Чудовище

– Какое вам дело?
– грубо прервал я его насмешливые предположения.
– Я намерен узнать, что тут творится, а не объяснять причины своего пребывания здесь. Если есть что сказать - говорите. Нет - я спрошу у других.

– Не обижайтесь. Все мы тут попали как кур в ощип, плывем, так сказать, в одной лодке. А я, кроме того, что здешний староста, ещё и директор районной школы. Недавно защитился в Москве, кандидат исторических наук. Не удивляйтесь.

– Так как же... как же вы тут позволяете!.. Почему на меня напали? Развлечений других нет? Ведь меня могли убить!

– Могли, почему нет. Это, если хотите, одно из преимуществ крепостного положения: можно делать все, что не противоречит воле хозяина. То есть, Михаила Семеновича Курагина.

– И убийство?

– Почему нет?

– А милиция, а тюрьма?

– Да полно вам, какая милиция? Какая тюрьма? В пределах ограды, которой Михаил Семенович обнес свои земли, действует своя юриспруденция, юриспруденция воли одного человека - Курагина.

– Чушь!
– отмел я его восторженные словеса.

Приходилось мне и раньше слышать похожие разговоры, опыт есть. Вся наглость носителей подобного права испарялась немедленно, стоило возникнуть реальной угрозе увидеть мир в клеточку через тюремное окошко.

– За вас ещё тут никто не брался по-настоящему, - пояснил я.

– Во-первых, за нас. Вы уже так или иначе принадлежите к нашему сообществу. А во-вторых, глупо рассуждаете. Курагин лицо совершенно неприкасаемое. Вам бы следовало заранее собрать побольше информации. Мы здесь уже пятый год на положении крепостных, так что не только все разузнали, но и успели вжиться. И в образ, и в реалии.

– Не буду спорить. Просто разъясните мне, в чем тут суть? В чем смысл этого крепостничества?

– Охотно. Все присутствующие здесь, а также ещё человек сорок в свое время подписали с Курагиным договор, по которому он обязуется выплачивать нам раз в год определенную сумму денег в долларах США, за что мы добровольно становимся его крепостными людьми, а проще - рабами. Со всеми правами и обязанностями, которые имеют крепостные, в понимании Курагина. Мы - его собственность. Он владеет нами, нашей свободой, волей, жизнью, наконец. Здесь, кстати, имеется одна интересная деталь: владея нами, нашей волей, он одновременно отвечает и за наши

поступк . Так что, даже если бы мы сейчас вас убили, мы скорее всего избежали бы наказания. Может быть, нас наказали бы, если Курагин в вас сильно заинтересован. Но в таком случае без охраны вас бы к нам не пустили. К нам, как к диким зверям, ездят на экскурсию под хорошей охраной.

У меня мелькнула мысль... так, скорее подозрение. Я вдруг вспомнил заминку, хитроватое озарение, промелькнувшее на лице Александра, прежде чем он посоветовал мне идти сюда. Может быть?..

– Если бы кто-нибудь, пользуясь моим незнанием ваших... особенностей, направил меня к вам, мог этот кто-то предполагать, что я попаду в переплет?

– Конечно. А кого вы имеете в виду?
– заинтересованно спросил Петр Алексеевич.

– Я имею в виду Александра, племянника Курагина.

– Вот гад!
– неожиданно подала голос притихшая было Лена.
– Сволочь гнилая!

– От этого наркомана всего можно ждать. Он уже давно и прочно сидит на игле. Знаете Николая Петухова, телохранителя Курагина? Такой здоровый как бык, мужик?
– спросил меня Петр Алексеевич и увидев в ответ утвердительный кивок, пояснил: - Это Николай каждый день снабжает Александра очередной порцией героина. Согласно приказу хозяина.

– Ванечка!
– ласково заглянула мне в глаза Лена.
– Может, пойдем потанцуем? А потом ещё поговорим. Пойдем, а?

– Не могу, котенок!
– рассеянно сказал я и допил принесенное мне буфетчиком виски.

Лена немедленно положила на мою тарелку грибов, протянула соленый огурец и пододвинула блюдо с холодным вареным мясом.

– Ешь, Ванечка, ешь!

Я надкусил огурец, поймал вилкой грибок.

– Александр сказал мне, что я смогу здесь узнать кое-что о похищении Ирины Константиновны, жены Григория Курагина. Михаил Семенович поручил мне её найти. А теперь я думаю, что Александр зачем-то просто хотел от меня избавиться. Хотя бы на время. Он же не знал, что я вооружен. Но зачем это ему нужно?

– Злобный живой труп, - охотно пояснил Петр Алексеевич.

Старосте было на вид лет тридцать пять - сорок. Чувствовалось, что он доволен собой, доволен своим рабским положением, доволен, наконец, тем, что может объяснять свежему человеку непонятные, чудовищные вещи.

– Санька уже живьем сгнил от своих доз. И сам это понимает, поэтому люто ненавидит весь мир, своих двоюродных братьев Григория и Ивана, а особенно своего дядю Михаила Семеновича, который и посадил его на иглу.

– Но зачем он это сделал?
– удивился я.

– Затем, что легче угробить таким образом этого малолетнего бандита, чем сделать из него приличного человека.

– Скажете тоже!
– возразила Лена.
– Просто так получилось. Санька мне сам рассказывал.

– Много ты понимаешь, Ленок, - отмахнулся староста.
– Я точно знаю.

В соседнем ряду столов кто-то громко и нечленораздельно заорал. Послышался звон посуды, еще.

– Да я вас всех!.. Я вас!..
– кричал мужик.

К нашему столу шустро подскочил один из парней, участвовавших в нападении на меня. Правда, из второго эшелона, чей черед так и не наступил.

– Петр Алексеевич!
– вопросительно воззвал парень, и староста кивнул, соглашаясь.

Парень метнулся к столу с буяном, там ещё что-то разбилось... и вновь воцарилась тишина. Усмиритель с помощником уже отволакивали безвольно повисшее у них на руках тело к выходу.

– Может, у вас есть какие-нибудь догадки об исчезновении Ирины Константиновны? Может быть, кто-нибудь что-то видел?

– Никто из нас ничего не видел, - весело доложил совершенно вошедший в образ старосты Петр Алексеевич.
– Вообще припомните пословицу: меньше будешь знать - дольше проживешь. Вы лучше, Иван... Сергеевич, водочки выпейте и вот мясом закусите. У нас тут полное изобилие, мы всем довольны. Ничего не хотим знать. И в Юрьев день, двадцать шестого ноября, за все эти годы так никто и не ушел отсюда.

– Юрьев день? У вас есть Юрьев день?

– Ну а как же! Какие же мы без Юрьева дня крепостные? Все как у людей. В договоре четко прописано, что, ежели в Юрьев день подписавшая сторона, то есть крепостной человек такой-то, не уйдет, договор пролонгируется ещё на год на прежних условиях.

– Так чего же вы тут торчите?
– не выдержал я.

– А вы?
– немедленно спросил Петр Алексеевич.

Он взял из темноты бутылку и налил мне, потом себе. Довольное упитанное лицо его лоснилось.