Чума в Бедрограде

У нас же теперь есть целый новый голова гэбни.

Изображение на экране неожиданно уехало куда-то в сторону, сквозь кусты, и остановилось на крупном же плане человека, хмуро беседовавшего с кем-то в стороне от общего празднования. Собеседника закрывала листва — почти целиком, виднелась только часть корпуса и руки от локтя.

До чего яркий и целостный образ.

Съёмкой изображения руководил, разумеется, Бахта, так что, когда он увидел, что Гошку незаметно увлёк в сторону фаланга, одно из подглядывающих устройств направилось следом. Бахта волновался. Не мог подслушать — решил хотя бы подсмотреть.

Гошка никогда прежде не видел себя со стороны в движении.

Со стороны в движении он выглядел очень даже ничего.

В государстве великих возможностей власть непублична. Простым людям не полагается о ней задумываться в принципе. Ввиду этого никакого официального присутствия Бедроградской гэбни на десятилетнем юбилее Первого Большого Переворота быть не могло.

Но как же воздать почести и выразить уважение умищу покойного Набедренных!

Так что Бедроградской гэбне полагался свой собственный юбилей, маленький и тайный, на задворках у основного. Под короткую и вдохновенную речь фаланги, при форме и с болтающимися поверх наплечников языками.

Но разве кого-то волнует, сколько они вокруг организации феерии и торжества бегали.

Если бы не это, если бы можно было сразу явиться в штатском, фаланги могли бы и не заметить (и уж точно не доказать), что у Бедроградской гэбни осталось только три головы. Но отсутствие четвёртого мундира не проебёшь, поэтому фаланг даже предуведомили.

Мы будем втроём: Андрей Эдмундович Зябликов временно недееспособен по причине нервного расстройства.

Воздание почестей прошло мирно и гладко, только фаланга между делом попросил всех троих продемонстрировать табельное оружие и отметил, что у Гошки пистолет Андрея. Гошка не хотел думать о том, как фаланга догадался, почуял, заподозрил — и тем более о том, как он удержал в голове номера из двенадцати символов. Отговорился синхронизацией — перепутал, мол, — а потом все лихо разбежались. Бахта в фургончик с аппаратурой для записи изображения, Соций переодеваться в охранника, Гошка — просто разбежался.

С разбегу оно проще.

И ведь даже не подумал тогда, что пронесло, — ничего не подумал.

План был гениален и прост. Бьют до сантиметра выверенные (пожара ещё не хватало) фейерверки, грохочет музыка, приглашённый из Столичного Университета гость читает вступительную речь, и все эти суки искренне и убедительно проникаются духом праздника, внимают мудрости Набедренных и гордятся всем на свете. Отрядские дети хором запевают, какую-то особо чувствительную дамочку уже откачивают, и Гошка, бегающий между простых граждан, понимает, что это всё чего-то стоит и зачем-то нужно.

Что все политические дрязги в конечном счёте служат благу для простых людей.

Порт перекрыт, чтобы вот этому мужику из Средней Полосы было что рассказать потомкам.

Андрей в психушке, чтобы отрядские дети с младых ногтей по-настоящему любили свою страну.

Гошка бегает промеж простых людей, неизбежно подхватывает их праздничное настроение, вспоминает ясноглазые юрфаковские идеалы, и ему перестаёт казаться —

В общем, так и выглядел последний шанс Гошки.

План был гениален, прост и почти сработал, а потом Гошку нежно ухватили за локоть и повлекли куда-то в сторону. Он сперва даже недоумённо обернулся (и чего, интересно, собирался увидеть?), и даже покорно пошёл следом.

— Вам не следовало снимать мундир, — равнодушно заметил фаланга, когда они отошли на достаточное расстояние от толпы, — без него бинты слишком заметны.

Это был не тот фаланга, который читал вдохновенную речь на частном превозношении херова дуба.

— Очень хорошо, что вы озаботились моим благосостоянием, — ответил Гошка, — у меня как раз вопрос. Бедроградская гэбня воздавала почести Большому Перевёрнутому в частном порядке, под руководством фаланги. Не вас. А где он — тот, который был с нами? Сколько здесь вообще присутствует фаланг? Сегодня же, знаете ли, большой праздник, всему госаппарату полагается отметиться. Наверняка фаланги должны были съехаться в огромном количестве. У вас было своё празднество, ещё более тайное, чем наше? Смилостивьтесь, покажите мне грузовик с фалангами, который стоит ещё дальше в кустах, я хочу на это посмотреть.

Фаланга смерил Гошку слегка любопытствующим и очень удовлетворённым взглядом.

— Ваш запрос не соответствует вашему уровню доступа.

— А ваше беспокойство о моём гардеробе — вашей юрисдикции, так что я пошёл.

Ведь никто здесь не хочет, чтобы дело дошло до рукоприкладства, верно?

— Вы очень талантливый человек, Гошка Петюньевич, — промямлил фаланга.

Мимо, водоросль, твои приёмчики.

Гошка кивнул и развернулся уходить.

— Я хотел поговорить с вами об Андрее Эдмундовиче, — разродился фаланга, почти повысив голос.

Что тоже победа — ну и что, что после этой фразы Гошка не смог уйти.

Пришлось медленно развернуться обратно.

— Что именно вас интересует? Все бумаги были направлены по соответствующему адресу. Если это официальное разбирательство, говорить вам полагается с тремя головами Бедроградской гэбни.

— Временно недееспособной ввиду неполноты состава, насколько я понимаю.

Временно недееспособной, но поскольку никто, кроме них, не справится с проведением юбилея, на это прикроют глаза, да?

Хер тебе, водоросль.

— Нас не уведомляли о прекращении дееспособности гэбни, речь шла только о временном отсутствии в ней Андрея Эдмундовича по состоянию здоровья. Если это официальное уведомление, то я буду только рад отправиться прямо в Бедроград прямо сию же минуту.

Фаланга поморщился.

— Ситуация действительно сложная, а вы, Гошка Петюньевич, действительно талантливый человек. Судите сами: Бедроградская гэбня удовлетворительно организовала проведение столь важного и ответственного мероприятия, количество накладок в рамках допустимого. Но при этом один её голова отсутствует. Конечно, на облике мероприятия это не скажется, но халатность, согласитесь, откровенная.

— Андрей Эдмундович заболел, — сквозь зубы проговорил Гошка.

Сломался в неподходящий момент. Это бывает. Не всегда бывает так капитально.

Миленький не стоял на ногах, не мог удержать дрожь в руках и сперва всё твердил и твердил что-то нелепое про трещины, тетрадки, своё отрядское детство и Савьюра. Последнее Гошка ещё более-менее понял по контексту (не сразу, но таки допёр, под кого косил Смирнов-Задунайский), а остальное, кажется, вынырнуло из каких-то не освоенных человечеством недр. Здравый смысл — мол, нехер вестись на очередную атаку университетских, это же всё то же самое, миленький, мозги-то прочисти — на Андрея не подействовал. Тот только бормотал, что ситуацию нужно прекратить, что ему это поможет, что нужно перекрыть каналы восприятия —

Бормотал, бормотал — и прямо на складе стал задыхаться.

Тем и закончилась встреча, насилу успели добежать до ближайшего телефона. На складе его нет, среди захваченных младших служащих сильно квалифицированных медиков тоже не нашлось, а у Андрея в такси все нужные ампулы имеются — да только хером Гошка ебал, что в таких случаях надо колоть, это ж не пулевое-ножевое, а какие-то психические процессы. И пришлось звонить собственным врачам и спокойным голосом спрашивать, что делают в таких ситуациях.