Чужая беременная

— И то, и другое, Машуля. И ревную, и надеюсь, что ты сможешь понять, что по-настоящему я тебе не изменял.

— Это было понарошку? — Она горько засмеялась. — Или во сне? Или это был не ты? Раздвоение личности — непозволительная роскошь для хирурга.

— Это был я. И ты видела то, что видела. — Толик опустился на кровать. — Маш, присядь, не маячь. — И продолжил, когда она послушалась: — Я не хотел, чтобы ты когда-нибудь узнала. Другие женщины ничего для меня не значат. Ты моя жена, никто другой мне не нужен. Я рад, что у нас будет ребенок.

— Мужчины полигамны, да? — усмехнулась Маша. — Прости, мне тяжело это понять. Принять — и того тяжелее. Я, знаешь ли, верю в любовь и верность.

— Маша, давай без лирики, начистоту. Тебе со мной было плохо? Я обижал тебя? Был плохим мужем?

— Нет, — вынужденно признала Маша. — Мне с тобой было хорошо, даже удобно.

— И мне, между прочим, тоже. Если тебе чего-то не хватало — скажи, я постараюсь исполнить любую твою прихоть. Любовь — это для юных мальчиков и девочек, это они верят в любовь и считают ее романтическим чувством.

— А на самом деле это всего лишь биохимия, да?

— Маша, правда, измени мне. С кем хочешь, хоть с Василисой. Я буду ревновать, но переживу, потому что в итоге ты вернешься ко мне, и мы счастливо заживем дальше. Нам еще ребенка воспитывать.

— Ты циничен, Анатолий.

— Я никогда не скрывал этого.

— И то верно… — Маша вздохнула. — Мне неприятен этот разговор. Оставайся при своем мнении, но не навязывай его мне. Если хочешь решить что-то с машиной, иди к участковому, я тебе расскажу, куда.

— Может, после ужина? — взмолился Толик. — Не дай помереть с голоду отцу своего ребенка.

— До ужина, — отрезала она. — В деревне рано ложатся спать, нечего потом людей беспокоить.

— Как скажешь…

Едва Толик вышел за калитку, Маша набрала номер Михаила, но на звонок он не ответил. Она подошла к окну, из которого был виден его дом, и увидела соседа на крыльце. Он смотрел в Машину сторону.

— Возьми трубку… — прошептала она, показывая на телефон.

Михаил покачал головой и ушел в дом.

= 30 =

— Доброго утречка, Мишань. Давно не заходишь. Не случилось чего?

Василиса изнывала от любопытства, иначе ни за что не дала бы крюк по пути в магазин. Никаких других дел в этом районе у нее отродясь не было. И вырулила-то из-за кустов аккурат в тот момент, как Михаил вышел на крыльцо. В засаде сидела, что ли?

— Доброго, — сурово поздоровался он. — Занят, некогда по гостям ходить. Лето, сама знаешь.

— Ну да, ну да… — покивала головой Василиса. — А соседка твоя, что, в Москву вернулась?

— Она мне не докладывала.

— Да я смотрю, ты за ее цветочками приглядываешь.

— Мне воды не жалко.

— Так она не говорила, когда вернется?

— Нет.

— И не звонила?

— Василиса, я ей не кум, не сват и не брат. С Москву она с мужем уехала. Еще вопросы есть?

Василиса баба любопытная, но понятливая. Просекла, что Михаил не в настроении, убралась восвояси. А он тоскливо посмотрел в сторону Марусиного дома и сел на ступеньку крыльца. Лорд тут же лег рядом, и Михаил накрыл ладонью лобастую голову пса.

С тех пор, как соседка уехала, прошло две недели.

Все правильно. Маруся решила дать мужу шанс. Ребенок — весомый аргумент. Михаил не мог упрекнуть ее в том, что она не попрощалась. Она хотела, а он не ответил на звонок. Не хотел разговоров при муже. Больше Маруся не звонила, да и он тоже. Что толку бередить душу?

«Маруся, ты вернулась в Москву? А, ну хорошо. Чего хотел? Сам не знаю».

Поначалу Михаил ждал Марусиного возвращения: к вечеру, на следующий день, через день. Купил на рынке рассаду, восстановил клумбу. Только она так и не приехала. Пора заканчивать с этим цирком, то есть с поливом, он в садовники не нанимался.

Однако цветы жаль, без воды они быстро засохнут. А так… вроде как память о Марусе. Ядрена вошь! Ее, эту память, выдрать бы с корнем, чтоб глаза не мозолила. Вот ведь как бывает… Полдеревни баб, бери — не хочу, а запал на замужнюю, да приезжую.

Ядрена вошь.

В выходные дочка приезжала, с мужем. Тоже о соседке расспрашивала, любопытничала. Еще и огорчилась, добрая душа, что Маруси нет. Оказывается, хотела с ней познакомиться поближе, да попросить за ним, Михаилом, приглядывать. Эх… доприглядывались они уже друг за другом.

Лорд первый услышал подъезжающую машину, навострил уши, подобрался.

— Свои… — пробормотал Михаил, когда из знакомого автомобиля вышел Колька.

Наверное, прибыл дом консервировать. Может, у него узнать, как там Маруся? Просто спросить, это же не запрещено.

Колька обошел машину и открыл переднюю дверь.

Маруся?!

Точно, она. Ох ты ж, ядрена вошь! И животик уже появился, и формы немного округлились.

Михаил с трудом подавил порыв бежать здороваться, тем более, Маруся посмотрела в его сторону и тут же отвернулась. За вещами, что ль, приехала? Тогда почему с Колькой, а не с мужем?

Дабы не уподобляться любопытной Варваре, Михаил воспользовался проверенным методом — ушел на задний двор работать.

— А обещал, что позаботишься о Маше, — услышал он вскоре знакомый голос.

Это как Колька фейсконтроль у Лорда прошел? Ах, да… Он же сам сказал, мол, свои.

Колька стоял рядом, скрестив на груди руки, хмурый и мрачный.

— Машка упертая, что твоя коза, — продолжил он. — Я ее сюда не хотел везти, но она сказала, что на такси поедет. А я завтра улетаю, не запирать же ее.

— Маруся с мужем уехала, — ответил Михаил, чувствуя себя полным идиотом. — Я думал, она в Москву вернулась, домой.

— Миш, ты меня прости, конечно… Но ведь ты — взрослый мужик. Ладно, Машка, коза обиженная. Но ты же мог позвонить!

— Мэ-э-э… — возмутилась коза Машка, услыхав свое имя.

— Или тебе все равно? — «добил» Колька. — Я не знаю, что мне делать. Хоть билет сдавай. Как я теперь ее тут оставлю?

— Ну, во-первых, я уже обещал, что присмотрю, — обозлился Михаил. — А, во-вторых, вот именно, что я — взрослый мужик, как ты говоришь, а не юнец безусый, который лезет в чужую семью из романтических чувств.