Чужая беременная

Трам-пам-пам!

Поддержка, поворот, проход.

Пожалуй, Маша и сама не понимала, что сейчас чувствовала себя такой же счастливой, как героиня Дженнифер Грей из «Грязных танцев», когда танцевала в финале с Джонни — Патриком Суэйзи. Танец-победа, танец-прощание.

Трам-пам-пам!

Посетители клуба аплодировали, а коварный Коля, воспользовавшись моментом, накрыл губы Маши долгим поцелуем.

— Последнее было лишним… — недовольно пробурчала она, переведя дыхание.

— Ты прощалась, я — тоже, — коротко ответил Коля.

И больше на эту тему они не разговаривали.

Утром, пережив очередной приступ Машиного токсикоза, Коля повез ее в деревню. Высадил у ворот и уехал, не заходя в дом. Не потому что обиделся — просто очень спешил. Маше он помог, но и своих дел в связи со скорым отъездом было много.

Зайдя на участок, Маша обомлела. Посреди свеженькой клумбы, раскинув в стороны руки, лежал Михаил. Маша чуть в обморок не грохнулась от испуга, ей показалось, что сосед мертв. Она пыталась нашарить в сумочке телефон, чтобы позвонить Коле, однако Михаил вдруг застонал и перевернулся на бок, сминая посадки.

Маша на цыпочках подошла поближе. В нос ударил запах перегара, и она с облегчением перевела дыхание. Жив, просто пьян.

Подавленные цветы — это отдельная песня. Безусловно, жаль рассаду, но, в первую очередь, надо заставить Михаила встать с земли. Понятное дело, она сама здорового мужика не поднимет, но и звать кого-то на подмогу не хочется. Разве что не поможет проверенное средство.

Маша налила в ведро холодной воды, наполнив его наполовину, и вылила ее на голову Михаилу одним махом.

— А-а-а! — дурным голосом заорал сосед и сел.

= 23 =

Убеждать Петровича, что мешать коньяк и самогон нельзя, гиблое дело. Как и просить не вспоминать о соседке, поселившейся в доме бабы Шуры. Еще и Василиса, время от времени присаживающаяся рядом, поддакивала. Мол, ой, какая у тебя соседка, Мишенька!

Михаил скрипел зубами и терпел, дабы не провоцировать новых сплетен. И опрокидывал стопку за стопкой, не замечая, что вместо золотистого коньяка там уже прозрачный, как слеза, самогон. Вкуса алкоголя он не чувствовал, потому как вместо того, чтобы отвлечься, разбудил своих демонов.

Первого звали Неудачник. Сколько себя помнил, с самого детства, Михаил бредил небом. Летать — его единственная мечта. И как еще назвать человека, которого в сорок лет списали в пенсионеры за ненадобностью? Второго звали Рогоносец. Это ему изменяла жена, регулярно и со вкусом. Третий, Плохой Отец, имел кое-какие шансы на исправление, если повезет стать Хорошим Дедом.

И вот на кой ляд вся эта компашка Маруське?

Он уже понял, что с мужем она жила, как у Христа за пазухой. Может, и без особой любви, зато сыто и уютно. Это сейчас она психует и подает на развод, а совместный ребеночек все ж аргумент. Может и простить своего непутевого муженька, особенно если тот расстарается, прощение вымолит.

Да и Колька, несмотря на свои закидоны, Марусе больше подходит. У них интересы общие, а дружба и в любовь может перерасти, со временем. Может, передумает Колька, не уедет в свою Америку.

Ему-то что теперь делать?!

Приворожила его эта любительница вишни и козьего молока, приворожила. А все косички эти! Ядрена вошь…

Естественно, на сале долго не продержишься. В голове бумкнуло — и Михаил разом опьянел и отключился. То есть, сначала отключилась память, а потом уже все остальное. Потому что сейчас, приходя в себя после ледяного душа, Михаил осознавал, что не помнит ровным счетом ничего.

— О-о-ой… — произнес он, обнаружив, что сидит на Марусиной клумбе.

— О-о-о… — протянул он, заметив Марусю с ведром наперевес.

— О-о-ох… — схватился он за голову, попытавшись встать на ноги.

В глазах троилось. Во рту сушняк. Голова раскалывается. Поясницу свело. И, вдобавок ко всему, перегар на гектар.

— Позвать кого? — осторожно поинтересовалась Маруся.

— Не-е-е… Я сам… — Михаил вытер лицо ладонями. — Водички бы…

— Еще ведерко?

— Попить!

— А-а-а…

Пока он соскребался с клумбы, Маруся успела сбегать в дом. Она протянула ему стакан с чем-то кроваво-красным.

— Это что? — подозрительно спросил он и понюхал жидкость.

Вроде бы томатный сок.

— Пей, не отравишься, — буркнула Маруся.

Точно, томатный сок с желтком, солью и перцем. С каждым глотком Михаилу становилось легче. Лучше бы, конечно, пивка или, на худой конец, рассола, но и так сойдет.

— Святая женщина… — выдохнул Михаил и вытер томатные «усы». — Спасибо.

— Угу… — недобро кивнула Маруся, забирая чашку. И кивнула на клумбу: — И что это было?

— Цветочки… — вздохнул Михаил. — Были.

Ядрена вошь, как же неудобно! Сам же помогал сажать, поливал. Сам же и вытоптал, медведь косолапый. Кстати, что он забыл в Маруськином огороде? И вообще, который сейчас час?

Михаил перевел взгляд на небо — солнце стояло высоко.

Ядрена вошь!

— Машка… — прошептал он, покрываясь мурашками размером с кулак. — Дашка… Глашка!

И чесанул к козам прямо через дырку в заборе, наплевав на головную боль. Куры и кролики с голоду точно не подохнут, а вот козочек надо доить! Срочно!

Он влетел в загон к козам и обмер — ни одной нет на месте. Пока он пьянствовал, его обокрали! И куда, интересно, Лорд смотрел!

— Машка! — взвыл Михаил не своим голосом. — Машка-а-а!

— А раньше Марусей звал, — упрекнули его за спиной.

— Коза у меня Машка. — Михаил метался по загону, не оборачиваясь к соседке, которая зачем-то приперлась следом. — А еще Дашка и Глашка.

— О-о-о… — протянула Маруся. — Ты в доме посмотри, может, еще чего украли. Дверь-то открыта.

— Там красть нечего!

А-а-а! Только шкатулку с заначкой, все его сбережения!

Михаил рысцой побежал в дом, упрямая Маруська пошла следом, правда, осталась на кухне. Шкатулка стояла на месте, в серванте. И деньги лежали в потайном отделении. Уже легче!

Надо бежать к Петровичу, пусть ищет коз. Это его работа, в конце концов!

— Миш… Миша! — позвала из кухни Маруся. — Иди сюда. Тут тебе послание.

— Мне — что? — Он выхватил из ее рук бумажку.

«Мишаня! Коз твоих подоила, молоко в холодильнике. Забрала их на выпас, на луг за озером. Василиса».