Чудо с ушами, или Успокоительное для дракона

– Не будем, – пообещала я. – Силли, кто тебя этому научил?

– Господин Мэрсин, – прошептала она, с тревогой поглядывая на дверь класса. – Сказал, я должна так обращаться к господам, живущим в этом доме.

– Это кто ещё такой? – удивился Эйдер.

– Гувернёр Брандерона, – пояснила я. – Уже бывший. И вообще – не настоящий.

– Знаешь, Силли, раз уж я теперь наследник, – паренёк подошёл ближе и присел на корточки, чтобы быть на одном уровне с малышкой, – то уж точно главнее какого-то гувернёра, тем более – бывшего и ненастоящего. И я тебя очень прошу – называй меня Эйдером. Я привык к этому имени, и мне не очень нравится, когда меня называют Эйдерианом. Как будто к кому-то чужому обращаются. А вы – мои друзья, так хотя бы вы называйте меня, как я привык.

– Я тоже не люблю, когда меня Сильмирией зовут, – кивнула Силли, кажется, проникшись. – Так только папа звал, когда ругал за что-нибудь. Ладно, я буду звать тебя Эйдером.

– А меня только Брандероном зовут, – послышалось печальное у меня за спиной. – У меня нету короткого имени.

Оглянувшись, я увидела, что младший сын дракона наблюдает за нами в приоткрытую дверь. Силли тоже увидела, снова поклонилась и выдала:

– Приветствую вас, лорд Брандерон.

Это как же тот гад умудрился её выдрессировать за эти несколько дней? Жаль, что всё же так и не удалось его стукнуть. Но надеюсь, хотя бы от отца ему влетит по первое число, пусть не за Силли, так за ложь и кражу.

– А я не лорд, – покачал головой мальчик, высовываясь чуть сильнее и тяжело вздыхая. – Не знаю, зачем господин Мэрсин так меня звал.

Я поняла, что мальчик не знает о своём родстве с «гувернёром», наверное, тот ничего ему не говорил, чтобы малыш не проболтался случайно. В любом случае, от меня он этого точно не узнает.

– Привет, братец, – Эйдер подошёл к Брандерону и потрепал его по чёрным кудряшкам, такие же и у него были при нашей первой встрече, а потом позеленели, и я снова удивилась этой странности. – Хочешь, я буду звать тебя Брандом, чтобы у тебя тоже было короткое имя?

– Хочу! – обрадовался мальчик, с обожанием посмотрев на Эйдера. – А ты будешь со мной играть? У меня есть ещё два старших брата, но они уже старые и со мной не играют и почти не разговаривают. А если говорят, то тоже зовут Брандероном. А я тоже хочу короткое имя! Будешь?

– Буду, конечно, – Эйдер чуть снисходительно улыбнулся малышу. – Но, наверное, только вечером смогу, у меня весь день уроки. Это ужас просто! – теперь уже ко мне. – Столько всего! Жуть! Я ж только два года у нас в посёлке в школу ходил, потом папка сказал, что хватит дурака валять, читать-считать умею и довольно, работать нужно. А оказалось, отец деньги высылал, чтобы меня ещё и учили всяким наукам, чтобы потом в военное училище отдать. А папка те деньги зажиливал.

– Да уж, нелегко бы тебе в училище пришлось бы, – посочувствовала я.

– И не говори! Ко мне ж оттуда учителя приезжали, знания проверяли, за голову хватались. В училище-то теперь не отдадут, а вот в магическую академию всё равно ж поступать. Вот теперь и догоняю, что должен бы уже знать сейчас. Да ладно б науки! И магия тоже – это ж как интересно. Но этикет?! А танцы! А фехтование! И ещё будут музыке учить и акварели рисовать, пока учителей нет, но найдут же! В общем, куча всего, что тоже наследнику знать надо. Мне из всего этого только верховая езда нравится, я немного всё же умел ездить, правда, без седла.

– Я тоже люблю верховую езду! – обрадовался Брандерон.

– Может, вы могли бы вместе заниматься? – предложила я. Скорее всего, здесь они на равных, а даже если и нет, хотя бы рядом лишнее время побудут, всё же братья. А малыш Брандерон явно очень одинок, ни друзей, ни родственников подходящего возраста.

– Это было бы здорово, но, наверное, надо, чтобы отец распоряжение дал, – задумался Эйдер. – Только кто ж его об этом попросит?

