Чудеса практической медитации

Филолог по образованию, я без труда воспринял эту звучную красивую речь в качестве языка, несомненно, относящегося к романской группе. Правда, это не был ни итальянский, ни французский язык. Моя энергичная команда побудила кого-то из слушательниц, собравшихся вокруг со ртами, открытыми от изумления, метнуться в предбанник за бумагой и пишущей ручкой, и мне удалось достаточно подробно застенографировать несколько фраз из ее монолога, который так же внезапно оборвался, как и начался. Вера открыла глаза и с превеликим недоумением стала разглядывать тесный круг слушателей, собравшихся вокруг массажного столика. На ее вопрос, в чем дело, в чем причины столь пристального внимания к ее скромной особе, я спросил ее: изучала ли она когда-либо иностранные языки? Она с недоумением ответила, что да, когда-то давно, в школе — так же, как и все, с малым энтузиазмом, сколько-то лет подряд увиливала от занятий английским языком, который так никогда ей в жизни и не пригодился. Я спросил ее, естественно, и о ее национальности, этнографических корнях, происхождении, на что она, с нарастающим недоумением, отрубила: «Нет, не была, не имею, не привлекалась, город Вышний Волочек, среднее, Полиграфмаш, пом. мастера». Короче говоря, ни сном ни духом она не ведала о причине нашего столпотворения и нашего любопытства к ее анкетным данным.

Какова была история расшифровки моих стенографических записей? Поскольку скоропись непонятных речений велась, естественно, на русском языке с неизбежными сокращениями, поскольку скорость карандаша, разумеется, отставала от скорости произносимых, да еще непонятных слов, то моя бумага для лингвистов, к которым я обращался за расшифровкой, явилась в полном смысле слова китайской грамотой. Я совсем уже отчаялся разгадать эту тайну, но помог случай. Дело в том, что когда-то, в давние времена, со мною в одной группе на филфаке училась Луиза М. Не называю ее фамилии, так как этот одаренный человек был практически слепым. Вывезенная когда-то из республиканской Испании еще ребенком, она, в связи с потерей зрения, естественно, мир воспринимала на слух, и естественно, с моей запиской она познакомилась не с помощью глаз, а выслушав меня по телефону. Помолчав, она попросила меня продиктовать то же самое помедленнее. А надо сказать, что в нашу группу русской филологии Луиза перешла с классического отделения, и вот последовал ее вердикт: конечно, это латынь, но не литературная, а бытовая, к тому же, с признаками южных диалектов. «И речь в твоем отрывке, как я поняла, идет об очень сильных проливных дождях, которые могут погубить посевы, в связи с чем следует принести жертву Богам… Но где же ты, русист, сумел откопать подобный подлинник древнего диалекта?»

Когда она узнала, что я «откопал» этот бесценный для науки документ в мыльном отделении бани на 17-й линии Васильевского острова, то растерянно помолчала, потому что прежде я не был замечен в подобных розыгрышах, а тезаурус, то есть банк информационных данных ее, не был готов к подобной информации. Поэтому, пробормотав нечто невразумительное, Луиза вежливо пожелала мне всего лучшего и предложила впредь ей звонить таким тоном, который напрочь отбивал охоту к следующим звонкам.

Сейчас она живет в Испании, и я не знаю, помнит ли об этом эпизоде, но диалект древнего, ныне уже не существующего языка, столь отчетливо прозвучавший перед десятками пораженных сим удивительным фактом членов школы «Единство», является для меня, очевидца и участника этого события, фактом весьма многозначительным. Кто бы и что бы ни говорил ныне о невозможности реинкарнации, мне он будет попросту скучен и неинтересен.

Можно было бы приводить и другие факты, которые безусловно свидетельствуют о том, что жизнь души не ограничивается временными отрезками пребывания ее только в этом, нынешнем теле. Все это — случаи из целительской практики, когда выявление причины тягостного нынешнего состояния человека связывается с поисками беды, опалившей душу задолго до того, как родилась ее нынешняя телесная оболочка. Особенно ярко помнятся мне два случая избавления женщин от депрессии и неврозов, после чего выздоровление их пошло на лад, хотя до сеансов реинкарнации не помогали абсолютно никакие средства. В основе каждого из этих потрясений, переживших в душевной памяти новое появление на свет, лежало присутствие матери при жутких, чудовищных актах умерщвления ее ребенка, причем она лишена была возможности кинуться на помощь. В одном случае ребенок, игравший на улице средневекового городка, был нанизан на копье воином какой-то орды, ворвавшейся в этот городок на бешено летевших конях, в другом — юная женщина, одна из бесчисленных наложниц турецкого султана, родившая мальчика, видела, как на ее глазах, по научению завистливых и злобных соперниц, новорожденного бросили со скалы в бушующее море… Выявление в период реинкарнации этих неожиданных страшных актов из предшествующих биографий исцеляемых женщин и последующая работа над растворением в их памяти этих ужасающих рубцов привели к тому, что психика женщин, вполне благополучных в данном своем существовании, восстановилась до нормы.

Какие еще можно привести свидетельства, что субстанция души существует и после смерти того физического тела, в котором эта душа находилась? На мой взгляд, одним из достовернейших свидетельств в пользу этого является сама возможность контактов с душами. Существует уже немало литературы (в том числе и научной, что опирается на протоколированные, безупречно зарегистрированные факты общения, в том числе и с помощью радио, и телепринимающих устройств), но, опять-таки, я предпочту опираться на случаи, свидетелем и участником которых был либо сам, либо люди, которым верю абсолютно. Так, например, близкий мой друг, болгарский журналист Любен Георгиев рассказывал при встрече, что как-то по дороге в городок Петрич, где жила тогда знаменитая прорицательница бабка Ванга, он на своей машине подвез случайную попутчицу, голосовавшую на шоссе.

