Чудовищные сны разума (сборник)

– С точки зрения здравого смысла, – язвительно парировал я, – нелепым выглядит все мироздание – от бессмысленности зарождения Вселенной и до глупой жадности представителей рода человеческого! Нельзя все измерять одними только устоявшимися категориями привычного мышления. Ум – ограничитель информации, интуиция же – дверь, ведущая в просторы космического сознания, сверхсознания.

– Хорошо, хорошо, – Теодорский поднял руки вверх, – сдаюсь. Вы меня убедили.

Он посмотрел на часы:

– Сейчас уже слишком поздно. Мне нужно возвращаться в управление. Давайте, встретимся завтра и обговорим все подробнее.

Я не возражал.

– В три часа пополудни, у вас дома, идет?

12

Когда я вернулся и вошел в дом, свет горел только в гостиной. На диване, свернувшись калачиком, спала Лада. Телевизор был включен, но звук убран, и на экране в полном безмолвии разворачивалось действие очередного ночного триллера. Сплошная мистика и секс – очередная голливудская дребедень. Шел уже третий час нового дня, и на дворе стояла глубокая ночь.

Пистолет в одиночестве покоился на столе. «Беспечность, – пронеслось у меня в голове, – непростительная беспечность».

– Лада, – тихо позвал я ее, легонько тронув за плечо.

Встрепенувшись, она открыла глаза и непонимающе уставилась на меня.

– Кажется, я заснула, – пробормотала она сонным голосом.

– И потеряла бдительность, – кивнул я в ответ.

– Я… ну, извини.

– Да я тут ни при чем, – я пожал плечами, – речь идет о твоей безопасности, так что вини самою себя.

Она легко соскочила с дивана, юбка при этом взметнулась верх, открыв моему взору загорелые ноги. «Какие ножки!» – не преминул отметить я про себя, восхищенным взглядом обозревая ее прелести. Разумеется, от нее это не укрылось. Кокетливо улыбаясь, она оправила юбку – к моему сожалению.

– Ну, как твои дела? – как ни в чем не бывало, спросила она.

– Отлично. Мне удалось кое-что выяснить, хотя совсем недавно я чуть не умер со страха.

И, заметив ее вскинувшиеся от удивления брови, добавил:

– Завтра все расскажу – тебе и еще одному человеку. А сейчас пора баиньки.

Несколько минут спустя мы разошлись по своим спальням. Мне показалось, что, пожелав мне спокойной ночи, она с каким-то выжиданием посмотрела на меня. Все же я проигнорировал этот взгляд, что бы он ни означал, и отправился к себе. В таком деле спешка может лишь навредить. Нет-нет, спешить сейчас ни в коем случае было нельзя. Я чувствовал, что нужный момент еще не наступил. И все же всю ночь я проворочался, не в состоянии заснуть, думая лишь о ней одной. Я влюбился, отчаянно влюбился в нее, словно мне было не тридцать, а каких-нибудь пятнадцать, ну, или двадцать лет. Что ж, для любви любой возраст – не помеха. Это уж однозначно.

На следующий день Теодорский появился у меня, как и обещал – ровно в три часа, предварительно позвонив по телефону из дома (этот день был у него выходным). Я еще раз пересказал им с Ладой то, что мне удалось установить накануне.

– Таким образом, – подытожил я, – на свободе разгуливает опасный маньяк-убийца, точная копия «кавказского потрошителя». А сам Коган находится там, где ему и надлежит быть – в аду. Чтобы изловить «нашего» ублюдка, необходимо досконально изучить все его повадки. Поэтому я посоветую вам, Николай, еще раз проштудировать все обстоятельства того четырехгодичной давности дела, а также прочесть роман Людвига «Взгляд изнутри». Сам я этот роман за последнее время изучил от корки до корки. Думаю, что нам это поможет. И еще, – я посмотрел на Теодорского, – если нам удастся его обнаружить, то мы должны, ОБЯЗАНЫ будем его уничтожить на месте, убить, вы понимаете?

– Мы сделаем все, что будет в наших силах, – произнес он после небольшой паузы.

