Чужая Победа (сингл-промоверсия)

Я осторожно прикасаюсь к ней и обнимаю. Она вздрагивает. Я чувствую каждый момент.

Мне стало плевать на это все со временем. Черт, я ведь должен взрослеть, не так ли? Надо перейти на асфальт. Надо запахнуться, начинает надувать. Я хочу пойти домой. Но не хочу ехать. Не хочу толпы и замкнутых пространств. Я иду домой пешком. За мной следит небо.

Ее пальцы перебираются по моему торсу. Спускаются ниже. Я чувствую ее, я люблю ее, как никого. Мы вместе уже целую вечность, но когда расстаемся, вечность становится лишь сладострастным моментом.

«Все стало сложно»

«Я знаю. Я не боюсь. Почему ты такой?»

«Из-за тебя все запуталось»

«Я не верю, что ты это говоришь»

«Я не верю тебе»

«А я тебе верю. Почему ты такой?»

«Я один всегда»

«Я не справлюсь с этим»

Она плачет. Я хочу ее обнять. Я делаю шаг вперед. Меня дергает. Делаю шаг назад. Отрываю ногу от пола, опускаю. Отрываю, опускаю. Отрываю, опускаю. Как остановиться? Как? Что со мной?

«Я не смогу. Прости. Я должна отдохнуть»

Она вернется. Я знаю. Я прекращаю попытки начать что-то. Падаю на диван.

За окном лето.

Всегда будет лето.

На часах почти севшего мобильника уже три ночи. Вваливаюсь в квартиру. Круто иметь свой дом. Угол. Пристанище. Сажусь на пол, упираясь спиной в диван. Комната становится то слишком маленькой, то слишком большой для меня. Закрываю глаза считаю до десяти.

Один…Два…Два…Два…Т-три…

Открываю. Только сейчас замечаю, что Серега лежит на разложенном кресле и дремлет. Покашливаю. Это его будит.

– Который час? – медленно вставая и потягиваясь.

– Три, - вздыхаю. – Давно приехал?

– Не знаю, - пожимает плечами; встает и уходит на кухню. – Будто никуда и не уезжал, - на ходу.

– Понятно, - киваю. – Завтра на работу?

Бормочет что-то с кухни. Не разбираю и махаю рукой. Мне нужно, необходимо помыться. Усталость в каждой клеточке. Над щекой, прямо под глазом – какое-то воспаление. Смотрюсь в зеркало. Русые волосы до плеч надоедают со временем. Начинают смотреться тряпкой. Но иногда это неординарно, оригинально, привлекает взгляды. Элегантно, изысканно.

– Мне надо съездить до знакомой, - сообщает Серега. – Так что, квартира в твоем распоряжении, - усмехается. – Трах приветствуется.

– Ну, да, - криво улыбаюсь.

С чего он решил, что я сомневаюсь в том, что квартира в моем распоряжении?

Шампунь кончился, и приходится мыть голову гелем для душа. Воспаление на лице стало шершавым, и вода заставляет его жечь сильнее. Сильно чешется спина. Не знаю, почему.

Добавляю горячей, которая постоянно куда-то пропадает. Принимаю горячий душ. Говорят, контрастный душ – горячий с ледяным вперемешку, - помогает обмену веществ. Мудаки. Они считают, я поверю, что принимающий ледяной или ошпаривающий душ имеют больше шансов выжить по сравнению с тем, кто методично сохраняет тепло в организме? Сучий бред. То есть, сущий. Вот.

Мне становится интересно…

«Знаешь, я не хочу…»

Мотаю головой. Замираю. Мне становится интересно, что будет, если попробовать отскоблить плитку ногтями. Представляю кровь, раны, но мысль не покидает, и я то прикладываю руку к стене, то убираю. Прикладываю и убираю. Прикладываю и убираю. Немного успокаиваюсь, хотя глубоко внутри что-то ноет, и истерика может нагрянуть внезапно. Я не готов. Не домывшись, выключаю воду и уходу из душа.

Вытираюсь почти насухо. Яйца сами досохнут. И голова тоже. Дверь на балкон открыта. Обдувает. Меня начинает знобить от одного только дуновения ветра. Постукивает что-то прямо в центре черепа. Простуда? Хрень. Быть не может. У меня железный, титановыйиммунитет. Слегка прикасаюсь к пятну под глазом. Саднит. Пытаюсь подуть туда, скривив губы.

