Чудовище

– Вы не верите, что Ирину Константиновну похитили?

– Я не знаю, как обстояло дело. Могло произойти что угодно. Более определенно скажу, когда услышу требования похитителей.

Дог, сочно, с железным лязгом челюстей заглатывавший за ужином бросаемые с барского стола куски мяса, тяжело встал и, обретя воздушную легкость, затанцевал к двери.

Курагин отвернулся к сыновьям. Бросив на меня влажный загадочный взор, вышла из столовой Катерина, и, на минуту оставленный без надзора хозяйских глаз, я имел возможность рассмотреть - от матерчатых помпонов на туфлях до глубоких морщин значительного лица - этого бутафорского мажордома. Последний раз я встречался с ним лет пять назад, когда мимоходом зацепил его в операции с фальшивыми банковскими

авизо. Тогда под именем отца Георгия он хлопотал о льготной регистрации церковного банка. Липового, конечно.

ГЛАВА 4

МАЖОРДОМ

– Что вам будет угодно?
– с высокомерной учтивостью спросил меня мажорджом, когда я, приблизившись, принялся изучать его словно одну из резных деревянных колонн, с архитектурной и художественной точностью расставленных по пространству столовой и, как и сам мажордом, выполнявших две функции: возбуждать эстетический восторг и представать столпами, на которых в буквальном и переносном смысле держалось проходящее здесь действие. Больше всего меня занимали причудливо украшенные и повсюду прикрепленные пуговки из "желтого металла", как пишут у нас в протоколах, а также кружевное жабо, белоснежно и пенно обрамлявшее вежливо застывшее, не узнававшее меня лицо.

– Я бы хотел попросить вас показать мне дом. Надеюсь, вы мне не откажете... Семен Макариевич?

– Извольте.

– Вы поразительно напоминаете мне одного знакомого батюшку, продолжал я изящно и непринужденно болтать, позволяя между тем вести себя по коридорам, галереям, залам... Никогда не понимал (да и не имел случая познать практически) удовольствия жить в музее, а здешний дворец, заполненный резьбой, полировкой, антиквариатом и разными завитушками, чрезвычайно и совершенно напоминал мне музей.

Пропустив меня в дверях очередного помещения, оказавшегося уютной, но без мебельных излишков комнатой, Семен Макариевич зашел сам, запер за собой дверь и величественно указал на кресло:

– Не соблаговолите ли присесть?

– Соблаговолю, - согласился я, плюхнулся в кресло и полез за сигаретой в карман.
– У тебя, надеюсь, найдется пепельница?

Высоко поднятые брови и высокомерно брошенный взгляд ясно указывали на неуместность фамильярности. Я просто наслаждался его манерами.

– А я-то, глупый, предполагал, что ты переквалифицируешься в управдомы.

– Что ж, - солидно признал Семен Макариевич, - работники коммунальных служб в наше время входят в категорию самых обеспеченных граждан России.

– Так уж и самых? А банкиры, газовики, нефтяные магнаты, наконец?

– Я думал, мы говорим о населении, а не об элите.

– А-а-а!
– понял я.
– Ты, значит, себя к населению не относишь?

Молчание.

– Дай-ка пепельницу!
– распорядился я, закуривая сигарету.

Выпустив струю дыма, я с интересом продолжал допрос:

– Мажордом, выходит, временная ступень лестницы, ведущей к элите?

– Кто знает, кто знает, - с достоинством проговорил Семен Макариевич.
– А вы-то как здесь оказались? Операция внедрения или тоже прокладываете тропинку из массы в элиту?

– Пути Господни неисповедимы, отец Георгий, - со вздохом ответил я. И тут же спросил: - А ты что предпочел бы?

– Меня это не касается. Умный человек, как вы знаете, должен жить по-обезьяньи: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу.

– Ну мне-то можно сказать. И почему по-обезьяньи?

– Статуэтка есть такая знаменитая из трех обезьян: одна закрывает глаза, другая - уши, а третья - рот.

– Понял. Тогда запомни: с органами правопорядка мои пути относительно разошлись.

– Относительно? Оригинально!..
– У него очень выразительно поднялись брови, выражая крайнюю степень - в данном случае иронического - удивления.

– А чем я здесь намерен заняться?
– парировал я.

– Понятно.

– А раз понятно, то выкладывай: что ты здесь делаешь? Кто и зачем похитил девушку? И что здесь вообще за гадюшник?

Семен Макариевич, он же отец Георгий, откинулся в кресле и изучающе посмотрел на меня.

– Хочу предупредить, уважаемый Иван Сергеевич, что вы выбрали неверный тон. Если вы предполагаете, что изменение имени подвесит меня на крючок, то вы глубоко ошибаетесь. Я здесь просто для того, чтобы немного и легко подзаработать. Без всякой нервотрепки. За мной нет никакого криминала. И если вы не дурак, то вам следует изменить тон. Я с дураками дела не имел и впредь иметь не собираюсь.

Логика его показалась мне забавной. Кроме того, попыткой поставить меня на место он заявил о своем более или менее прочном положении. И наконец, действительно, с чего это я решил развлечься по-дешевке?

– Все, все, забыто, - сказал я.
– Но кто же введет меня в курс происходящего, если не старый знакомый?

– Со своей стороны, я даже рад помочь, - немедленно пошел на попятный Сергей Макариевич.

Он открыл коробку на столике рядом с собой, извлек оттуда сигару и протянул мне, предлагая угоститься. Я отказался. Он откусил кончик, выплюнул его и прикурил сигару. Выдыхая дым, весело произнес:

– Должен сказать, что я после пропажи Ирочки нахожусь в полном недоумении. Ведь что интересно: если присмотреться, здесь такой бардак, что и самого легко украсть.

– Самого?
– спросил я скорее по протокольной привычке.

– Я имею в виду Михаила Семеновича. Хотя его-то незачем красть. Если похищать, то лучше обормота Григория или умника Ивана. Они сыновья, за них можно требовать любую сумму. А Ирочка?.. Ее же никто не знает. Даже если наводчик в доме... Нет, на такую...
– он замялся, движением губ помогая себе подыскать слово и нашел, - на такого ангелочка разве поднимется у кого-нибудь рука?

– Уже поднялась, - заметил я.
– Что-то вы не то говорите, уважаемый Семен Макариевич. Это в наше-то время не поднимется! Она что, ангел во плоти?

– Ей-богу, ангел. Истинный крест кладу, ангел во плоти.

– Ладно, оставим эту вашу церковную лексику. Что ещё занимательного? Действительно ли Курагин так богат? Какие у него отношения с сыновьями?

– Богат, сильно богат. Насколько точно не знаю. Но, сами посудите, Иван Сергеевич, у него же нефтеперерабатывающий завод. И часть газовой кормушки им тоже контролируется. А банки?..

– Да? Мне тогда непонятны две вещи: почему здесь так мало охраны? И почему Курагин ещё живой?