Чудовище и красавица

Химия была самым нелюбимым Дашкиным предметом после физики и математики. Как чистому гуманитарию, ей становилось плохо при одном только взгляде на каббалистические знаки схем атомов, протонов и чего там у них еще.

Она вытряхивает на ладонь содержимое треугольного флакона и тихо стонет при этом позорном воспоминании. Она всегда искренне не понимала, как это люди могут заниматься таким бредом, сознавая, тем не менее, что без химии, наверное, не было бы этого, так приятно пахнущего бежево-коричневого тонального крема…

Тогда же она была готова хоть всю жизнь прожить и без пудры, и без помады, и даже без духов, и вообще не пользоваться никакими благами цивилизации, лишь бы не приходилось краснеть у доски под собственное невнятное бормотание о каком-то там производстве какой-то там кислоты.

Услышав в трубке голос любимой подруги, находящейся к тому же с химией на «ты», Дашка собралась было поплакаться ей на свою нелегкую долю, но рта раскрыть не успела. Потому что Катька затараторила как-то уж чересчур быстро и интригующе.

— Привет! Что поделываешь? Угадай, кто мне сейчас звонил… А-а, готовишься… Я тоже готовлюсь. Слушай, что расскажу! Да я тоже в органике ничего не понимаю, фиг с ней… Ты слушай! Мне сейчас Ильин с Толстым звонили.

Пауза была более чем выразительной.

— И чего говорят? — мгновенно забыла о химии Дашка.

— А говорят вот чего. Предлагают нам с тобой на шашлык сходить.

— На шашлык?!

— Ага.

— Нам с тобой?

— Ага.

— Когда?

— Сейчас.

— Сейчас???

— Да сейчас, сейчас, что ты заладила?

— Подожди, я что-то не пойму, какой такой шашлык-машлык, послезавтра же химия?! Да никто и не пойдет…

— Никого и не зовут, кроме нас с тобой. Да и не шашлык это, а так, посидеть, пивка попить… — И, не давая перебить себя очередному Дашкиному возгласу, быстро пояснила: — Просто у Генки где-то неподалеку есть участок, помнишь, что-то там такое раздавали ветеранам? Вот Генкиному дедушке и выдали…

— Ну? — все еще чего-то не понимала Дашка.

— Гну!! Участок этот недалеко от нас, всего пять или шесть остановок на автобусе проехать, вот они и хотят там костер пожечь да сосисок на нем пожарить.

— А-а…

Она положила трубку, быстро сбросила залитую апельсиновым соком огромную футболку, служившую ей домашней одеждой. Что надеть? Пришлось отказаться от мысли о новом нарядном сарафане — было бы смешно оказаться сидящей у костра в этом облаке голубой марлевки из индийского магазина «Ганг». Да к тому же «герой нашего времени» все равно не обратит на нее внимания, хоть во что нарядись, — проверено. Так что в ход пошли старые, обрезанные до колен джинсы и грубые, почти солдатские ботинки, которые тогда модно было носить с махровыми носками в белую и голубую полоску. В результате единственной приличной вещью на ней оказалась бежевая рубашка. Она, правда, была слегка великовата, как все ее вещи, — ну не было тогда в магазинах других размеров.

Дашка закатала до локтей длинноватые рукава и подошла к большому зеркалу, оставшемуся от бабушки. Зеркало было мутным и висело к тому же в темной прихожей, потому-то Дашка и любила в него смотреться. Это было единственное зеркало, глядя в которое она сама себе нравилась. Дашка внимательно всмотрелась в свое лицо и попыталась придать ему искушенное выражение. Как всегда, ничего из этого не вышло. Для роковой женщины у нее были слишком округлые щечки, слишком широко распахнутые глаза, слишком курносый нос, а на нем — слишком явные веснушки. Губы вроде бы и ничего, только какие-то неяркие, к тому же готовые в любой момент расплыться в доверчивой улыбке.

— Да уж, чего нет — того нет, — вздохнула Дашка.

Это сейчас рокового в ней больше, чем нужно, а тогда — откуда? Такая внешность, может, и дается кому-то от рождения, но большинство приобретает ее «в нагрузку» к собственным фатальным ошибкам.

Больше разлохматив, чем причесав короткую каштановую стрижку, она выбежала из квартиры навстречу Катьке и приключениям. И на секунду оглохла и ослепла — такой яркой и шумной показалась весна после тихого сумрака квартиры и вонючего холода подъезда.

Вскоре они переминались на автобусной остановке, рассматривая содержимое пакетов, куда напихали все съестное, что удалось стащить из дома, — хлеб, колбасу, сыр, конфеты.

Всегда непредсказуемая Сима и сейчас не подкачала, одевшись с интригующей экзотичностью. Сильное впечатление производили широченная длинная юбка в «бабушкин» цветочек, такие же, как у Дашки, ботинки, сильно потертая джинсовка и маленькая романтичная соломенная шляпка. Сбоку на шляпке пристроился трогательный ярко-синий василек.

Пока ехали, Симонова объясняла ситуацию непонятно почему нервно озирающейся Дашке.

— Мы договорились прямо там с ними встретиться — они пока костер разведут и все такое… А потом, ты ведь пока прособираешься! — неизвестно к чему вдруг ляпнула Сима, прекрасно знавшая, что Дашке на сборы всегда нужно было не больше десяти минут.

Дашка широко раскрыла глаза, с удивлением обнаружив, что подруга тоже волнуется. Неясная догадка, похожая на воспоминание, пронеслась мимо слишком быстро, напуганная более насущными мыслями.

— А что, они только нас с тобой позвали? — неуверенно спросила Дашка.

— Ага! — прохрипела Катька и выгнулась дугой, чтобы пропустить к компостеру очень крупную тетю.

Наконец, тетя протиснулась туда, куда ей было надо, а им представилась возможность продолжить занимательную беседу уже сидя.

— Значит, только нас… А почему?

Дашка была удивлена, потому что если они куда собирались, то, даже отсекая лишние «хвосты», меньше семи-восьми человек у них никогда не получалось.

— Да я откуда знаю? Хотя — ты зришь в корень! Мне самой страсть как интересно! Потому и еду. Вообще, у меня, конечно, есть одно подозрение, но… Не знаю.

Сердце у Дашки неожиданно опустилось на уровень желудка и слегка завибрировало там, как клубничное желе.

— Какое? — пискнула она неожиданно осипшим голосом.

Катька помолчала, устремив в будущее взгляд мудро сощуренных зеленых глаз, и изрекла:

— Мне кажется, это Ильин из-за меня. Ну, в смысле, со мной хочет встретиться. А вы с Толстым как бы для компании будете. Он ведь со своей малолеткой недавно расстался, ты разве не слышала? А может, и не поэтому. Кто его знает? Может, просто так…