезнанам, от которых семя и деньгией нужны. Или деньги и семя.Так что ты на гитаре не тренькай —в очередь встань на неё со всеми.
«Я люблю проституток…»
Я люблю проституток,женщин честных и чистых.Я кляну предрассудокинквизиций, чекистов.Нет прекраснее свойства,чем доступность у женщин.Обнажённо устройство,коль заплатишь не меньше,чем диктуется рынком.Но ведь есть и призванье,столь знакомое инкамда индийцам в нирванеи плательщику Ване,девкам: Машкам да Инкам —задарма раздеванье,повинуясь инстинктам,чтобы fuck, а не income.
«Любая Шэрон Стоун иль Тейлор Лиз…»
Любая Шэрон Стоун иль Тейлор Лизосточертеют, если день и ночьлить будут на тебя слюну и слизьи заходиться, как вчера точь-в-точь,вчера же – как позавчера. Позавчера —как позапоза… Позы, где пазыс позывами, зазубренными так,что в памяти зазубрина – черта,за коей выявляются азы:у постоянства адвокат – простак.Ну, разве сможет суд он убедить,что верность не хотела убиватьсвятую страсть, а только упредитьеё желанье к новым убегать?Вот постоянству смертный приговорнесёт очередная Суламифь.И Соломон прижмёт её в упор,всех жён сопротивление сломив.
«Крафт-Эбинг перечислил все мечты…»
Крафт-Эбинг перечислил все мечты,примерами живыми разукрасил,и те, кто от желания мрачны,читая, вышли способом ручнымна радость откровенья: люди – в рясе,в огне ль – принадлежат к единой расе.Все тщательно мечтают об одном —об извращении какого-либо сорта:перевернуть девицу кверху дном.«На дне» её удержишься с трудом —от напряженья выстрелит аорта,изгонит похоть живчиков когорта —не книга, а гостеприимный дом,в котором все пасутся ради спортауже лет сотню, с приоткрытым ртом.