Чудо пылающего креста

2

Эвмений быстро поднялся, чтобы встретить Константина, который сразу же прошел в комнату больного прямо в своих грязных сапогах, остановившись, только чтобы сбросить с плеч тяжелый плащ. Ему оказалось достаточно беглого взгляда, чтобы убедиться в том, что Эвмений не ошибся, срочно вызвав его сюда. Восковая бледность на щеках Констанция, неглубокое учащенное дыхание, озабоченные лица собравшихся вокруг его ложа людей — все свидетельствовало о том, что император Запада при смерти.

— Слава Юпитеру, что ты здесь, — приглушенно проговорил пухленький секретарь, так как больной в это время спал. — У августа случился внезапный и сильный приступ. Думаю, у него внутреннее кровоизлияние.

— Значит, нет никакой надежды?

— Только чудо могло бы спасти его. Священники молятся за него.

Тут Константин впервые заметил, что один из стоящих около постели носит над мантией вышитый далматик и высокий головной убор, какие он видел у предводителей христиан в Антиохии. Эвмений проследил за его взглядом и сказал:

— Это Эборий, епископ Эборака. Его твой отец попросил к себе.

— Христианин! — Слово прозвучало громче, чем на то рассчитывал Константин, и он заметил, что Эборий обернулся.

— Ты ведь знал, что твой отец сочувствует христианам, — сказал Эвмений.

— Разумеется. А Юпитеру Капитолийскому принесли положенные жертвы?

— И ему, и Митре.

— Флавий! — позвал отец.

— Да, отец. — Константин подошел к постели и взял его бескровную руку, лежащую на подушке.

— Слава Богу, что ты здесь. Я боялся…

— С тобой все будет хорошо, отец. Эвмений говорит…

— Вы оба слишком честны, чтобы уметь изображать из себя лгунов. — Констанций слабо улыбнулся. — Я умираю. Я знал, что так и будет после первого приступа; потому-то я и вызвал тебя из Никомедии. Как на севере? Порядок?

— Граница в безопасности, отец. Я уверен, что Бонар сдержит свое слово.

— Тогда мне можно умереть спокойно: я все передаю тебе в полном порядке. Да, вот еще что…

— Слушаю, отец.

— Насчет Аскарика и Регаиса в Галлии будь настороже. Я не доверяю им полностью.

— Ладно, — пообещал Константин. — Теперь тебе надо бы отдохнуть.

— Многое надо сказать тебе, а времени слишком мало. Позаботься о Феодоре и детях.

— Я буду оберегать их, как берег бы Криспа.

— Жаль, что я так и не смог повидаться с внуком.

— Он похож на тебя, отец.

— Когда снова увидишь мать, заверь ее в моей преданности. И не доверяй Максимиану и Максенцию — они хитростью попытаются лишить тебя твоего права первородства. Также опасайся и Галерия: ему бы хотелось стать единоличным монархом. Да ты уж об этом знаешь.

— Знаю, отец.

— У тебя есть мудрые советники в лице Эвмения, Крока и Дация, а также в лице моего доброго друга Эбория. К его людям относись по-доброму: на них можно положиться, и они никому не причинят вреда.

Глаза у Констанция закрылись, и на мгновение Константину показалось, что отец испустил дух; но тут он увидел, что широкая грудь хоть и слабо, но все еще дышит, и понял, что император снова впал в бессознательное состояние. Когда Эвмений тихо позвал его по имени, он повернулся и пошел за секретарем из комнаты, затем по коридору в его собственные апартаменты.

— Слуги позовут нас, если он снова очнется, — заверил его Эвмений. — Ты слышал, как он только что сказал, что вслед за ним править тебе?

— Да, но он не нарек меня цезарем.

— Ни у кого не может быть сомнений, что он прочит тебя в свои преемники. — Уловив твердость в голосе Эвмения, Константин пристально пригляделся к нему. — Монарху вовсе не подобает умереть, не назвав своего преемника, особенно когда у государства две неспокойные границы. Ясно, что твой отец заботился о мире в этом регионе, когда назначил тебя своим заместителем в Гезориаке; поэтому сегодня же нужно издать приказ, гарантирующий, что у кормила власти будет сильная рука.

— А я, по-твоему, подхожу? — спросил Константин.

— Подходишь, чтобы править всей империей, и так оно и будет. Но только если станешь действовать решительно и удержишь все, что передает тебе твой отец.

— Что нам нужно сделать в первую очередь?

— Я изготовлю приказ и подпишу его от имени твоего отца: в нем ты назначаешься его преемником. Кроме того, армия должна провозгласить тебя цезарем, но с этим у нас не будет никаких хлопот. Осложнение возникнет, если Галерий попытается распространить свою власть помимо Востока еще и на Запад.

— Что бы ни случилось, я удержу Британию, Галлию и Испанию, — твердо проговорил Константин. — Мой отец навел в них порядок, и я не позволю им отойти к кому-то еще!

— Отлично! А теперь мы можем вернуться к твоему отцу.

Констанций, однако, все еще не пришел в себя, поэтому Константин отправился разыскивать Дация. Такого важного шага в своей карьере он не мог предпринять, как и прежде, не посоветовавшись с седым ветераном, и надеялся, что Даций смог бы облегчить ему душу в одном все еще беспокоившем его вопросе.

— Мне сказали, что Констанций умирает. Это правда? — спросил Даций, когда его нашел Константин.

— Да, Эвмений уверен в этом.

— Он нарек тебя цезарем?

— Не так уж прямо, но он явно надеется, что я сменю его здесь и в Галлии.

— Ты должен сменить его, — твердо сказал Даций. — Если Констанций не сможет назвать тебя преемником, тогда армия сделает это.

— То же говорит и Эвмений. Но строить такие планы, пока отец еще жив — не пахнет ли это изменой?

— Будь уверенным, что страна окажется в надежных руках, и никакая это не измена. Если Констанций умрет, не подписав приказ, я сам провозглашу тебя цезарем. Можешь быть уверен — армия поддержит.

Ночью Констанций умер, не приходя в сознание. Константин находился у его постели и после отвел епископа из Эборака в сторону.

— Прошу вас помолиться своему Богу за душу моего отца, — сказал он. — Если потребуется…

— За такую молитву ни один христианин не принял бы платы. Впрочем, мы молились за него с тех самых пор, как он заболел. — Он испытующе посмотрел на Константина. — А сын собирается продолжать политику отца теперь, когда он здесь у власти?

— Вашим людям не будет от меня никакого вреда, можете не бояться, — пообещал Константин. — А мой отец… он был христианином?