Чужая маска

– Пап, а может, ты записку напишешь учительнице, а? – робко попросила Лиля. – Зачем деньги тратить, мама же вернется через неделю.

Стасов расхохотался в душе. Конечно, чего еще ожидать от Лили, которая терпеть не может уроки физкультуры, потому что она слишком полная и у нее ничего не получается. Ну хитрюга!

– Посмотрим, – сурово ответил он. – Как вести себя будешь.

Но в глубине души он уже точно знал, что записку напишет.

Дома Стасов быстро разогрел обед, который накануне готовил до позднего вечера.

– Лиля, – строго начал он, – я возвращаюсь на работу, приду поздно. Если захочешь кушать, возьми салат и бутерброд, салат в миске, колбаса в холодильнике. Если позвонит тетя Таня, скажи, что я взял ей билет на третье января. Не забудешь?

– А когда она приедет?

– Обещала тридцатого утром. Мы с тобой поедем ее встречать.

– А тетя Ира? Она тоже приедет?

– Нет, Котенок, тетя Ира останется в Петербурге.

– Почему? Она не хочет встречать с нами Новый год?

– Котенок, тетя Ира – взрослая тетя, и у нее своя жизнь. Ты же знаешь, она все время занята тем, что ухаживает за Таней, готовит ей еду, убирает квартиру. Ей тоже нужно немножко отдохнуть, пожить одной.

– Понятно, – глубокомысленно изрек ребенок. – К ней, наверное, дядя Юра Мазаев приедет на Новый год. Да, папа? Я угадала?

– Может быть, – неопределенно ответил Стасов, удивляясь прозорливости девочки.

На самом деле так оно и планировалось. Татьяна приезжает к нему на праздники, а ее родственница Ирочка, живущая с ней в одной квартире, будет встречать Новый год в компании своего возлюбленного из Новосибирска.

– Папа, а они поженятся?

– Лиля, тебя это совершенно не должно интересовать, – строго сказал Стасов. – Совершенно. Они взрослые люди и сами разберутся. Откуда в тебе это неистребимое желание всех подряд переженить? По-моему, хватит уже и того, что мы с тетей Таней поженились.

– Нет, – возразила она с уверенностью в своей несокрушимой логике. – Не хватит. Надо еще, чтобы мама вышла замуж за Бориса Иосифовича, а тетя Ира поженилась на дяде Юре, тогда все будет в порядке.

– А так, как есть, не все в порядке? Лиля, говори немедленно, что тебя не устраивает. Чем ты недовольна?

– Ну, папа! – Она посмотрела на Стасова как на глупого, ограниченного тупицу. – Как же ты не понимаешь? Люди должны жить в семье. Они должны жениться, тогда у них будет все в порядке и они будут счастливы.

– Лиля! – в ужасе охнул Стасов. – Откуда это все взялось в твоей голове? Где ты этого набралась?

– Так это во всех книжках написано, – удивленно ответила она. – Всегда все книжки кончаются свадьбой, и это считается счастливым концом.

– Не все, – авторитетно заявил Стасов, с негодованием понимая, что позволил втянуть себя в дискуссию вместо того, чтобы раз и навсегда объяснить дочери, что лезть в личную жизнь взрослых неприлично. – Есть масса прекрасных книг, которые тоже хорошо заканчиваются, но при этом о свадьбе и речи нет. Ты просто их еще не читала.

– Да? А какие? У тебя они есть?

«Тьфу, придурок, – мысленно выругал себя Стасов. – Тянули тебя за язык. Без свадьбы хорошо кончаются только детективы, и то не все, и приключения. Про приключения Лиля вообще не читает, это ей не интересно. А детективы читать ей еще рано. Там столько кровищи нальют, что она потом спать не будет от страха. Или еще, не дай бог, про изнасилование в красках написано…»

Но хода назад не было. Вопрос задан, и на него следовало ответить.

– Например, есть книга про Робинзона Крузо. И еще замечательная книга про путешествия Гулливера. Ты бы лучше их прочитала, чем эти бесконечные романы Барбары Картленд читать.

– Про путешествия я не люблю, – строптиво заявило сероглазое дитя, – а про Робинзона Крузо я уже читала. Про любовь интереснее.

– Ладно, Котенок, я уехал, а ты садись за уроки. Не скучай.

Он вернулся на работу и снова окунулся в ежедневную текучку, а в восемь вечера отправился к Наталье Досюковой. Ему хотелось до конца прояснить вопрос со странной манерой ее осужденного мужа держать сигарету кончиками двух пальцев.

Наталья выглядела расстроенной и подавленной, но очень старалась не показывать этого.

– Видеофильмы? – удивленно спросила она. – Конечно, есть. Когда мы с Женей ездили отдыхать, он всегда брал камеру. А что вы хотите увидеть в этих фильмах?

– Не знаю, – признался Стасов. – Но вы поручили мне работу, и я должен искать самые невероятные пути, чтобы ее выполнить. Обычным путем у меня что-то не очень получается.

– Что вы имеете в виду?

– Я не могу обнаружить никаких признаков подкупа свидетелей или их недобросовестности. Приходится фантазировать, изобретать. Понимаете?

– Не очень, но вам виднее. Вы хотите прямо сейчас посмотреть фильмы?

– Если вы не возражаете. Я мог бы попросить их у вас и посмотреть дома, но мне придется задавать вам вопросы о тех людях, которые попали в кадр. Может быть, мне удастся что-нибудь нащупать.

– Хорошо, – вздохнула Наталья, но Стасов видел, что энтузиазма его предложение не вызвало.

Они уселись перед телевизором и стали просматривать пленки.

– Это мы в Испании, – комментировала Наталья. – Это на пляже, а это бассейн в нашей гостинице. Это мы вечером ходили пить кофе на набережную…

Стасов оценил вкус Евгения Досюкова – гостиница была из дорогих, построенная с умом и с заботой об отдыхающих. Он с интересом рассматривал Досюкова, отмечая жесткое неулыбчивое лицо, резкие движения, холодный взгляд. Вот он сидит в кафе, на нем шорты и простая белая майка, подчеркивающая коричневый загар. Пьет что-то из высокого стакана, в руке сигарета, зажатая между фалангами указательного и среднего пальцев. Вот еще сцена, на которой Досюков курит, и снова сигарету он держит совсем не так, как описывал свидетель Пригарин. Странно. Что же получается, на людях у него одни манеры, а когда никто не видит – другие? И такое бывает.

– Наталья Михайловна, какие сигареты обычно курил ваш муж?

– «Кэмел». Ничего другого он не признавал.

– Сколько времени вы знакомы?

– До ареста было четыре года. Сейчас уже пять.

– И все это время он курил только «Кэмел»?

– Да. А в чем, собственно, дело?

– Он вам никогда не рассказывал, что было время, когда он курил сигареты без фильтра?

– Нет, – покачала головой Досюкова. – Такого не было. То есть он не рассказывал. А было или нет, не знаю.