Чудеса в ноутбуке

— Не поспоришь, — вздохнул он.

Мне-то особо нечего было оттирать, разве что тщательно промыть руки с мылом, щадя заклеенные части, а вот помочь Ейшу убрать запёкшуюся кровь — пришлось. Ну как — пришлось? Можно подумать, кому-то что-то не нравилось! Формально помощь требовалась только со спиной, до которой он не дотягивался, но я с удовольствием гладила мокрой губкой рельефную спину и твёрдый живот. Ну и что, что губка посудная и не очень новая? Главное, чистая! Во всяком случае, чище пациента.

А ещё я воспользовалась случаем наконец-то внимательно рассмотреть и словно невзначай ощупать его руки. Искусственная кожа, покрывавшая основную часть, ничем не отличалась от настоящей, но это я ещё по ладоням отметила, а вот открытые участки, не спрятанные под прикидывающимся естественным покрытием, смотрелась своеобразно. Сложный рельеф тугих тёмных жгутов, огоньки непонятного назначения, похожие на декоративную иллюминацию…

— Почему твои руки так странно выглядят? — не удержалась я от вопроса. — То есть не целиком уподоблены человеческим, — в объяснение своих слов провела пальцем вдоль дорожки огоньков. Кощей от прикосновения едва заметно вздрогнул. — Здесь тоже всё чувствительное? — удивилась я.

— Да, — улыбнулся он. — Это всего лишь декоративное покрытие, — он выразительно побарабанил кончиками пальцев по коже. — Добавлять его везде — неудобно, не будет доступа к начинке. Пока снимешь, пока доберёшься, чтобы настроить… Так проще.

— И что там можно настроить? — заинтересовалась я, вновь ощупывая странное подобие открытых мышц. Никакого отторжения и тем более отвращения ни вид, ни ощущения не вызывали. Интересно, это побочный эффект чувств к мужчине, общая моя придурковатость или оно и не должно пугать?

— Отрегулировать или отключить чувствительность, ввести параметры рабочей среды для коррекции защиты, — проговорил он и накрыл ладонью мою руку на собственном предплечье.

Я вскинула вопросительный взгляд. Сердце сбилось с ритма и зачастило, в животе сладко ёкнуло — а в следующее мгновение это предчувствие удовольствия, порождённое горячечным взглядом жёлтых глаз, оправдалось.

Поцелуй вышел жадным, лихорадочным. Ейш ещё ни разу не целовал меня с такой яростью, исступлением, крепко держа одной ладонью затылок, а второй — притиснув к себе. А я отвечала тем же. Отчаянно цеплялась за плечи, пытаясь прижаться крепче, стараясь выразить одним прикосновением всё то, что ещё не успела сформулировать. Весь страх сегодняшнего дня, всю тревогу, всё громадное облегчение оттого, что — живы, вместе. Что я уже никуда его не отпущу.

Не знаю, до чего бы мы дошли в этом бездумном порыве. Наверное, до логического финала, но из сладкого дурмана вырвал стук в дверь и голос Ильи:

— Вы там в порядке? Наташа!

Я с искренним удивлением обнаружила себя сидящей на столешнице между двумя раковинами, обнимающей ногами Ейша, с задранной до подмышек футболкой и расстёгнутым бюстгальтером там же. Пару секунд мы с мужчиной оторопело смотрели друг на друга.

— Всё в порядке! — первым очнулся Кощей. Голос прозвучал хрипло.

— А футболки запасной не найдётся? — неожиданно опомнилась я. Откашлялась. — Для Кощея. Его не отстирывается.

— Найдём, — отозвался Илья. — Заканчивайте быстрее, начальство ждёт.

Ейш, едва слышно смеясь, уткнулся лбом мне в ключицы. Коснулся этого места губами. Ладони мягко огладили грудь напоследок — и аккуратно исправили собственноручно же учинённое безобразие: застегнув крючки, Кощей расправил мою футболку. Не удержавшись, прошёлся губами вдоль шеи к уху — не то гладя, не то целуя.

— Он как нельзя вовремя, — выдохнул мужчина возле самых моих губ, но не поцеловал, слегка отстранился.

— Да уж, — буркнула я и снова откашлялась.

Ейш аккуратно стащил меня и поставил на нетвёрдые ноги, крепко обнял.

— Или не вовремя… — добавил вовсе уж едва слышно в макушку.

Разрешить эту сложную дилемму я не сумела — сама не знала, какой вариант ближе к правде, — и только прихватила губами нежную кожу над ключицей.

Мужчина через пару мгновений отстранился, и пришлось решать гораздо более насущную задачу: возвращаться в суровый реальный мир, где нужно твёрдо стоять на ногах и не шататься без дополнительной опоры. Пока я боролась с беспощадной гравитацией, Кощей бросил футболку в раковину и пустил воду, пояснив в ответ на озадаченный взгляд:

— Мы же пытались её отмыть.

— Надеюсь, Илья что-нибудь нашёл, — высказалась я и, мельком окинув взглядом своё отражение, пошла выяснять.

Что точно хорошо — так это наличие внутреннего замка на двери, который Кощей, входя, машинально повернул.

Очень странно, но я не испытывала ни малейшей неловкости. Казалось бы, нас почти застукали в такой провокационный момент, причём не абы кто, а мой бывший парень, но ничто не дрогнуло, несмотря на то, что вид у меня был весьма выразительный, пусть и без характерных следов на открытых частях тела.

Глава 13. Рабочая инструкция

Для Кощея нашлась простая белая футболка с коротким рукавом — великоватая, но чистая. Я задалась вопросом, как окружающие отреагируют на его руки, но Илья только отмахнулся, что здесь не бывает посторонних, весь этаж закрыт и только для своих. Мы в уютном молчании перекусили бутербродами и запили их горячим чаем — Илья никогда не любил кофе, но зато чай заваривал отменный, — оставили выпущенного в кухне и накормленного диетической ветчиной кота за старшего и прошли по безликому коридору в просторный кабинет, где устроились за длинным прямоугольным столом.

Всё это время в моей голове, почти не пуская остальные, крутилась единственная мысль: человек ко всему привыкает. Я ждала, когда накатит истерика со слезами в ответ на очередную перестрелку и угрозу жизни, или какая-нибудь ещё острая реакция, но разум не спешил паниковать. Кажется, для обретения душевного равновесия вполне хватило вспышки с жарким поцелуем в туалете, а дальше для спокойствия достаточно было близости Кощея и ощущения его тёплой руки под пальцами. А лёгкая вялость настроения и состояния вполне могла быть следствием не очередного стресса, а обычной физической и моральной усталости.

Помимо уже знакомых лиц, в кабинете профессорообразного блондина, назвавшегося полковником Петровым Петром Алексеевичем, появился ещё один тип: мужчина лет тридцати пяти в больших очках и с густыми усами, худощавый и темноволосый. Самая мирная и безобидная наружность времён отцовского детства, но всё равно рядом с ним было не по себе. Предположение о причинах подобного отторжения появилось сразу, как его представили: Леонид Сергеевич являлся самым опытным оператором Конторы и как бы не всей России.