Чудо пылающего креста

— В этом районе нет торговых лавок, госпожа, — возразил Константин, когда Приска и Валерия ступили на мощеную улицу.

— Здесь живет епископ Антиохии, и его прихожане собираются в этом доме, — объяснила Приска.

— Христиане!

— Я не буду просить, чтобы ты вошел туда вместе с нами, трибун. Мы с дочерью будем там в полной безопасности.

— Мне нельзя вас оставлять, — твердо сказал Константин. — У меня приказ охранять вас постоянно.

Здание представляло собой переоборудованное жилое помещение. Стены, разделяющие несколько комнат, снесли, и получился довольно просторный зал для собраний, очень похожий на тот, что Константин видел в Зуре на Евфрате. Не удивило его и то, что он увидел на стенах: множество тех же самых картин, изображающих человека, которому христиане поклонялись в облике пастуха, сеятеля, а в сцене, похоже типичной для всех такого рода картин, — как восстающему из гроба.

Навстречу императрице и ее дочери вышел почтенный мужчина с длинной бородой, в одеянии священнослужителя и в каком-то высоком головном уборе, которого прежде Константин еще никогда не видел. Служба уже началась, и зал почти наполнился людьми, сидящими на скамьях и слушающими молодого священника, стоявшего за кафедрой на возвышении в дальнем конце зала. Перед ним был развернут небольшой свиток, с которого он читал увлеченной публике. Слушатели оказались так поглощены его словами, что даже не шелохнулись, когда вновь прибывшие вместе с Константином устраивались на одной из задних скамей.

Константин вдруг с изумлением понял, что уже знает говорящего, он видел его в Кесарии что-то около года назад. Это был Евсевий Памфил.

— «Наконец, братия мои, укрепитесь Господом и могуществом силы Его, — читал священник, — Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских. Потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных.

Для сего приимите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злый и, все преодолевши, устоять. Итак, станьте, препоясавши чресла ваши истиной, и облекшись в броню праведности, и обувши ноги в готовность благовествовать мир. А паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого. И шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть слово Божие; всякою молитвою и прошением молитесь во всякое время духом, и со всяким постоянством и молением о всех святых старайтесь о себе самом и о мне, дабы мне дано было слово — устами моими открыто с дерзновением возвещать тайну благовествования, для которого я исполняю предназначение в узах, дабы смело проповедовал, как мне должно».

Евсевий отложил свиток и обратился к прихожанам:

— Нежно любимые, — сказал он, — вы только что прослушали, как я прочел вам слова апостола Павла, написанные церкви в Эфесе, когда он был в заточении и готовился предстать пред судом императора Нерона, неуверенный в том, какая судьба его ожидает. И все же вы слышали, что он призывает всех, кто читает или слышит его послание, отбросить неуверенность и быть стойким в вере и знании Бога и его Сына, Господа нашего Иисуса Христа.

Большинство из вас слышали уже много раз рассказ о том, как Павел стал апостолом и слугою Господа. Он признается, что был гонителем христиан в Иерусалиме, стремящимся разрушить Церковь. Но когда, в рвении своем, он ехал в Дамаск, чтобы там преследовать наших людей, еще на дороге ослепило ярким светом, и он услышал голос, который говорил: «Савл, Савл, — так его звали до тех пор, пока Иисус не повелел ему следовать за собой, — что ты гонишь меня?» А когда он спросил: «Кто ты, Господи?» — голос отвечал: «Я — Иисус, которого ты гонишь. Трудно тебе идти против рожна».

В тот же момент этот человек, еще минуту назад жаждущий поскорее добраться до Дамаска и уничтожить тех, кто служил Господу, изменился точно так же, как изменились многие из нас по милости Бога и Сына Его, пришедшего на землю, пострадавшего и отдавшего жизнь свою за нас, однако восставшего из мертвых, чтобы дать нам уверенность в том, что мы будем бессмертны с ним на небесах, если только уверуем и примем его как Спасителя нашего.

Все вы также не раз уже слышали рассказ о том, как преследовали в Иерусалиме единомышленников Христа, и из-за этого они стали распространять его учение за границей, сея, где бы они ни проходили, свежие семена. Со временем церкви, подобные этой, уже можно было найти далеко на Западе, в самой Британии, и на Востоке — у границ государства желтых людей. У нас в качестве руководящих принципов есть не только слова самого Господа нашего, как они закреплены в Святом Писании и в деяниях святых апостолов, изложенных лекарем Лукой, но и в посланиях Павла всем церквам. В них он призывает нас стоять твердо, как в только что прочтенном мною отрывке, облачась в доспехи, не выкованные в жару печей, и взявшись за оружие, не изготовленное из стали, однако способное перевернуть человеческие души и завоевать их без пролития крови.

