Чудовище для проклятой

— Аларат является центральным островом нашего государства, если переводить на языки других рас — столицей, — бархатистый, низкий голос спутника подошёл бы какому-нибудь оперному певцу, — как понимаете, он достаточно велик, чтобы на нем проживало более трёх миллионов нелюдей.

Интересный, к слову, момент. На острова анорров людей, а, особенно, магов, не допускали. Вообще на островах проживало более двух третей всех жителей империи Норриат. Летающие острова, подумать только!

Какая сила удерживала их в воздухе и почему территории, расположенные на земле, не были и вполовину так хорошо заселены — загадка. В памяти Каарры об этом не было ничего. Или я просто об этом ещё не вспомнила.

— Обычно чаэварре не любят городов и слишком людных мест, предпочитая поместья в лесах, неподалеку от гор или озёр, но бывают и исключения…

Собеседник даже не скрывал, насколько любопытно ему выяснить, как именно я здесь оказалась в полном одиночестве. Что ж, помочь никак не могу — самой бы знать.

— Есть такая поговорка — все люди разные. На вкус и цвет товарища нет, — усмехнулась, пытаясь понять, насколько велики шансы сбежать от очередного навязчивого "ухажёра". Или, скорее, интригана.

— Никогда не слышал, — на меня посмотрели с интересом, и…

Я почти споткнулась, осознав одну единственную вещь. Я так и не знала его имени.

Эта зараза даже не думала представиться, а я, как заколдованная за ним пошла! Раньше излишняя доверчивость мне свойственна не была…

Буквально выдернула свою руку из захвата, напряжённо замерев почти посередине оживленной улицы.

— Что-то случилось?

Из-под капюшона ярко блеснули разноцветные глаза.

— Ничего особенного. Просто я окончательно поняла, что нам не по пути, — заметила холодно, — надеюсь, у вас хватит совести меня не задерживать и позволить, наконец, заняться собственными делами.

На какой ответ надеялась? Ведь уже и так можно было понять, что мужчины здесь, как и зачастую в других мирах, обделены таким понятием, как совесть.

— Что случилось, ммм… Мара? — серьезный взгляд.

— Ненавижу лжецов. И терпеть не могу манипуляторов. Особенно, тех, кто пытается ещё и своей силой воздействовать на сознание, — сообщила как можно более ровным голосом, чтобы услышать в ответ.

— Я тоже очень не люблю, когда меня обманывают, дорогая моя Мара. И когда лгут, прямо глядя в глаза… я начинаю злиться, — тьма из-под капюшона неласково облизнулась, — правда, есть одно смягчающее обстоятельство… — не обращая внимания на спешащих вокруг прохожих, меня снова взяли за руку, ласково поглаживая кончики пальцев.

— К-какое? — от разгорающегося в синем глазу пламени было невозможно глаз оторвать.

— Я знаю, что чаэварре трудно довериться. Особенно, такой молоденькой… и я подожду. Если вы позволите мне о себе позаботиться. А мое имя невеликая тайна, — кажется, или кто-то смеётся? — Шиэрту. И я очень не советую пытаться от меня сбежать или делать какую-то очередную глупость, маленькая колдунья.

Вот теперь я чувствовала стальной стержень в чужом голосе. Ту скрытую мощь, которая заставила насторожиться с самого начала. И нет, я не столь глупа, чтобы противостоять ей в открытую. Но и становиться очередной любопытной игрушкой этого древнего — упаси сила! Слишком много у меня собственных тайн и проблем. Остается лишь одно. Стать для него неинтересной.

Поднять взгляд. Капельку восхищения, немного опаски, восторг, смущение и извечно женский сигнал к флирту.

— Простите, господин… ано Шиэрту… просто моя дорога не была лёгкой — опустить голову, показывая, что едва сдерживаю слезы. Прикусить губу. Прикрыть глаза, нервно сжимая пальцы, — и я… боялась, что… я прошу прощения!

Эх, какая актриса пропадает! Ну же, не сердитесь на растерянную девочку, господин аристократ!

— Я оценил в полной мере ваши весьма средние актерские данные, милая моя ммм… Мара, — вкрадчивый шепот у самого уха заставил подпрыгнуть, оборачиваясь.

Мужчина стоял слишком близко. Вплотную. И буквально подавлял, вызывая безотчетную злость и страх. А ведь раньше, наверное, я бы не смогла оставить без внимания такой невероятный, скажем так, экземпляр.

— Мы ещё поговорим об этом. Но вам стоит знать, что я слишком хорошо ощущаю искренность чужих эмоций, чтобы пытаться со мной играть, — эти слова он почти промурлыкал, не сводя с меня внимательного взгляда.

Нет ничего хуже, чем показать раздраконенному хищнику свой страх. И я держалась из последних сил. Вздернула подбородок.

— Я не обязана открывать душу перед первым встречным. Мне неприятно такое отношение и навязанная помощь, — наверное, я ещё слишком мало пропиталась духом этого мира, чтобы бояться анорра.

Снова промахнулась. Вспышка чужого интереса — уже явная.

— Гордая, — чужая рука крепко ухватила за локоть, — это будет интересно… идём! Не съем я тебя, — усмешка в голосе.

И, буквально через несколько шагов, мы остановились у небольшой кованой двери. Темная кнопка звонка была почти отскоблена добела. Новый знакомый вдавил её без колебаний.

— Черный вход.

Вероятно, придется пока смириться и принять эту помощь. Но как же не хотелось! Да и оставаться в столице было откровенно боязно, хотя родственники этого тела и не должны были здесь появляться…

Впрочем, думать было уже поздно.

Дверь с тихим щелчком отворилась, ведя на территорию довольно большого и красивого особняка. Наша дорога лежала между ровно подстриженных кустов.

— Добро пожаловать в нашу тихую книжную обитель, мой господин! — зазвенел громко чистый, хоть и чуть грубоватый голос, когда мы вошли внутрь помещения.

Нас действительно уже встречали и усиленно демонстрировали радушие. Или не только демонстрировали?

Я не любила больше всего на свете три вещи: лицемерие, ложь и намеренное унижение.

Впрочем, к здешней хозяйке это не относилось.

Удивительная… женщина.

Высокая, крупная — ростом с моего спасителя, статная — про таких раньше говорили — кровь с молоком.

При этом она вовсе не казалась мужеподобной, да и уродливой не была. Если бы не две борозды шрамов, пересекающие лоб крестом. Как будто… их оставили намеренно…

Роскошные иссине-черные волосы незнакомки спадали волной до пояса — даже завидно стало. Смотрела она спокойно и ясно, без страха или надменности, но и без угодливости. И Шиэрту были совершенно точно рады видеть. Что ж, по крайней мере, он не маньяк — и то спокойнее.

— Здравствуй, Ради.

В голосе мужчины прозвучали мягкие нотки, но… в нем чувствовалось остро какое-то неожиданное напряжение. И волнами расходился знакомый холод силы. Профиль казался теперь хищным, а сам он — невольно — если не пугал, то заставлял насторожиться. Люди не меняются вот так резко в одно мгновение. Значит ли это, что со мной он лгал и притворялся?