Чудесные куклы барышни-попаданки. Книга 2

Фрее удалось убедить Влада в том, что Балор обеспечит мою безопасность. Я чувствовала, то Владу не по душе такое решение. Но он не мог увезти из палат собаку, а Фрея не могла расстаться с «Марьяной». И оставалось всего два дня…

В общем, Влад смирился.

– Возьми. – Добрыня протянул мне кожаный мешочек, стянутый шнурком. – Там противоядие.

– Зачем? – не поняла я. – От чего?

– От всего, - ответил он. – Или почти от всего. Большинство ядов оно блокирует, а других – замедлит действие. Обязательно выпей перед тем, как к княгине отправишься.

– Меня могут отравить?!

– Это самый простой способ. Остальное… либо не при свидетелях, либо оставит след.

– У Великой Княгини? – уточнила я. – Почему именно там?

– Влад расскажет все позже. Марьяна, постарайся не оставаться одна. Там своя охрана, меня не пустят. На лошадь не садись. Откажись, придумай что-нибудь.

– Да уже… - Я сказала ему об испорченном платье.

– От угощения, наоборот, не отказывайся, это оскорбит княгиню. В остальном же… будь осторожна.

Странно вот так беседовать с Добрыней. Он не шутил, не дурачился в обычной своей манере, но его серьезность не пугала. И он сам казался каким-то другим. Такой же рыжий. Огромный. Сильный. И… надежный? Сейчас от него словно веяло спокойствием. Владу повезло с другом.

Я пообещала Добрыне принять противоядие и вести себя осторожно. И вскоре меня позвали одеваться.

Жидкость в пузырьке из темного стекла пахла травами. Я не задумывалась, пить или не пить. Влад говорил, что доверяет Добрыне, как самому себе. Вот и я доверяла рыжему богатырю. Надо, значит, надо.

Противоядие обожгло горло горечью. Желудок сжался, пытаясь вытолкнуть эту гадость. К горлу подступила тошнота. Но неприятные симптомы вскоре прошли.

Великая Княгиня встретила конкурсанток у конюшен. Зачем барышням конная прогулка, я не поняла. Вроде как полюбоваться красотами княжеского парка, прокатиться по берегу реки. Барышень на прогулке сопровождали оба княжича – Александр и Алексей. И еще несколько молодых людей, подозреваю, самого высокого происхождения, из боярских и княжеских родов. Ближе к истине то, что сия прогулка – часть смотрин.

Кого выбирали мужчины среди самых красивых девушек государства, невест или содержанок? Я радовалась, что избежала этой прогулки.

К слову, лошадку мне не подвели. И сопровождающего не представили. Значит, доложили, что я не поеду верхом.

– Барышня Богданова останется со мной, - произнесла Великая Княгиня.

И, не взглянув на меня, бодро зашагала по дорожке, ведущей к парку. И дальше – по аллее. К собственным палатам.

Я невольно сравнивала эту женщину с матерью Влада. И находила, что Лидия Алексеевна лучше во всем. И красивее, и стройнее, и вкусом обладает отменным. Великая Княгиня тоже красива, но иначе. Волос у нее темный, почти черный, а кожа белая, будто мраморная. Холодная красота – величественная, но неживая. И одевается во все черное. Украшения из черного жемчуга. Не зная обеих, я сказала бы, что мать Влада – свет, а жена его отца – тьма.

Но, может, я пристрастна?

Мы остановились у беседки – обычной, деревянной, украшенной шторами. Внутри накрыли стол. Для твоих.

Закралась мысль, что дыра на моем платье – отнюдь не случайность. И оставалось только гадать, что от меня нужно Великой Княгине.

Она обернулась ко мне, взглянула строго. Я поклонилась ей, на всякий случай. И сочла необходимым извиниться.

– Всемилостивейшая государыня…

– Елизавета Павловна, - перебили меня. – Можешь так ко мне обращаться. Какие могут быть церемонии. Ведь ты жена Владислава. И, значит, член нашей большой… - Она позволила себе усмешку.
– …семьи.

– Елизавета Павловна, - послушно повторила я, - прошу простить меня за то, что не смогла участвовать в конной прогулке. Дело в том…

– Пустое, - вновь перебила она. И указала на стул. – Присаживайся.

Угощение показалось мне скромным. На маленьких тарелочках я разглядела засахаренные фрукты, орешки, длинные палочки из теста, кусковой сахар и мед. Вместо чая нам подали горячий шоколад.

– Угощайся, - предложила Елизавета Павловна. – Шоколад сварен по моему личному рецепту.

Мысленно поблагодарив Добрыню за противоядие, я попробовала шоколад. Горький. И пряный. Похоже, даже с перцем. Я заела горечь апельсиновой корочкой в сахаре.

Елизавета Павловна макала в шоколад жареные палочки и с наслаждением отправляла их в рот. Пауза затянулась. Я не представляла, о чем с ней говорить. Да, она знает о том, что мы с Владом женаты. Но что из того? Не удивительно, что это не тайна для государыни. А мне… спросить ее о погоде? Вести светские беседы меня не учили.

– У тебя есть внебрачный ребенок.

Я чуть не вздрогнула, так неожиданно прозвучали эти слова. И заметила, что слуги куда-то исчезли. Ветерок слегка играл шторами, шумела листва, но другие звуки стихли.

– Есть, - ответила я. – Дочь.

Хотя то был не вопрос.

– Отец… - Елизавета Павловна выдержала паузу. – Александр?

По спине поползли мурашки. Не к добру этот разговор.

– Не знаю, - ответила я честно. И солгала: - Не помню.

Елизавета Павловна вопросительно приподняла бровь.

– Болела я, долго в беспамятстве пролежала, - пояснила я. – А после многое забыла. Так до сих пор и не вспомнила.

– Или никогда не знала? – спросила она спокойно и, одновременно, уверенно.

– Что? – растерялась я.

– Ты не Марьяна Богданова, - сказала Елизавета Павловна. – Ты самозванка. Воровка, занявшая ее тело. Потому ты и не знаешь, от кого настоящая Марьяна родила дочь.

Я лишилась дара речи. Да и что я могла сказать?! Подтвердить эти слова? Опровергнуть?

Но как… откуда она знает…

Елизавета Павловна усмехнулась и положила на стол куклу. Ту самую «лихоманку», что исчезла из дома купца Богданова. Куклу с моим лицом. Но ведь Таня утверждала, что куклу сожгли!

– Откуда… - выдавила я.

И поняла, что проговорилась.

– Лада наделила тебя даром кукловода.

В пальцах Елизаветы Павловны мелькнуло острое лезвие. Не нож, малюсенький кинжал. Он коснулся щеки куклы, и я почувствовала ледяную сталь у собственной щеки.

– Но, похоже, ты ничего о нем не знаешь, - продолжила Елизавета Павловна. – Не знаешь, что кукла-родоначальница уязвима.

Она провела кинжалом по щеке куклы, и я вскрикнула от боли. По щеке потекло что-то теплое. Кровь.