Поговорив еще с полчаса, мы расстались. На прощанье я всучил ему книжку Людвига. Повертев ее в руках, он ухмыльнулся: «Вообще-то я не люблю читать фантастику и мистику, но раз уж вы настаиваете».

Он ушел, а я остался стоять в прихожей, задумавшись над его словами. Я писал с детства, но лишь в двадцать пять с лишним лет началась моя карьера профессионального беллетриста. Пять лет я работал в этом жанре мистической фантастики и никогда не задумывался, а что значат для людей мои произведения? Мы с Людвигом были известны и богаты, и все это – и славу, и достаток – принесло нам наше творчество. Но существовало немалое количество людей (а я подозревал, что таких читателей большинство, хотя и не желал себе в этом признаться), которые были невысокого мнения о жанрах «фэнтези», литературы «ужасов» и криминальных романов. И, пожалуй, они по-своему правы, ведь по существу вся эта литература – лишь развлекательное, бульварное чтиво. Да, возражал я себе, но и в мистической беллетристике можно выразить величайшие дерзания духа и ума, глубокое проникновение в суть вещей и психику человека, поставить важнейшие проблемы современности и описать вечные темы – жизнь и смерть, человек и природа, добро и зло, ненависть и сострадание, любовь, Бог, красота и убогость. Примером этому служат лучшие произведения мировых знаменитостей, не говоря уже о классиках – отечественных и зарубежных.

Из состояния задумчивости меня вывел голос Лады:

– Что будем делать дальше, Ваня?

Какое-то время я продолжал стоять, глядя на нее с отсутствующим видом, затем улыбнулся:

– Собирайся, сейчас мы поедем проведать одного очень милого старичка.

Я имел в виду деда Аполлинария. Возможно, он уже вернулся из своей таинственной поездки, и на данный момент я нуждался в нем как ни в ком другом. По дороге я поделился с Ладой теми сведениями, какими располагал о старом оккультисте сам.

– Ты полагаешь, что он сумеет нам помочь? – взволнованно обратилась она ко мне, когда мы поднимались к старику Аполлинарию на пятый этаж.

– Надеюсь на это, – я тяжело вздохнул.

Не успел я надавить на кнопку звонка, как дверь распахнулась, и моему взору предстало приветливо улыбающееся лицо хозяина. При виде его у меня отлегло от сердца – это был дед-кудесник. Мне показалось, что он ждал нашего визита – такой у него был вид. Впрочем, удивляться было нечему, я уже давно привык к необъяснимым странностям его поведения. Ясновидец – он и есть ясновидец.

Хозяин провел нас в гостиную, где все уже было приготовлено для чаепития.

– Какая удача, что вы, наконец, вернулись, – промолвил я, прихлебывая его целебный травяной чай.

– Я приехал вчера поздно вечером, а утром узнал о горе… Ваш друг являлся чрезвычайно интересной личностью. Да, весьма неординарной. Вы ведь его родственница? – неожиданно обратился он к моей спутнице.

– Да, сестра. А как вы… – начала было она, но старик прервал ее на полуслове, взмахнув рукой.

– Я много чего могу, но сейчас важно не это, ведь так, Иван? – он испытующе посмотрел на меня.

– Верно, – кивнул я в ответ, – мы пришли к вам за помощью. И если не вы, то нам уже никто не поможет.

Не спеша, со всеми подробностями, в присутствии Лады я поведал ему обо всех произошедших событиях – начиная с того памятного вечера у приятеля на даче и кончая вчерашним днем. Старик Аполлинарий внимательно слушал, уставившись в одну точку и поглаживая свою седую бороду. Он не проронил ни слова, ни разу не перебил меня, ни единым жестом не выдал своих чувств во время моего рассказа. Когда я закончил свое горестное повествование, он остался сидеть в той же позе, продолжая ритмично поглаживать бороду. В ожидании я принялся украдкой рассматривать его внешность. Бог его знает, сколько ему было лет. Возможно, уже за сто перевалило, а может, еще и семидесяти не было. Во всяком случае, он выглядел молодцом.