Чужаки

Алеша молча лег на нары, в голове роились тяжелые мысли. «Вот она какая, рабочая жизнь, — думал Алеша. От нее и собака подохнет». Вспомнились разнаряженные, веселые, беззаботные англичане. Сердце словно кольнуло от обиды, из глаз мальчика полились горькие слезы.

Глава двадцать вторая

В глухом лесу на Большом Юрминском хребте, недалеко от Чертовых ворот, там, где проходит граница между Европой и Азией, с давних пор приютилась небольшая землянка, построенная подпольщиками.

Хотя в ясные дни со стороны юго-востока Юрма и венчающий ее хребет — исполинские ворота видны за сто верст, все же пробраться туда трудно.

Даже и на большой высоте гора изобилует ключами, речками и топями. Покрытая частым, трудно проходимым лесом, она встречает путника густыми туманами, мяуканьем рысей, а иногда и рявканьем медведей. Однако для подпольщиков это было одно из самых спокойных мест. По установленному, правилу члены комитета могли приходить сюда, лишь соблюдая все правила конспирации. Теперь здесь часто бывал Ершов. Помогая товарищам организовать партийную работу, он вынужден был скрываться в этом месте каждый раз, когда полицейские ищейки нападали на его след.

Сегодня, в погожий осенний день, по запутанной, едва заметной тропинке к Чертовым воротам поднималось три охотника. На подходах к Юрме, на ее многоверстном подъеме им часто встречались легкие, быстро убегающие дикие козы. Два раза за деревьями показывалась спина лося. Но охотники, не снимая с плеч ружей, продолжали свой путь к хребту.

Во главе группы с берданкой за плечами крупно шагал Шапочкин. Мурлыча песенку или тихо насвистывая, он иногда останавливался, долго осматривал окружающие деревья и по одному ему известному признаку определял дальнейшее направление.

За ним, на небольшом расстоянии, с такими же котомками за плечами, один за другим шли Папахин и Барклей.

Не дойдя нескольких сот сажен до Чертовых ворот, группа круто свернула в сторону. Впереди показалась скала. Шапочкин остановился, приложил к губам пальцы и три раза коротко, затем один раз продолжительно свистнул. Откуда-то сверху послышался ответный свист. Шапочкин махнул рукой спутникам и снова двинулся вперед.

Через несколько минут из-за скалы показался Ершов.

Не скрывая радости, он быстро шел навстречу товарищам.

В правой руке Захар Михайлович держал небольшую березовую палочку с обожженным и обуглившимся концом, от которого еще шел тонкий дымок. Встретившись с друзьями, он сердечно пожал им руки и, обнявшись с каждым, трижды поцеловался…

— Легки, легки на помине! — радостно говорил Ершов. — Недаром я вас все утро вспоминал.

— Воскресенье сегодня, Захар Михайлович. Погода как раз хорошая, — как бы оправдываясь, ответил Шапочкин. — А тут дело одно подвернулось, ну, мы и решили: ружья на плечи — и пошли.

— Да, вид у вас, как у самых заправских охотников. Что-то добычи только не видать.

— Тяжело тащить было, домой услали добычу, — шутливо ответил за всех Барклей.

Ершова не покидало радостное возбуждение. Он то и дело шутил, смеялся и даже спел гостям песенку собственного сочинения о счастье занятого делом человека.

Наблюдая за своим руководителем, товарищи догадывались, как трудно ему, энергичному, всегда занятому работой человеку, переносить вынужденное безделье.

Убежище подпольщиков было построено в углублении круто обрывающейся скалы. Рядом с землянкой на большой каменной плите весело горел костер и не дальше, как в пяти шагах от огня, разбрызгивая капли воды, бурлил небольшой прозрачный ключ.

Гости поставили в землянку ружья, сняли котомки. Каждый передал принесенные им припасы: хлеб, сухари, махорку, патроны. В заключение Барклей торжественно вручил Ершову искусно сделанную им трубку и огниво.

Захар Михайлович радовался, как ребенок.

— Натащили! Вот натащили! На месяц хватит… Бур жуй я теперь. Самый настоящий буржуй! А трубка? Разве еще есть у кого такая трубка?!

Он взял стоявший на камне большой чугунный котел и пошел к роднику.

— Времечко! Ох, и времечко стоит золотое, — выполаскивая котел, говорил он подошедшему к нему Барклею. — Пошел сегодня утром на охоту, козы от радости, как шальные, так и прыгают, так и прыгают. Поверите, стрелять было жалко. На озеро пришел — рыбы полна мережа налезла.

— Значит, мясцом нас угощать собираешься и рыбкой? — ломай сухие смолистые сучья, добродушно спросил Барклей.

— Охотники вы, как же вам без мяса и без рыбы? Не на сухарях же с водичкой сидеть, когда ружья за плечами.

— Ну, что ж, тоже не умерли бы, не привыкать зубами щелкать, коли давно приучены, — отшутился Барклей. — Недаром нас уверяют, что «хлеб да вода — рабочая еда». Лучшего вроде мы и желать не смеем, — Ну, что вы говорите, сэр? — смеясь возразил Ер шов. — Если верить руководителям английских социалистов, то рабочие Англии живут сейчас куда как богато. А вы говорите: «хлеб да вода». Слишком обобщаете, мистер, или вы от жизни отстали?

Барклей нахмурился.

— Подлецов и предателей везде хватает, — сказал он сурово. — Обидно, товарищ Ершов, не то, что подлецы есть на свете, а то, что их терпит наш брат, рабочий. Англия!

Передовая страна и, как ни странно, именно в ней, в Англии, до сих пор терпят в рабочем руководстве предателей и обманщиков.

К костру подошли Папахин и Шапочкин. Они с явным удовольствием растянулись около огня.

— Да, — согласился Ершов, — за последние десятилетия оппортунизм нигде не добился такой победы, как в Англии. Именно здесь нависла угроза появления рабочей аристократии. Впрочем, я не верю; чтобы эта зараза могла распространиться на весь рабочий класс… И мы не ошибемся, если будем считать, что недалеко то время, когда английский пролетариат найдет свое настоящее место. Проще говоря, там тоже должна победить революционная социал-демократия. А сейчас пока этого нет. Сейчас Англия, как смертоносную заразу, рассылает во все части света Петчеров, Геверсов и им подобных агентов и слуг буржуазии.

— Гвоздь империализма, — вставил Папахин. — На полмира узду накинула… Силится весь мир своими путами связать. И все это делается обдуманно, с далеким прицелом. Иногда с мелочи начинается. Вот, к примеру, к нам на центральную шахту техника из Англии недавно прислали. Трудно понять, с какой это целью сделано. Так, если посмотреть со стороны, можно подумать, что сильно занят работой, а фактически ни черта не делает, сует только всюду свой нос, да ко всему присматривается и прислушивается. Вчера, например, целый час расспрашивал у меня, как ему связаться с социал-демократами. Он, видите ли, сочувствует русским революционерам и желает с ними подружиться. Не верю я ему. Не знаю, что вы скажете, а я решил держаться от него подальше.

После долгого молчания первым отозвался Ершов.

— Вы правильно решили, Трофим Трофимович. В Англии есть, конечно, люди, которые действительно сочувствуют нашей революции, но там немало и предателей. Отсюда и вывод напрашивается сам собой: осторожность и еще раз осторожность. Я, например, советую поручить кому-либо из наших товарищей завязать с ним знакомство. Надо как следует присмотреться к этому типу, а потом и решить.

— Наперед могу вам сказать, — заметил Барклей, — приехали не те англичане, которых мы хотели бы видеть.