Будучи старинным и добрым знакомцем бабки Ванги, Любен попросил разрешения у нее поучаствовать за ужином и в разговорах его случайной попутчице. Ванга не стала возражать и, более того, вдруг прервав течение мирной беседы, во время трапезы обратилась к попутчице Любена:

— Послушай, здесь сейчас находится душа твоего покойного отца Марка. Его беспокоит: нашлась ли после его кончины пропавшая корова, которую долго искали, да так и не могли найти?

У Любена от удивления, как он рассказывал, чуть не открылся рот, а его попутчица, нимало не будучи поражена, согласно закивала головой и попросила передать отцу, что все в порядке, капризную животину нашли в соседнем селе, и теперь она вновь водворена в свое стойло… (Кстати, о Ванге: по нелегкому признанию акад. Н. Бехтеревой, именно общение с нею перевернуло ее прежние представления о мозге и привело к мнению, что они были раньше весьма узки, укорочены. И еще о Ванге: некий отечественный фокусник оповестил через «АиФ» весь мир о своей разгадке ее тайны: оказывается, все сведения о пациентах Ванге заранее докладывала служба болгарского КГБ!..

Прости его, Господи, хоть и ведает этот гигант мысли, что творит.)

Тот же Любен передал мне в свое время записи, сделанные на русском языке его однофамилицей, поэтессой Татьяной Георгиевой.

Одинокая, замкнуто живущая женщина, эта поэтесса целый год занималась в свое время на курсах, где желающих обучали науке общения с усопшими родителями. И вот, по словам Татьяны, однажды на канал для восприятия, неожиданно для нее, вышла душа совершенно не знакомого ей дотоле мужчины, который спокойно и доверительно начал ее расспрашивать о том, как приходят к ней поэтические образы, как оформляются они в стихотворные строки, потом этот же, хорошо воспринимаемый ею мужской голос сообщил ей, что и он не чужд поэтического творчества, и попросил ее записать под его диктовку те стихотворения, которые сложились у него в условиях совершенно иного существования, чем прежде, когда его душа жила в теле Владимира Высоцкого.

Передавая мне эти листки, потому что Любен знал о наших добрых взаимоотношениях с Владимиром Высоцким (знал и то, что первый в жизни барда официальный концерт довелось проводить именно мне на сцене клуба песни «Восток»), Любен Георгиев сказал: «Фальсификация здесь невозможна по той простой причине, что Татьяна не владеет русским языком, и поэтому сама сочинить эти строки она просто физически не в состоянии. Кроме того, обрати внимание на чисто московские арготизмы, которых она попросту не может знать, даже если бы владела классической русской речью».

Надо сказать, что эти никому дотоле не известные строки, телепортированные из неведомого нам мира, где обитают души после смерти, я отдал на экспертизу наиболее уважаемым, известным знатокам творчества Владимира Высоцкого, которые знают и о поэте, и о его произведениях все, что только можно знать. Текстологический анализ показал, что переданные строки, по своей лексике и грамматической структуре, чрезвычайно похожи на черновые записи, на первые наброски, которые были весьма характерны для процесса возникновения песен-стихов при жизни нашего замечательного барда.

Продолжаю ряд примеров, хотя и приведенных, на мой взгляд, уже достаточно для того, чтобы показать, насколько я сам внутренне убежден в том, о чем говорю, для того, чтобы эта моя убежденность, базирующаяся не на слепой вере, но на незыблемых фактах, передалась бы и вам, моим читателям и слушателям курсов. А убежденность эта будет крайне необходима нам для принятия к выполнению реальной программы, совершенно закономерно вытекающей из данного феномена. Итак, продолжаю.

На девятый, затем и на сороковой день после того, как ушла в иные пределы бывшая моя супруга Пелагея Алексеевна, которую все наши общие друзья и знакомые знали и любили под именем Полина, я вышел с ее душой на контакт. Для того чтобы быть совершенно уверенным именно в этом контакте, а не в том, что я беседую сам с собою, сам себе задаю вопросы и сам же отвечаю на них, чтобы исключить в принципе подобную дезинформацию, первым из вопросов, которые я задал, был такой, ответа на который я заведомо не имел, и поэтому сам себе подсказать ничего не был в состоянии. Вопрос был сниженно прост и заземлен: «Где находится потерянное мною портмоне с вложенной в него зарплатой?» Дело в том, что я дома перерыл буквально все, что только возможно, в поисках злосчастно пропавшего и столь необходимого, как это легко можно понять, предмета.

И получил ответ: «Ищи в боковом кармане старой лыжной куртки».

Я немедленно отправился в кладовку, где должна была висеть эта вышедшая из обихода вещь, сунул руку в карман и обнаружил там портмоне с пропавшей зарплатой… Я так и не могу объяснить — память полностью стерта — каким образом деньги оказались там, но, получив однозначный ответ подобного рода, я уже не сомневался в подлинности канала, по которому пошла информация.

Сеансов связи, если можно так сказать, было немало, все ответы на свои вопросы я тогда записал, и должен сейчас сказать, что время подтвердило истинность ответов почти на 100 процентов. Я задавал вопросы и о развитии событий в России, и в Ленинграде, и в своей семье, спрашивал о судьбе и ее развитии своих детей и своей собственной, и надо сказать, что жить мне в последующие годы было значительно проще, чем многим и многим другим, ибо мне помогли со всей возможной ясностью видеть ход событий.