Чужая беременная

Холодный компресс немного помог, Маруся пришла в себя.

— Ох, Маша, Маша… — покачал головой Михаил, протягивая ей градусник. — Как же ты так?

— Я не специально… — прошептала она. — Простыла… наверное…

— Что болит? Горло?

— Горло, голова.

— Какие тебе таблетки можно, знаешь?

— Нет…

— Эх… Надо в больницу, я не знаю, как тебя лечить.

— Не надо, — попросила Маруся. — Толику позвони…

Михаил онемел. И чуть не отправился восвояси. Понятно, что Маруся не в себе от высокой температуры, но это слишком. За помощью она в первую очередь обращается к мужу…

— Он врач. — Она облизала сухие губы. — Он быстрее скажет, какую таблетку выпить.

Ядрена вошь! Да проще Василису позвать, она точно знает, как Марусю на ноги поставить. Однако Михаил сделал над собой усилие и взял Марусин телефон.

Номер Анатолия отыскался сразу.

— Абонент вне доступа, — сообщил Михаил через минуту. — Три раза набирал.

— На операции, наверное… Миш, мне водички бы.

Ядрена вошь! Мог бы и сам сообразить. При температуре надо много пить, желательно подкисленную воду. В холодильнике Михаил нашел лимон.

И чего растерялся? Мед и малина — вот выход. И травы, ими горло полоскать хорошо. За травами — к Василисе, за медом — к Степке-пчеловоду, малина по пути отыщется.

— Может, Кольке позвонить? — спросил он, когда Маруся напилась.

— А ему зачем?

И то верно. А вот дочке — это вариант, она тоже в положении, может, знает про таблетки.

Ксюше он звонил по пути к Василисе, чтобы не терять время. Если дочка и удивилась необычному вопросу, то скрыла это.

— Таблетку парацетамола точно можно, вреда не будет, — ответила она. — А вообще лучше с врачом посоветоваться.

— Ты сама не болеешь?

— Нет, пап. Я книжки читаю, для беременных. Простуду лучше народными средствами лечить.

Народными — так народными. Михаил вернулся с добычей — малиновым вареньем, медом, травами, — и с инструкциями от Василисы.

— Некогда мне, — отмахнулась она. — Иди, Мишаня, иди. Не будь идиотом.

Странная она, Василиса. Иногда как скажет чего…

Муж Толик телефон так и не включил, Маруся и сама звонила — бестолку. Кольку беспокоить не хотела. В больницу ехать отказалась. Так Михаил и превратился в няньку. К слову, его это не напрягало. Маруся не капризничала, послушно пила все, что он давал, терпела все процедуры. Есть, правда, отказывалась, но один день — это не страшно. Пила зато много: и молоко с медом, и чай с малиной.

Домой он вернулся вечером, когда Маруся уснула, да и то ненадолго — поесть и переодеться. Ночевать Михаил собрался у соседки, в кресле. Все спокойнее, чем дергаться, как она там, и бегать проверять. Ее телефон он забрал с собой. Как чуял! Объявившийся муж, будь он неладен, точно ее разбудил бы.

— Да, — ответил Михаил не без ехидства, — представляя, как вытягивается лицо Толика.

— Простите, ошибся, — буркнул тот.

И перезвонил.

— Да-да.

Теперь-то точно ошалел! Затянувшаяся пауза — и долгожданный вопрос:

— Кто это?

Сосед-любовник, ядрена вошь!

— Михаил, Марусин сосед.

— Передайте Маше трубку, — отчеканил Толик.

— Не могу, она спит. — Михаил выдержал театральную паузу и добавил: — Только что температура спала.

— Что?!

— Заболела, говорю, Маруся.

— Так она поэтому звонила?

Нет, ядрена вошь! Соскучилась!

К чести Толика, соображал он быстро и ранимым самолюбием не страдал. Тут же засыпал Михаила вопросами о симптомах и проводимом лечении.

— Все правильно, — выдохнул он под конец. И окончательно удивил: — Спасибо, что позаботились о Маше. Завтра приехать не смогу, мы с Машей договорились, что к врачу я ее отвезу через три… уже два дня. Если вдруг станет хуже, звоните сразу же.

— Если дозвонюсь… — пробурчал Михаил.

Впрочем, Толик его уже не услышал.

И почему так неприятно резануло это «мы с Машей договорились»?

= 28 =

Болеть Маша не умела и не любила. Может быть, потому что живы в памяти детские воспоминания о том, с каким вкусом и размахом обожала болеть ее матушка, изводя отца капризами. Или, может быть, потому что Толик не терпел «инфекции в доме», в силу своей профессии, и предпочитал эффективную профилактику во время вспышек гриппа.

Сейчас Маше и вовсе было страшно, не за себя — за малыша. Она даже немножко поплакала, когда Михаил не видел, сокрушаясь о том, какая она плохая мать. Эгоистка! Из-за поцелуя промочила ноги, подвергла малыша опасности. И витамины даже не открыла, а они укрепили бы ее иммунитет.

Михаил суетился вокруг нее, как заботливый папочка. Маша терялась в догадках — почему так. Вроде бы ничего такого между ними нет. Или есть? Или она все себе придумала, а сосед — просто добрый и отзывчивый человек. Его забота была приятной, ненавязчивой. Он не спрашивал каждую минуту, как Маша себя чувствует, зато прикасался губами ко лбу, проверяя температуру, и ставил градусник. Он даже Толику позвонил по ее просьбе. Когда Маша пришла в себя, то ужаснулась. Как она могла попросить о таком? Что Михаил о ней подумает? А потом улыбалась, потому что поняла — ее не волнует, что подумает Толик.

Утром Маша долго рассматривала Михаила, который спал в кресле. С угрызениями совести, между прочим, рассматривала, памятуя о его больной спине. Надо же, не ушел домой, караулил ее всю ночь, в ущерб собственному здоровью.

В кресле Михаил, конечно же, не помещался. Он откинулся на спинку и вытянул ноги, а руки сложил на животе. Лицо заросло щетиной, хотя после парикмахерской он старался бриться каждый день. Он дышал глубоко и ровно, и Маша на цыпочках прокралась мимо него в уборную.

Обратно тоже шла тихо-тихо, как мышка. И взвизгнула от испуга, когда Михаил сгреб ее в охапку и усадил на колени.

— Испугал? — спросил он.

Темные глаза смеялись, ни тени раскаяния Маша не заметила.

— Неожиданно, — призналась она хриплым голосом. — Давно не спишь?

— Услышал, что ты встала. Что с голосом? Горло болит?

— Болит, — согласилась Маша и попыталась встать.

Из одежды на ней была лишь короткая ночная сорочка и теплые носочки из козьего пуха. Близость мужского тела смущала, вгоняла в краску. Однако Михаил не отпустил, его объятия стали еще крепче.

— А температура?

Он притянул Машу к себе, коснулся губами лба, и она почувствовала себя загнанной в ловушку. Захотелось расслабиться, положить голову на мужское плечо, закрыть глаза и наслаждаться теплом, нежиться в объятиях.

— Лоб холодный, — сообщил Михаил. — Горло надо прополоскать. Сейчас дам тебе отвар.

Он сказал: «Сейчас», но вставать вроде бы не собирался. Рука скользнула по Машиному плечу, возвращая на место сползшую бретельку рубашки, обхватила талию, огладила бедро.