Чудо в аббатстве

– Ты моя избранница, - ответил он.

– Мне кажется, я вижу сон.

– Ив том сне сбываются твои желания.

– Да, - ответила я.
– Мне казалось, что у меня больше никогда не будет таких счастливых снов.

– Тогда поклянемся в верности здесь, в этой часовне, где много лет назад нашли меня. Но прежде подумай, Дамаск. Жизнь полна трудностей. Выдержишь ли ты их ради любви?

– С удовольствием, - искренне ответила я.
– И я рада, что тебе нечего мне предложить. Я докажу тебе, как сильна моя любовь.

Он вновь с нежностью коснулся моего лица.

– Спасибо тебе, Дамаск, - сказал он.

– Спасибо за эти слова. Здесь, на этом алтаре, мы принесем наши клятвы. Дамаск, поклянись, что ты любишь меня, и я поклянусь нежно любить тебя.

– Клянусь, - произнесла я.

Мы покинули часовню и вышли в теплую летнюю ночь. Мы прошли по заросшей травой поляне, где сидели детьми.

– Это наша брачная ночь, - сказал он.

– Но свадебной церемонии не было.

– Ты поклялась мне в часовне - это и была наша свадьба.

– Бруно, - сказала я, - ты всегда был не таким, как все. Именно поэтому я и любила тебя, но, если мы решили пожениться, я должна сказать матери. Будет свадьба.

– Это будет позже. Ты принадлежишь мне сейчас. Доверяй мне. Так должно быть, или ты не моя суженая, а я не твой. Ты сказала, что достаточно любишь меня для того, чтобы бросить все, бросить жизнь в достатке, хотя ты еще не знаешь, что такое трудности. Ты уверена в этом, Дамаск? Еще не слишком поздно.

– Уверена. Я буду стряпать для тебя, работать для тебя.

– И верить в меня, - добавил он.

– Я буду тем, кем ты пожелаешь, - пообещала я.
– С тобой я буду счастливее в хижине, чем без тебя в замке.

– Так и должно быть. Ты должна верить мне, трудиться со мной и для меня.

– Так и будет, я буду это делать от всего сердца.

– Это наша брачная ночь, - произнес он. Я поняла, что он хочет сказать, и отпрянула. Я была девственницей, воспитанной в уверенности, что ее нельзя нарушать до брака. Я не должна ожидать, что жизнь с Бруно будет такой, какой она была бы с другим мужчиной.

– Ты думаешь, я собираюсь соблазнить тебя и бросить?
– печально сказал он.
– Значит, ты все еще сомневаешься во мне.

– Нет.

– Но ты сомневаешься. Я думал, ты смелая. Я поверил, когда ты говорила, что доверяешь мне Возможно, я ошибался. Думаю, тебе следует вернуться домой.

Тут он поцеловал меня с такой страстью, о которой я и не мечтала. Я спросила:

– Бруно, ты сегодня совсем другой. Что случилось?

– Сегодня я твой возлюбленный, - ответил он.

– Я ничего не знаю о любви.., о такого рода любви. Я сделаю все, о чем ты меня попросишь, но..

– У любви много граней. Она похожа на алмаз в венце Мадонны. Ты помнишь его, Дамаск? Он сиял и бледным светом, и ярким, он был красным, синим, желтым, сверкал всеми цветами радуги, но это был все тот же алмаз.

Пока он говорил, его руки ласкали мое тело, и я уже не сознавала, что за странная сила влечет меня к нему. Я чувствовала его власть над собой, но не была уверена в том, что мои чувства к нему похожи на любовь, которую испытывают другие люди. Они совсем не походили на то, что я испытывала к Руперту или к отцу. Его любовь ко мне тоже была не похожа на любовь Руперта. Я чувствовала в Бруно потребность подчинить меня своей воле и сама жаждала подчиниться.

В тот момент я могла поверить в то, что он не такой, как другие. Возможно, все девушки испытывают такие чувства к своим возлюбленным, хотя те обладают всеми возможными совершенствами. В тот момент я чувствовала в нем нечто божественное, и у меня возникло желание подчиниться ему, каковы бы ни были последствия.

Моя воля слабела, я хотела и даже жаждала отбросить все, чему меня учили, забыть о своем уважении к целомудрию, о том, что уступать следовало только мужу. Но Бруно и был моим мужем.

Я убедила себя. Бруно это понял. Я услышала его тихий торжествующий смех.

– О, Дамаск, - проговорил он, - ты предназначена мне, и любишь меня безумно, беззаветно, так что готова все бросить ради меня?

Я услышала свой ответ:

– Да, Бруно. Я оставлю все.

Это была моя брачная ночь. На постели из папоротника мы слились воедино.

Я знала, что ничто больше не будет прежним. Даже в момент страсти я не могла избавиться от мысли, что участвую в церемонии жертвоприношения.

***

Было раннее утро, когда я, одурманенная и растрепанная, пробралась в дом. До дома мы шли вместе, обнявшись. Бруно махал мне вслед, пока я не исчезла в доме.

После всего пережитого я была удивлена, взволнована и ни о чем другом не могла думать. Жизнь стала увлекательным приключением. Я достигла вершины счастья, и в тот момент у меня не было желания оглядываться в прошлое или заглядывать в будущее. Мне хотелось взлететь выше горных вершин. Я желала насладиться всем, что произошло, вспоминать слова, которые мы шептали друг другу, воскресить моменты единения с ним.

Бруно казался мне подобным Богу. Эта всегда исходившая от него, подчиняющая себе сила была великолепной.

"Во всем свете нет никого, похожего на него, - думала я.
– И он любит меня. Я принадлежу ему, а он мне, навсегда".

Я прошла через холл и, когда уже собралась подняться по лестнице, вдруг ощутила какое-то движение и увидела фигуру человека. Это оказался Саймон Кейсман. В сумрачном свете его лицо было белым как мел и похожим на лисью морду. Глаза его сузились.

– Итак, - сказал он тихо, но ядовито, - ты пробираешься домой ночью, как потаскушка.
– Его рука метнулась вперед, и я подумала, что он собирается меня ударить, но он только стряхнул лист с моего рукава.
– Ты могла выбрать и более удобную постель, - добавил он.

Я попыталась пройти мимо него, но он загородил дорогу.

– Я твой опекун, твой отчим. Я жду объяснений твоего беспутного поведения.

– Что, если я не намерена их давать?

– Думаешь, я это позволю? Думаешь, что можешь меня обмануть? Я знаю, что случилось. Ничто не может быть для меня более очевидным.

– Это мое личное дело.

– И ты думаешь, что я буду кормить и одевать твоих ублюдков, если они появятся?

Неожиданно я так разозлилась, что подняла руку, чтобы ударить его. Он перехватил ее прежде, чем я успела это сделать, и придвинул свое лицо к моему.