Чудодей

— Вот именно, — ответил Станислаус. — Есть у вас книжка о гипнозе, но уже не для начинающих?

Книготорговец подавил мелькнувшую улыбку. Он нагнулся и вытащил из-под прилавка книгу.

— Вот, могу предложить вам великолепную книгу. Это введение в искусство любви, труд для самообразования. Я уступлю вам ее за двенадцать с половиной марок. Она немного запачкалась. Была выставлена в витрине.

— Я хочу, чтобы моя книжная полка ломилась от книг, совсем как у ученого.

— Понятно. На остальные деньги возьмите более дешевые книги. Не желаете ли романы насчет современной любви?

Любовь… В этой области у Станислауса еще не было больших знаний. Книготорговец смеялся, уже не стесняясь.

— Вот! «Искусство счастливой любви». Книга, написанная американским специалистом, профессором. В настоящее время лучшее, что есть по этому вопросу.

— Пожалуйста, — сказал Станислаус и слегка поклонился книге. С ее обложки ему улыбалась ярко расцвеченная любовная пара.

С пачкой книг, завернутых в бумагу, Станислаус прошел через кухню. Хозяин ковырял в золотых зубах заостренной спичкой.

— Что ты там притащил?

— Несколько ученых книг.

— А нет там книжки насчет дешевых рецептов и пирогов без масла? Или насчет эрзаца яичного желтка?

— Нет, речь в них идет о науках для жаждущих знаний.

Хозяин отбросил зубочистку. Он внимательно оглядел злополучную пачку книг, похлопал ее ладонью.

— Так вот что я тебе скажу. Отныне я буду с тебя больше вычитать за свет. Ты теперь черт его знает сколько света будешь потреблять!

Гвидо в последнее время казался спокойным, сосредоточенным. Словно сам господь бог широко расположился у него в душе.

Служанка принесла обоим подмастерьям ужин. Краснощекая веселая девушка исподтишка строила глазки и то и дело пыталась завести с парнями разговор.

— Принесла вам жареную селедку и всякие деликатесы, эй, вы, толстокожие мучные черти!

Гвидо что-то проворчал и сплюнул в сторону железной печурки. Станислаус молчал. Девушка незаметно толкнула его бедром.

— Замок, что ли, повесил на свой пекарский рот? Напиши когда-нибудь и мне письмо, не только своей Марлен. Я бы тебе уж ответила.

Станислаус вспылил.

— Ты рылась в моей коробке?

— Очень мне нужно! — Девушка вихляла бедрами, приплясывала, кружилась. — Оставляет человек письмо в кровати и хочет, чтобы я не подумала, что оно для меня. Пишешь ей стихи. Девчонка, верно, еще в школу ходит?

Станислаус взмахнул хлебным ножом.

— Я заколю тебя!

— Руки коротки, мучной гном!

Гвидо остановил Станислауса.

— Это неугодно богу!

— Шутка ему, надо думать, угодна. Я бы только чуточку пощекотал девчонку.

Гвидо опять сплюнул.

— Она воняет.

— Воняет?

— Все женщины воняют.

— Неправда. Я знал одну, так она пахла дикой розой, всегда пахла только дикой розой. Все, к чему она прикасалась, пахло дикой розой, — сказал Станислаус.

— Сверху они хорошо пахнут, верно, но подойти к ним поближе — б-р-р-р! — Гвидо передернул плечами.

Станислаус не ответил. Он видел Людмилу, нагую и чистую, как свежий плод каштана… Что, разве он ее видел недостаточно близко? Скоро Станислаус все узнает! У него теперь есть ученые книжки о любви, а значит, и самая лучшая возможность проникнуть во все ее тайны.

Сколько же времени нужно смиряться перед богом и его волей, чтобы получить то, что хочешь? Станислаус не мог ответить себе на этот вопрос. Сколько центнеров муки надо смиренно перепечь? Он спросил у Гвидо. Гвидо нахмурил лоб и подергал себя за бородку.

— Будь всегда полон смирения перед господом, все равно — достигнешь ты своей цели или не достигнешь. Так надо. А если не достигнешь, значит, твоя цель была только твоей, а не его целью.

— О милосердный боже!

— Это трудно! Очень трудно! Большинство не выдерживает.

— А ты?

— Я жду. Кстати, она опять приставала к тебе, прикасалась?

— Кто?

— Вонючая Альма.

— Она иной раз прищуривает один глаз, если мы где встретимся.

— Я ей этот глаз выколю. Она не смеет на тебя заглядываться.

— Ты выколешь ей глаза по божьему велению?

Стало быть, вот каким было последнее письмо Станислауса к Марлен — очень толстым, ни один почтальон не доставил бы его, если бы Станислаус не наклеил двойное количество марок. Письмо было требовательное, энергичное — великое испытание для бога. В любой день на голову Станислауса могла обрушиться тяжкая кара. К сломанному выключателю в угольном погребе он прикасался, только обернув предварительно руку своим белым колпаком. Он не облегчит богу задачу покарать его. Увидим, что владыка надумал!

«Теперь и я стал студентом. Не беспокойся, я не буду таскать ученость на спине, точно вещевой мешок, и походить на вопросительный знак». Вот сколько высокомерия было в этом письме к Марлен. Но и стихи оно заключало в себе, стихи, посвященные белой лилии. Нежные, усталые стихи. Кому даны глаза, чтобы читать, пусть прочтет! Кроме того, Станислаус упомянул о большом разговоре, который произошел между ним и отцом Марлен: «Я просил твоей руки. Он не дал мне ее, но я сам ее возьму, как только дойду до тебя. Все от тебя зависит, так и знай!» Письмо показывало также, что Станислаус не без пользы изучал некоторые старые счета хозяина и напоминания должникам…

«Если я в течение недели…» Он вычеркнул «недели» и написал «двух недель». «Если я в течение двух недель не получу полагающегося ответа от вас…» Станислаус перечеркнул «вас» и написал «тебя». «Если я в течение двух недель все еще не получу от тебя ответа, я буду вынужден, к сожалению, прибегнуть к мерам, которые являются нежелательными в интересах деловых взаимоотношений. Почтительнейшие поцелуи и тысяча приветов.

Твой верный Станислаус Бюднер, студент, изучающий курс высших наук».

Теперь все было сказано и начало положено. Станислаус энергично взялся за науки. Он решил встретить ответ Марлен не без некоторого приданого в виде учености.

Занятия он начал с чтения книги, название которой его особенно привлекало: «На запутанных тропах любви». Это был роман. На суперобложке были изображены две мужские головы. Над ними парила среди облаков и звезд голова девушки. Один из двух мужчин курил трубку, второй был в пенсне. Прочитав несколько страниц, удивленный Станислаус подумал: вот так отношения! Альфонс — тот, что курил трубку, — был настоящим бароном со скаковыми лошадьми. А Джон — его настоящее имя было, собственно, Иоганн — служил коммерческим директором в цветочном магазине. Тильда, полностью Матильда, была в этом магазине продавщицей. Такой красивой девушки еще не было под солнцем. Так заявил ей барон Альфонс.