— Возлюбленные мои, в страшных гонениях на христиан, которые император Нерон устроил после того, как сжег Рим, апостол Павел не боялся принять такую же мученическую смерть, на которую обрекли апостола Петра и многих других. Он не боялся, и мы не должны бояться, ибо, как он писал в послании к филиппийцам: «Наше же жительство — на небесах, откуда мы ожидаем и Спасителя, Господа нашего Иисуса Христа, который уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет сообразно славному телу Его».

Проповедь окончилась, и прихожане гуськом вышли из церкви. Но императрица с дочерью прошли по боковому проходу и преклонили колени для молитвы перед алтарем с бородатым священником, встретившим их при входе, поэтому Константин вышел, чтобы подождать их в вестибюле. Он стоял, размышляя, отчего это только что услышанные им слова повергли его в состояние какой-то неловкости, как вдруг увидел Евсевия: он тоже вышел в вестибюль и куда-то быстро пошел, заметив Константина, остановился.

— Трибун Константин! — воскликнул он с приветливой улыбкой на лице. — Вы уже стали одним из наших?

— Нет, нет. Там внутри императрица с госпожой Валерией.

— Я видел, как вы вошли, и обрадовался.

— Обрадовались? Почему?

— Конечно же это все мое тщеславие: хотелось, чтобы ты услышал мою проповедь, — признался Евсевий, — но это не главное. Я только что приехал в Антиохию из Кесарии. Когда мне сказали, что ты здесь, я решил разыскать тебя и поблагодарить за то, что ты сделал для наших в Александрии.

— Для ваших? Я что-то не помню этого.

— Когда у императора поскользнулась лошадь, ты напомнил ему, что кровь ей уже по колено.

— Так ведь это просто сбылось пророчество жрецов Аполлона из Кесарии.

— Или же это Бог действовал через тебя, чтобы уберечь от смерти тысячи невинных людей.

— Я слышал, что вы, христиане, плохо отзываетесь о языческих жрецах, которые искажают события в угоду собственных прорицаний, — несколько грубовато напал на него Константин. — Но ведь здесь вы делаете то же самое.

Евсевий бросил на него быстрый проницательный взгляд.

— Выходит, и ты почувствовал зов, — сказал он. — И тоже идешь против рожна.

Возможно, оттого, что после долгого дня Константин устал, или каким-то непонятным образом на него подействовала проповедь. Евсевия, ему вдруг в голову пришла мысль, что его используют — пусть даже это будет человек, признаваемый христианами за Сына их Бога, — используют, как фигуру в игре, передвигаемую по доске туда и сюда без всякой на то его собственной воли.

— Теперь ты, пожалуй, скажешь, что меня посетит видение, как и этого вашего Павла, — резко сказал он.

— Я вовсе никакой не прорицатель, коими считают себя жрецы Аполлона, — Похоже, его слова и манера выражения нисколько не обидели Евсевия, — Но могу сказать тебе одно: какую бы цель ни поставил перед тобою Бог, ты не можешь увильнуть от нее, как вол не может увильнуть от рожна, — Тут он улыбнулся, — Вся Сирия говорит о твоих ратных подвигах: спас армянского царя, персов остановил почти у самых ворот Антиохии. Ты настоящий герой дня, и честь эта вполне заслужена.

Трудно было сердиться на человека с таким теплым и, очевидно, искренним сердцем, и Константин почувствовал, как его раздражение отступает.

— Ты сейчас в Антиохии? — поинтересовался он.

— Только ненадолго. Большую часть своего времени я пишу историю всей Церкви, поскольку о рождении нашего Господа возвестили ангелы в Вифлееме. Когда гонения на Церковь заставили апостолов и других руководителей бежать из Иерусалима, они основали новую церковь здесь, в Антиохии. Вместе с Иерусалимом — а по приказу властей это теперь языческий город — Антиохия — наш самый важный центр на Востоке, так же как Рим — на Западе, хотя и епископ Александрийский день за днем обретает все новые церкви.