Братья переглянулись и синхронно покачали головами, став при этом удивительно похожими. Кажется, ни один из них не был настолько близок с отцом, чтобы обратиться к нему с просьбой. Похоже, придётся вновь подключать свою ящерку, к ушастому чуду изумрудный дракон почему-то весьма благоволил. Мне не сложно, а для этих одиноких мальчишек – радость.

Но обещать пока ничего не стала, вдруг не получится, не буду зря обнадёживать ребят.

– Лорд Эйдериан, пора начинать занятия, – послышался голос чуть дальше по коридору, и Эйдер закатил глаза, а потом жалобно на меня посмотрел, посочувствуй, мол. То ли тому, что надо идти учиться, то ли обращению, то ли и тому, и другому сразу. Потом сделал серьёзное лицо, оглянулся и кивнул учителю:

– Уже иду.

Мужчина кивнул и скрылся за дверью, возле которой стоял, я его и рассмотреть толком не успела, только то, что высокий, худой и в летах. Эйдер улыбнулся нам и ушёл следом. А я представилась своему новому ученику и объяснила, что буду заниматься с ним, пока ему не найдут нового гувернёра. Потом мы втроём отправились в класс. Придётся разбираться, что там и как, по ходу дела.

По словам Брандерона, расписание было одно и то же каждый день – по часу занятия письмом, потом счётом, потом чтением. А после обеда у него была ещё верховая езда, но с другим наставником, точнее – с одним из конюхов. Итак, начнём с письма. Только сначала мы втроём передвинули стол Силли вперёд и поставили его рядом со столом Брандерона. От детей в этом деле пользы было мало, но главное – они старательно пыхтели рядом, а совместный труд помогает сблизиться.

Я осмотрелась – на учёбу сына лорд Корбед средств явно не жалел. Тетради для письма были из гладкой белой бумаги и с напечатанными полосками, перья – новые и блестящие, без зазубрин, из дорогой стали, чернила – свежие, не загустевшие от старости. Много детских книг, альбомы, цветные карандаши и краски – странно, что среди уроков не было рисования, хотя всё для этого лежало на полках, – даже разноцветные мелки, невиданная мною прежде роскошь. Решено – будет у нас ещё и рисование. Я в этом деле мало что умею, но просто кисточку в руках держать, рисуя каракули, и то детям полезно.

Я взяла в руки тетрадь, в которой писал Брандерон, полистала, нахмурилась. По его словам, эта тетрадь была единственной, то есть, нигде больше он не писал. И начал почему-то сразу с букв – больших, уродливых, некрасивых и слишком сложных для того, кто впервые взял перо в руки. Не удивительно, что страницы тетради все в кляксах. Да и полтора исписанных листа за несколько месяцев – маловато, чтобы руку набить.

Я отлично помнила, как мама учила меня писать, я и сама так Луки и Силли обучала. Поэтому просто отложила прежнюю тетрадь в сторону, взяла чистую из большой стопки и усадила Брандерона рисовать палочки и крючочки. Пусть сначала научится простому, потом перейдём к сложному. Силли это уже умела, поэтому старательно выписывала букву «т».

Минут через десять я прервала занятие, чтобы дети немного попрыгали и поприседали возле своих столов, потрясли руками и посжимали кулачки, приговаривая детский стишок про уставшие пальчики, которому научила меня ещё мама, Силли радостно мне вторила. Брандерон удивлённо на нас смотрел, но все движения повторял с удовольствием, а во время третьего перерыва вместе с нами повторял и стишок – хорошая память у парнишки.

Результат – полстраницы старательно написанных им палочек и крючочков, которые выглядели очень даже неплохо, особенно по сравнению с корявыми буквами, которые он прежде выписывал по пять штук за урок, и довольные дети, готовые к новым свершениям.

После этого я объявила перемену, объяснив мальчику, что это такое, и всё больше поражаясь его дядюшке. Он как минимум получил образование в школе для мальчиков – и даже не делал для малыша перерывы между уроками?! У шестилетки! В голове не укладывалось.

Заглянув в тетрадь по счёту, вздохнула и отложила её в сторонку. Тут всё было так же грустно, как и с буквами. Ладно, пусть Брандерон пока руку на палочках набивает, успеет научиться цифры писать. А сейчас займёмся тем, с чего мы с мамой начинали.