Чудовище

Джон отодвинул бумаги, жестом велел мне поставить туда поднос.

– Вот это сервис, – пошутил он, положил ноги на кожаный диван и съел печенье.

Я взяла свою чашку и осторожно опустилась на диван. Ноги Джона чуть дрогнули, но он ничего не сказал.

Я знала, что Джон любит песочное печенье, поэтому взяла шоколадное, чтобы оба песочных достались ему. Я пила чай, и в голове у меня крутились вопросы – например, «Где ты был прошлой ночью?» Или: «Как ты думаешь, почему мама взяла с собой Айрис, а не меня?» Но я знала, что от моих расспросов он распсихуется, еще, чего доброго, наорет на меня, поэтому промолчала.

Наконец он спросил:

– Ну что, как дела в школе? – Да так ласково, словно ему и правда это интересно.

– Нормально. Сегодня были занятия по массовым коммуникациям и драматургии, это здорово.

Он понимающе кивнул.

– Но потом было два урока математики подряд, а это уже не так интересно.

– Что ты ела на обед?

Я растерялась; у меня в буквальном смысле подвело живот. Но потом вспомнила, что в столовой была большая очередь, так что я обошлась шоколадкой и чипсами. Джону я ответила, что съела сэндвич с овощами и выпила воды. Он поднял бровь, и мы оба рассмеялись.

Было даже приятно, что он сразу меня раскусил.

Джон взял второе песочное печенье, и я порадовалась, что оставила их ему. Я смотрела, как он жует. Крошки падали ему на футболку, и я подумала было стряхнуть их. Но мама бы так не сделала. Потом, в отсутствие Джона, она бы незаметно наведалась в кабинет и все подмела бы. Вот и я так сделаю. Он после ужина всегда смотрит новости в гостиной, тогда и уберу.

Джон сделал глоток чая и сказал:

– Мне в голову пришла отличная идея. Хочешь, расскажу?

Я кивнула. Понятия не имею, что он придумал. Я даже перестала жевать, чтобы слышать каждое слово.

– Твоя мама очень переживает, что мы с тобой не ладим.

– Она тебе сегодня это написала?

– Она очень испугалась, когда ты вышвырнула из окна ноутбук.

– Она тебе это написала?

– Так давай наконец поладим! И будем регулярно ей докладывать: мол, у нас все замечательно. Тогда она поймет, что жить с нами под одной крышей – не наказание, а радость.

– Я так поняла, они сегодня не вернутся?

Джон потер щетинистый подбородок.

– Видимо, да. Они сняли номер в гостинице.

– А ты откуда знаешь?

– Твоя мама прислала эсэмэску.

– Почему ты мне не сказал?

– Вот говорю, – раздраженно бросил он.

– Почему ты не сказал мне раньше, когда я вернулась домой? Почему сообщаешь об этом как бы между прочим, словно это какая-то мелочь?

– Хватит, Александра.

Его раздражение передалось мне. Толкнуло в грудь, как волна. «Не злись», – подумала я. Будь с ним повежливее. Ему тоже сейчас тяжело.

– Прости, – ответила я. – Я просто волнуюсь.

– Думаешь, я не волнуюсь?

Он снова потер подбородок, взял чашку и допил чай. Я смотрела, как при каждом глотке двигается его кадык.

– То есть она уехала из-за нас? – спросила я.

– Ну а почему нет? Ты швыряешь вещи из окон, потом играешь с нами в молчанку у психиатра. Я ухожу из дома на целый вечер, оставив твою маму со всем разбираться. – Он поставил чашку на поднос. – Я ведь отвез тебя к врачу не для того, чтобы тебе досадить. Я искренне забочусь о твоем будущем. Ты вообще собираешься готовиться к экзаменам? Или тебе на все плевать?

– Собираюсь.

– Было бы глупо этого не сделать. Ты умнее, чем думаешь.

– Ты думаешь, что я умная?

– Если бы не думал, не пытался бы помочь.