Контрастный душ. Бред собачий. Глубоко вдыхаю. Ноздри прочистились. И теперь вонь с балкона и с кухни доносится гораздо четче. Сажусь и пытаюсь что-то написать. Я иногда пишу. Открываю «ворд» и пишу, что на ум придет, и понемногу из этого структурируется нечто гениальное, я знаю. Но это следует делать только тогда, когда посещает волна вдохновения. Техника обречена на…

Боже, какая вонь! Не могу так сидеть. В глазах темнеет на миг, когда я встаю.

Делаю рывок к балкону, беру первые же два попавшихся пакета и швыряю вниз, через разбитое стекло. Беру еще два и еще парочку. Все. Вопрос решен. Гулкие удары пакетов внизу могут кого-то расстроить поутру, но мне-то что?

Постояв немного около стола и посмотрев на комнату, снова сажусь. Пишу. Строку за строкой. Ощущения, направление действия, имя героя. Он идет, он садится, он говорит с другим персонажем. Все играет роль. Все тонко, деятельно, осмысленно. Каждое слово играет роль…

Видео открывается слишком медленно. Возможно, дело в том, что я сижу через прокси или в загруженности сервера или в сраных «интернетчиках», которым платишь за одно, а получаешь другое.

Я смотрю, широко раскрыв глаза и иногда отпивая пива, снафф-фильм, который называется «Раздвоение». В нем голую привязанную женщину – черноволосую, фигуристую, очень симпатичную, молодую, - медленно разрезают зазубренным лезвием от ануса до горла, выпуская кишки. Потом ее палач с огромной «балдой» трахает ее, еще живую, в рот, в гортань, в матку, душит ее кишками. Отвлекшись, покашливаю и ощущаю, что у меня крепко, уверенно стоит.

На это?!Быть такого не может! Я не долбанный извращенец.

Интерес иссякает и я закрываю на месте, где палач кончает на торчащий из внутренностей желудок жертвы.

Серега приходит и молча ложится спать на свое вечно раздвинутое кресло. От него слегка попахивает чем-то тонким, цветочным. Иногда мне кажется, он жил здесь всегда. Но на самом деле, мы вместе где-то год. И платим за съем квартиры пополам. Ну, то есть, он кладет деньги в верхний ящик комода, а я рассчитываюсь с хозяйкой. Старой грымзой, косящей под божий одуванчик. В пластиковых очках. Старая тварь. Худощавая и вечно пытающаяся обучить меня, как жить. Единственный плюс – я снимаю за дешево для города, поскольку косметическое состояние квартиры никакое, и вкладываться в не никто не планирует. Потолок в трещинах. Линолеум местами задран. Паркет в прихожей скрипит. Обои устало смотрят, покосившись на жильцов.

Серега не парится. Он спит. Даже не раздеваясь.

Ранее утро буднего дня – это седьмой круг ада. Мне понятна ненависть к понедельникам. Отдыхая выходные, аккумулируя энергию, отдаешь ее за секунды и минуты, в течение которых поднимаешь себя за шиворот с кровати. Дерьмовенько.

У меня была знакомая, которая каждое утро втягивала две дорожки «пыли». И это только утром. У нее каждоеутро было добрым. Она жила по соседству. С ее подачи я в первый и последний раз пробовал «пыль». Разумеется, мне понравилось, но денег было маловато, и я боялся увлекаться. Ее звали Диана. Ее папа – крупный бизнесмен. Как мы могли познакомиться? Не знаю. Случай, и только. У нее были огромные прелестные сиськи, и мне хотелось между них вставить всякий раз, когда я ее видел, но я делал вид, что внимательно слушаю ее обдолбанную болтовню, а потом, чаще всего, бежал в туалет и спускал, представляя, что спускаю на эти божественные буфера. Когда ее и ее девушку-лесбиянку вывезли на каталке с кровью из носа, пеной изо рта и без признаков жизни, мне больше всего было жаль эти сиськи. Я бы даже забальзамировал их отдельно. Но увы.

Я выхожу в торговый зал гипермаркета, в котором я работаю. Уныло, дурно пахнет и воздух полон фригидности и лени. Я настолько привык к проходу через охрану, что даже не заметил, как оказался уже на пути к рабочему месту. Захожу в отдел. Лена – худая, как заборная доска, продавщица, - смотрит на меня со смесью удивления и возмущения.

– А паллеты еще не вывезли? – лениво и с унынием спрашиваю ее.

Она вздыхает, качает головой.

«Обыкновенная прислуга, а форсу, как у комиссарши»