Чудо – дело тихое

– А ты кто? – спросил его батюшка.

– Я полковник.

– И что, полком командуешь?

– Да нет. Я в отставке. Пенсионер.

– А чем занимаешься?

– И сказать трудно. Жене помогаю. На рынок съезжу, в саду поработаю…

– Ну, тогда ты не полковник, а для борща половник. А должен быть в саду райском садовник.

– Как это? – опешил полковник.

– А так. Трудись во славу Божию. Ходи в храм почаще. Читай Евангелие. Молись. Жертвуй на храм. Помогай Церкви. Ты грамотный. Иди в алтарники. Да хоть сторожем. И тоску твою как рукой снимет. И будешь уже на земле как в раю.

Полковник последовал батюшкиному совету.

– И действительно, тоски больше нет, – говорил он мне. – Некогда тосковать. Разгоняю ее словом Божиим. До рая еще далеко. Но из ада уже выбрался.

Матушка Ксения

Рассказ игуменьи Ксении – одно из свидетельств чудесной помощи батюшки (я вынужден изменить имя игуменьи и названия монастырей, поскольку героиня наша очень скромна и согласилась рассказать о своем жизненном пути лишь для того, чтобы поведать не о себе, а об отце Симеоне и его молитвенной помощи, которую она обильно получала при его жизни и продолжает получать до сего дня).

– Светское имя у меня Надежда, – рассказывала игуменья. – Жила я на Урале, рядом с Верхотурском. Работала медсестрой в больнице. Однажды подруга моя предложила летом поехать в отпуск в Абхазию. И попала я от Симеона Верхотурского к Симеону Гудаутскому – к батюшке Симеону. Нашли его домик. Он там с сестрами жил. Провели нас сестры в сад. А в саду маленькая келийка. Батюшка нас увидел:

– Вот казанские сироты приехали. Откуда вы?

Я сказала откуда, и что ездили мы по святым местам. Были в Печорах…

А подруга меня перебила:

– Можно я буду жить в Загорске?

Батюшка сразу отреагировал:

– Семинаристов ловить? Не надо. Ты такого поймаешь – хуже мирского.

Тогда я спросила:

– А можно мне в монастырь? – И назвала монастырь, насельницей которого была знакомая моей мамы.

– Можно. Ну, что вам дать?

Подруга увидела на столе черную икру и говорит:

– Хочу икры.

Батюшка дал ей большую банку. А она ему:

– Батюшка, возьмите нас в духовные чада.

А я подумала: «Что это она за нас двоих говорит? У меня уже есть духовник». Да и у нее был. Только она потом еще два раза меняла. Батюшка посмотрел вокруг и дал ей яйцо-писанку из Корицкого монастыря. А мне дал серебряную иконку Веры, Надежды и Любови. И еще дал мне свою фотографию. Он на ней такой строгий, нахмуренный. Велел письма ему писать. Вот я и стала ему писать. А он отвечал. У меня его писем – целый чемодан. Он пишет: «Уклоняйся от мира». Значит, готовься к монашеству. Это очень серьезный совет, хотя я и думала о монашестве. А у меня ведь был духовник. Как тут быть? Мама моя говорит, что нужно слушаться отца Симеона. Год мы с моим духовником переписывались. А потом он вдруг написал, чтобы я себе другого духовного отца искала. Он не мог на расстоянии мной руководить. А отец Симеон мог. Летом я поехала в Троицу, в лавру, а потом к отцу Симеону.

– Ну вот, игуменья приехала. Что, замазура, хотела в Троице матушкой стать?

Значит, намекает, что я хотела за семинариста выйти… Сел он за стол в центре, а меня рядом посадил. Дает мне маслины. А я их в первый раз вижу. Попробовала – соленые, кислые, горькие… Подумала, что он смеется надо мной. У меня даже лицо искривилось. А он смеется. Махнул рукой:

– Не быть тебе монахиней, раз маслины не любишь.

Схиархимандрит Симеон (Нестеренко). 2000-е

Я заплакала. А потом, когда уезжала, мне в дорогу дали маслин. Мне так грустно. Не хотела я от батюшки уезжать. Еду, ем маслины и плачу. И понравились. С той поры я люблю маслины.

Тогда я ходила у него в длинном темном халате. Батюшка:

– Ну ты и монашка! Давай, монашка, Псалтирь читай.

Я стала читать, и ему понравилось.

– Будешь монашкой.

А потом все время стал меня называть игуменьей. Все решили, что он смеется надо мной. Какая я игуменья? Я маленькая, голосок у меня – еле слышно. А игуменья должна быть видной, с командирским голосом… Я даже обиделась, что он меня так обзывает.

А потом я два года не ездила к нему. Только переписывались. Ездила в один монастырь в отпуск. Мне игуменья этого монастыря письма писала. Все Надюшей называла. А тут вдруг пишет: «Чадо Надежда». К чему бы это? Значит, и она о моем монашестве думает. Мама мне говорит:

– Слава Богу! Поезжай!

Я и поехала. Через Москву. А там батюшка Симеон. Он приехал из Киева. Я ему все рассказала, что меня в монастырь зовут. Он говорит:

– В монастырь так в монастырь. А сейчас поехали со мной в Гудауту.

Поехали. Едем, и мне так светло и радостно! Так благодатно! Батюшка рядом. Смотрю в окно, а там звезды…

В Гудауте я пробыла несколько дней. Вдруг рано утром батюшка говорит:

– Быстро уезжай в Сочи.

Я уехала. А там был обыск. Батюшке Духом открылось. Если бы меня нашли, то была бы беда. Я ведь была молодая. А за молодых священников строго наказывали. Батюшка мне потом написал, что келью его милиционеры сломали. А ведь ее освещали митрополит Леонид и епископ Илия. Илия сейчас Патриарх Грузинский.

Я и поехала в монастырь. Прописку мне не давали, я сняла жилье. Сестры со мной почти не разговаривают, а послушаниями завалили. Я приуныла. А батюшка мне все письма ласковые писал. Большие просфоры служебные присылал. Всякие подарки. В общем, я не выдержала и поехала в Гудауту. Думаю, что это не мой монастырь.

Митрополит Исидор (Кириченко) у отца Симеона. Справа от владыки: протодиакон Сергий, протоиерей Евгений Хаджипараш, протоиерей Иоанн Мартынюк. Справа от о. Симеона – монахиня Варвара, слева – инокиня Тамара (ныне мон. Тавифа); верхний ряд справа налево: мон. Агапия (ныне схимон. Афанасия, послушница Мария, мон. Елисавета, мон. Макрина (ныне схимон. Моисея), мон. Евдокия (ныне схимон. Екатерина)

Конец ознакомительного фрагмента.