Я вытаращилась на него. Он пытался мне помочь? Правда?

– Можешь сколько угодно смотреть на меня так, словно я говорю чушь, но я каждый день вижу, какая ты умная. Касс и Айрис прилежнее, но у тебя есть то, чему в школе не учат.

– И что же?

Наклонив голову набок, он посмотрел на меня так, словно я для него важна и интересна и он хотел сказать мне правду.

– Ты борец. Если бы наступил конец света, ты бы засучила рукава и принялась всем помогать. Твоя мама закатила бы истерику, Айрис спряталась бы, Касс бы убежал. А вот ты встретила бы опасность лицом к лицу.

Ничего приятнее он мне в жизни не говорил.

– Ты бы тоже боролся и победил, – ответила я.

– Я попытался бы откупиться, но, боюсь, во время апокалипсиса кредитные карты перестанут работать. – Он хохотнул. – Я искренне тобой восхищаюсь, Лекс. Ты нас всех переживешь.

Я сделала над собой усилие, чтобы не сжать его в объятиях. Меня так и подмывало воскликнуть: «Вот видишь! Я тоже чего-то стою».

– Хочешь, я приготовлю нам ужин? – предложила я.

– Если не трудно.

– Будешь пасту?

– С удовольствием.

Мы улыбнулись друг другу. Закатное солнце пробивалось сквозь жалюзи.

23

Я порхала по квартире как Белоснежка и наводила порядок. И ничуть не удивилась бы, если бы в окно влетела стайка птичек и принялась мне помогать. Я разобрала посудомойку, загрузила в нее грязные тарелки и чашки. Вытерла чайный поднос, убрала в шкафчик. Даже побрызгала кухонный стол и раковину лимонным спреем и вытерла тряпкой. Поискала в холодильнике что-нибудь на ужин, но там было пусто: мама покупала продукты по четвергам. Погуглила «простейший рецепт пасты», поняла, что у нас есть все для карбонары. Даже я сумею обжарить лук, сыр, яйца и бекон.

Я немного позанималась, чтобы Джон подумал, будто наш разговор меня вдохновил. Достала учебник биологии, почитала про растения и энергию. Отвернулась к окну, мысленно повторила прочитанное, стараясь не подглядывать. Взяла учебник химии, написала «Молекулы» на чистом тетрадном листе.

Но из-за волнения сосредоточиться не получалось. Мне хотелось, чтобы вечер прошел идеально, и я составила список задач. В шесть начну готовить ужин. В половину седьмого предложу Джону стаканчик виски с одним кубиком льда и предупрежу за пятнадцать минут до ужина, что паста скоро будет готова, чтобы он успел доделать работу и вымыть руки. Вдвоем за столом будет как-то неловко, так что накрою в гостиной перед телевизором. Уберу все лишнее с журнального столика, вытру его, положу подстаканник и пульт от телека так, чтобы Джону было удобно. И пусть сам выберет канал, если же он включит новости или что-нибудь о политике, не буду болтать и мешать ему смотреть, а внимательно послушаю – вдруг ему потом захочется обсудить со мной передачу.

Я переобулась в мамины тапочки. Прошлась по квартире, отмечая, как что лежит, чтобы оставить все точно в таком же порядке, как любит Джон – и мыло на раковине в его ванной, и полотенце ровно посередине вешалки, и рулон туалетной бумаги с одним свисающим вниз листом. Я знала, что все это важно, поскольку мама вечно из-за этого хлопотала. В гостиной не должно быть беспорядка: никаких тебе игрушек и грязных чашек, а подушки на диване нужно хорошенько взбить. Я отметила, что занавески подвязаны правильно, а возле зажигалки стоит чистая пепельница. Ковер следовало пылесосить каждый день, но мама наверняка это сделала вчера, так что сегодня я уж не буду. Мама обычно пылесосит, когда Джона нет дома, потому что шум его раздражает. Я подумала, что в крайнем случае возьмусь за пылесос позже, если он куда-нибудь уйдет.